— Я не хотела в-входить, — прошептала она, робко глядя на вдову Хью Мунро, — но Муртаг настоял.

Брови Джейми вопросительно поднялись, когда Муртаг почтительно кивнул миссис Мунро и сказал ей что-то по-гэльски. Маленький горец держался, как всегда, сдержанно и сурово, но сейчас, подумала я, в нем ощущается какое-то особое достоинство. Прямо перед собой он держал седельную сумку, чувствовалось, что в ней лежит что-то объемистое и тяжелое, наверное, прощальный подарок для миссис Мунро, подумала я.

Муртаг положил сумку на пол у моих ног, выпрямился и перевел взгляд с меня на Мэри, потом посмотрел на вдову Мунро и, наконец, на Джейми, который, как и я, озадаченно смотрел на него. Убедившись таким образом, что внимание присутствующих ему обеспечено, Муртаг отвесил мне церемонный поклон, так что прядь мокрых темных волос упала ему на лоб, и с достоинством произнес:

— Я принес вам этот знак отмщения, мадам, — он выпрямился и по очереди наклонил голову в сторону Мэри и миссис Мунро, — и правосудия — за все зло, причиненное вам.

Мэри чихнула и торопливо вытерла нос углом своего пледа. В ее широко открытых глазах застыло недоумение. Я посмотрела вниз на тяжелую сумку и внезапно ощутила ужасный холод, не имеющий ничего общего с холодом на улице. Вдова Хью Мунро опустилась на колени, твердой рукой развязала сумку и вытащила из нее голову герцога Сандрингемского.

Наш путь на север в Шотландию был долгим и мучительным. Мы боялись, что в нас узнают северных шотландцев, и потому нам все время приходилось скрываться и идти обходными путями. Не осмеливаясь ни купить, ни просить пищу, мы кое-как перебивались, воруя понемногу из оставленных без присмотра сараев или выкапывая в полях съедобные коренья, которые мне изредка удавалось найти.

Медленно, очень медленно, но мы продвигались вперед. О шотландской армии было известно только то, что она находится где-то к северу от нас. Поэтому мы решили двигаться в сторону Эдинбурга, по крайней мере, сможем узнать о ходе кампании. Уже несколько недель до нас не доходило никаких новостей. Я узнала только, что осада Стирлингского замка провалилась; Джейми слышал, что битва при Фолкирке принесла победу шотландцам. Но что происходило потом?

Когда мы оказались на замощенной серым булыжником Роял-Майл, Джейми тут же поскакал в штаб-квартиру армии, а нас отправил на квартиру к Алексу Рэндоллу. Мы торопливо шли по улице, почти не разговаривая, боясь даже думать о том, что нас ждет.

Алекс был там. Когда мы вошли в комнату, у Мэри подкосились ноги, и она едва не упала у его кровати. Пробудившись от своей дремоты, Алекс недоумевающе моргнул, затем его лицо озарилось такой радостью, словно он увидел перед собой посланника самого Господа Бога.

— О Боже! — бормотал он, уткнувшись в ее волосы. — О Боже!.. Я думал… Я молился… Только бы еще раз увидеть тебя. Только раз. О милостивый Иисусе!

Просто отвернуться мне показалось недостаточно. Я вышла на лестничную площадку и полчаса просидела на лестнице, положив на колени свою усталую голову.

Решив, что приличия уже позволяют вернуться, я вошла в маленькую комнату, за несколько недель отсутствия Мэри снова ставшую серой и безрадостной. Я осмотрела его, мои руки осторожно скользили по истаявшей плоти. Странно, что он протянул так долго, все уже должно было кончиться.

Он увидел правду по моему лицу и ничуть не удивился:

— Я ждал, — еле слышно произнес он, в изнеможении откидываясь на подушку. — Я надеялся… она придет еще раз. Я молился… Мои молитвы услышаны. Теперь я умру спокойно.

— Алекс! — Мучительный крик вырвался из груди Мэри, — казалось, его слова причинили ей физическую боль, но он улыбнулся и погладил ее руку.

— Дорогая, мы уже давно знаем об этом, — прошептал он. — Не отчаивайся. Я всегда буду с тобой, всегда буду любить тебя. Не плачь, любовь моя. — Мэри покорно вытерла порозовевшие щеки, но слезы продолжали литься из ее глаз. Несмотря на глубокую печаль, она никогда еще не была так хороша.

— Миссис Фрэзер, — сказал Алекс; было видно, что он собрал все свои силы, чтобы обратиться с просьбой, — я должен сказать… завтра… не могли бы вы прийти еще раз, со своим мужем? Это очень важно.

На мгновение я заколебалась. Что бы Джейми ни узнал, он собирался немедленно оставить Эдинбург, присоединиться к армии и найти своих людей. Но вряд ли один день может изменить исход войны, и я не устояла перед двумя парами молящих глаз.

— Мы придем, — сказала я.

— Я просто дурак, — ворчал Джейми, шагая по крутым, мощенным булыжником улицам к переулку, где снимал жилье Алекс Рэндолл. — Мы должны были уехать еще вчера, сразу, как только забрали у ростовщика твои драгоценности. Ты что, не знаешь, сколько миль до Инвернесса? Не знаешь, что у нас не лошади, а клячи?

— Знаю, — нетерпеливо сказала я. — Но я обещала. И если бы ты его видел… Ну, ладно, через минуту ты его увидишь и все поймешь.

— Гм… — Он придержал дверь и, уже не жалуясь, зашагал за мной по продуваемой сквозняками лестнице старого дома.

Мэри полулежала на кровати. Все еще одетая в свою замызганную дорожную одежду, она исступленно прижала Алекса к своей груди. Должно быть, она провела с ним всю ночь.

Завидев меня, Алекс мягко освободился от ее объятий и нежно погладил ее руки, обнимавшие его. Он слегка приподнялся, его лицо было белее простыни, на которой он лежал.

— Миссис Фрэзер, — сказал он, слабо улыбнувшись, его покрытое испариной лицо имело тот мертвенно-серый оттенок, который предвещает новый тяжелый приступ. — Вы так добры, что пришли. А ваш муж… Он с вами? — спросил Алекс, бросив взгляд в сторону коридора.

Как бы отвечая на вопрос, Джейми шагнул в комнату.

Мэри, отвлеченная от своей скорби нашим приходом, перевела взгляд с меня на Джейми, встала и робко дотронулась до его руки.

— Я… вы… очень нужны нам, лорд Туарах. — Я думаю, ее заикание тронуло его больше, чем столь уважительное обращение. Его угрюмое лицо несколько смягчилось. Он вежливо наклонил голову.

— Милорд, я попросил вашу жену привести вас сюда. Как видите, я умираю. — Алекс приподнялся и сел на краю кровати. Из-под края изношенной ночной рубашки белели тонкие щиколотки, длинные изящные пальцы ног посинели — кровь уже плохо поступала в его конечности.

Я часто видела смерть, во всех ее формах, но такая была самой худшей и в то же время — самой высокой: человек мужественно встречал свою смерть, зная, что он умирает, что все усилия врачей напрасны. Напрасны или нет, но я порылась в своем чемоданчике и нашла дигиталис, приготовленный специально для него. У меня было несколько настоек различной крепости, целый набор коричневых жидкостей в стеклянных пузырьках. Я не колеблясь выбрала самую темную бутылочку — я слышала булькание жидкости в его легких.

Конечно, дигиталис здесь был ни при чем, это его внутреннее состояние озарило его лицо таким светом, что казалось, под восковой кожей горит свеча. Я наблюдала это и раньше, когда человек — будь то мужчина или женщина — силой воли преодолевал на какое-то время немощь своего тела.

Я подумала: так, наверное, появляются привидения, когда сила воли и желаний продолжать земное существование преодолевают немощную плоть, уже неспособную удерживать жизнь. Не очень-то мне хотелось, чтобы призрак Алекса Рэндолла преследовал меня, и это была еще одна из причин, почему я заставила Джейми пойти со мной. И кажется, он меня понял.

— Слушаю вас, — мягко сказал Джейми. — Я понимаю, вы хотите о чем-то попросить меня.

Алекс кивнул, на минуту прикрыв глаза. Он поднял пузырек, который я дала ему, и выпил, поморщившись от горьковатого вкуса настойки. Затем открыл глаза и улыбнулся Джейми:

— Прошу вас только об одном снисхождении — побудьте здесь. Обещаю, я не задержу вас долго. Мы ждем еще одно лицо.

Пока мы ждали, я делала для Алекса все, что могла при данных обстоятельствах, — не очень много. Опять наперстянка и немного камфоры для облегчения дыхания. Казалось, после моих лекарств ему стало немного лучше, но, приставив свой самодельный стетоскоп к его впалой груди, я услышала такое прерывистое сердцебиение, что испугалась, как бы сердце не остановилось сию минуту.