Сажусь за руль, завожу мотор и опускаю голову. Поздно. По крайней мере, для меня, потому что разрыв с Балабановым станет слишком болезненным для моего бедного сердца. Ладно, не буду и дальше себя накручивать, и так голова не варит из-за головокружения. Надо отдохнуть, иначе не долго с катушек слететь.

Но на одном из перекрестков, останавливаясь на красный свет, понимаю — мои недавние предположения недалеки от истины.

На противоположной стороне дороги возле кафе стоит Паша с какой-то девушкой. Такое чувство, что меня магнитом к нему тянет. Вот зачем, скажите на милость, я туда посмотрела? А главное, продолжаю пялиться, не отводя взгляда.

Он ей улыбается, а она легонько бьет его в плечо, после чего они обнимаются. Мне начинают сигналить автомобили, стоящие сзади, и я отвлекаюсь от неприятной картины — давлю на газ, так как уже вовсю горит зеленый свет.

А через три часа, стоя возле плиты, слышу как открывается входная дверь. Поворачиваю голову — Балабанов собственной персоной раздевается, снимает обувь и тяжело вздыхает, проводя пятерней по волосам.

— Устал, как собака, — произносит, глядя на меня. — Привет.

Игнорирую его, снова отворачиваясь к сковороде, на которой уже заканчивает тушиться мясо. Помешиваю его, в глубине души начиная нервничать. Вот сейчас точно сыграет наш брак в ящик из-за моей тупой ревности. Но молчать и дальше не могу, поэтому, когда Паша возвращается, уже переодевшись в спортивные штаны с футболкой, и усаживается за барную стойку, ставлю перед ним тарелку с едой и строгим голосом произношу:

— Чем сегодня занимался целый день?

— Тебе действительно интересно? — он поднимает обе брови вверх, уставившись на меня. — В последнее время ты всё больше меня игнорируешь.

— Действительно, — пропускаю его последнюю язвительную реплику, кивая утвердительно головой. — Интересно, — добавляю чуть громче.

Кто еще кого игнорирует — тут следует разобраться, но в данный момент меня интересует девушка, с которой мой муж сегодня так мило любезничал и обнимался.

— Начало года, куча совещаний с разными отделами, — Пашка делает глоток сока. — Обсуждали плану на будущий год, — и посылает мне улыбку. — А ты чем занималась сегодня?

— И целый день был в офисе? — снова пропускаю теперь уже вопрос мимо ушей.

— Ну, да, — он делает удивленные глаза. — Отчеты, сама понимаешь.

— Видела я твои отчеты, — откидываюсь на спинку стула, складывая руки на груди. — Как ты с ними флиртовал и обнимался. Не стыдно врать, Балабанов?

— Ты о чем? — Паша делает удивленные глаза.

— Я о милой блондинке или брюнетке, в темноте не разобрала, с которой ты обнимался возле кафе.

— Ах, вот оно что, — тоже откидывается на спинку стула и смеется. — Ревнуешь? — поднимает одну бровь вверх, не сводя с меня своего пристального взгляда.

— Больно надо, — ворчу в ответ. — Послушай, Балабанов, мы же вроде взрослые люди, а ты в очередной раз ведешь себя, как маленький мальчик. Если я тебе надоела, ты так и скажи — честно, открыто и по-взрослому. Не надо из меня делать дуру и за моей спиной крутить шашни с другими бабами.

Паша слушает внимательно мою речь, на протяжении которой его глаза округляются. А после окончания опирается локтем о столешницу, наклоняясь всем корпусом вперед, закатывает глаза, бьет себя ладошкой по лбу и снова поднимает глаза.

— Закончила? — делает паузу, но я продолжаю молчать. — Какой бес в тебя вселился, Дарина? Какие, нафиг, бабы? Я встречался с Ленкой Ермолаевой, это наша с Темычем одноклассница. Сейчас живет в Штатах, кстати, была в гостях у твоей подружки с Вишневским, позвони и поинтересуйся, если мне не веришь. Когда приезжает на родину, всегда звонит, и мы пересекаемся. Кстати, а почему ты не остановилась и не подошла? Стесняешься меня? — и впивается в меня взглядом.

Да так, что мурашки по телу. И я, набирая полные легкие воздуха, выдаю:

— Это, по-моему, тебе на меня наплевать. Только и делаешь, что работаешь, избегая общения со мной.

— Тебе в последнее время всё не так, — не унимается Паша, повышая тон. — Пришла, поела, ни слова, ни полслова и увалилась спать. Впервые за пять дней спросила, как у меня дела. Вспомни, сколько раз я пытался за ужином заговорить с тобой.

— Вот именно, пытался, — вскакиваю со стула. — Если бы хотел, то и поговорил бы нормально. Но тебя ж в реалии не интересуют мои дела, так давай закончим с нашим браком и разбежимся. Я никого не держу.

Разворачиваюсь и иду в спальню.

— Дарина, — слышу вслед, но продолжаю двигаться прямо, не оборачиваясь.

Захожу в комнату и закрываю дверь. Голова кружится еще сильнее, сил нет даже шевелиться, и я еле-еле доползаю до кровати.

Хочется плакать. Нет. Хочется рыдать, но слезы куда-то испаряются. А вместо них приходит усталость, апатия и непонятная хандра.

Паша заходит в комнату через несколько минут, но я делаю вид, что сплю. Он стоит недолго возле кровати, после чего снова возвращается в зал. И впервые, с тех пор, как перетащил сюда свою подушку, не приходит ночевать в спальню.

Надо же, даже посчитал, что пять дней у нас проблемы. Хотя всё это время, несмотря на стену недопонимания, всегда спал рядом. И просыпался, держа меня в объятиях. Может, я немного переборщила со своими наездами и выводами? Может, стоило это как-то спокойно обсудить и разобраться, что к чему? Но мое плохое самочувствие в последнее время не дает возможности рационально мыслить, лишая сил к концу рабочего дня. Ладно, завтра исправлюсь. И даже извинюсь.

Но утром возможности поговорить не предоставляется, потому что Балабанов, не завтракая, сбегает от меня на работу.

Выкраиваю время, делая себе длительный перерыв, и двигаю к мужу в офис. Вытащу его куда-нибудь пообедать, заодно и обсудим наши дела. В глубине души я верю, что Балабанов ко мне до сих пор не равнодушен, хоть ни разу так и не признался мне открыто в своих чувствах, а всё остальное недопонимание — это просто стечение обстоятельств.

В приемной пусто, и дверь в кабинет Пашки приоткрыта. А оттуда раздается звонкий женский голос и смех Балабанова. Это еще кто? Останавливаюсь возле приоткрытой двери и замираю, прислушиваясь к разговору в кабинете собственного мужа.

— Светик, ты невыносима, — смеется Пашка. — Никак угомониться не хочешь?

— Пашенька, зайчик, — и я замираю после этих слов, задерживая дыхание, а в глубине души начиная закипать. — Нам же было так хорошо вместе.

И выдыхаю после окончания фразы. “Было” — это все-таки прошедшее время, а значит…

— Нашла что вспомнить, — голос Балабанова игривый. — Я женатый человек, Света.

— Ой, я тебя умоляю, — фыркает девушка, и судя по интонации, точно блондинка. Причем, довольно наглая и самоуверенная. — На ком ты мог жениться, Балабанов? Небось, какая-то серая мышь, которую стыдно показать, залетела, что на тебя не похоже, и ты из благородства потянул ее в Загс. Я тебя умоляю, — и усмехается.

Так ехидно и нагло, что хочется зайти и треснуть ее по голове. Но я сдерживаю свой порыв в ожидании ответа Паши.

— Даже комментировать не буду, а оправдываться тем более, — тон его голоса становится серьезным. — Моя жена меня устраивает и точка. Изменять я ей не собираюсь — еще одна точка.

— Пашенька, милый, — скулит девушка. — Поедем сегодня в клуб, оторвемся. Потом ко мне, я сделаю тебе эротический массаж. Да твоя жена даже не заметит твоего отсутствия.

— Это если выколоть ей глаза, — не выдерживаю и захожу в кабинет.

Девушка Света поместила свою пятую точку на столе, наклонившись к Пашке, который сидит в рабочем кресле, и обнимает его двумя руками за голову. Причем, ее коленки вместе с ляжками маячат на уровне его глаз, которые при виде меня начинают округляться. Слава Богу, хоть руки на подлокотниках, а то бы я точно не сдержалась.

Я не ошиблась — девица выкрашена в белый цвет. Чего и следовало ожидать, как говорится.

Пашка берет ее за руки и убирает их в сторону, после чего вскакивает с кресла.