Вообще-то гостиницей это убогое зданьице назвать сложно, но нам выбирать не приходится, особенно после нескольких ночевок на земле. Главное, есть возможность продать часть груза, тем более что здешние торговцы были рады купить у меня едва ли не все.

Ну, у каждого из нас здесь были свои дела и интересы, а я до вечера уже успела выручить неплохие деньги. Вернее, деньгами это было назвать сложно – здесь в ходу были не только монеты, а и необработанные изумруды. Вернее, со мной торговцы предпочитали расплачиваться именно камнями – мол, с наличными деньгами дела тут обстоят не так хорошо, как нам бы того хотелось, так что идет натуральный обмен...

Я не очень хорошо разбираюсь в драгоценных камнях, но все же мне не раз приходилось общаться с теми, кто торгует этим дорогостоящим товаром, и потому имею кое-какое представление о необработанных камнях, их стоимости и внешнем виде. Здесь меня, кажется, обмануть не пытались, а раз так, то и я ничего не имела против подобного обмена.

Конечно, мы рассказали жителям поселка о нашем разговоре со старейшинами. Нас внимательно выслушали, посочувствовали – но и только. Похоже, разговоры о Птичьей Гряде тут под запретом, или же с проезжими о ней просто не желают говорить. Ну, для нас в равной мере неприятно и то, и другое.

Вечером ко мне заглянул Павлен:

– Как у вас дела?

– Пока что жаловаться не на что. А вы как устроились?

– А... – махнул рукой Пес Веры. – На один раз сойдет.

Тем не менее, он кивнул головой по сторонам и приложил палец к губам – мол, лишнего говорить не стоит, здесь везде глаза и уши. Можно подумать, я этого не знаю!

– Должна сказать, что продала одну из лошадей, вместе с телегой.

– Что так?

– У меня товара осталось всего на две телеги, и то неполные. К тому же шестеро старателей, которые шли с нами от Сейлса, недавно пришли ко мне и заявили, остаются в Удаче, и дальше, мол, не пойдут – наслушались каких-то страшилок, о которых, тем не менее, ничего не хотят говорить. Вы об этих жутких рассказах что-то знаете?

– Да, разговоров хватает, правда, о многом здесь говорят довольно уклончиво.

– В общем, раз старатели остаются в этом поселке, то получается, что к Птичьей Гряде мы идем всего лишь вшестером. Ничего, как-нибудь справимся с двумя телегами, а вот с тремя – уже вряд ли. Кстати, знаете, для чего меня упросили продать хотя бы одну из телег? Многие из здешних жителей в течение ближайших дней собираются покинуть Удачу и отправиться в Сейлс. Дело хорошее и я их понимаю, но тут, оказывается, есть несколько семейных пар, которые тоже бы хотели уехать, но у них есть дети, причем некоторые еще совсем крошечные. Как мне сказали, на сегодняшний день малышей в этом поселке народилось едва ли не десяток, и все еще слишком маленькие, чтоб с ними отправляться пешком в опасный путь по лесу. Сами понимаете: всю дорогу на себе ребятишек тащить не станешь – тяжело, да и в здешних лесах не помешает иметь свободные руки. Так что этим людям телега с лошадью просто необходима – надо же как-то везти детишек.

– Я с вами полностью согласен... Госпожа Арлейн, не желаете посидеть в общем зале? Там сейчас собралась едва ли не половина поселка, а спать еще вроде не время... И потом, надо же передохнуть после трудной дороги по лесу!

Надо же, Пес Веры заботиться о том, чтоб я не коротала вечера в одиночестве! Дорогой господин инквизитор, открою вам правду: я бы лучше поспала лишний час, чем идти в дымный и душный зал. Конечно, может, кто другой от такой заботы и вытрет слезу умиления, но только не я. Понятно, что этому типу от меня опять что-то надо. Надеюсь, в этот раз охмурять никого не придется, потому как в этой роли меня ждет полный провал.

Я не ошиблась в своих предположениях: перед тем, как мне выйти из комнаты, Павлен кое-что прошептал мне прямо в ухо. Блин, ну я так и знала! Очень хочется залепить коленом промеж ног и Псу Веры, только вот, боюсь, с ним этот номер не пройдет.

В общем зале народу было полно. Все так, как я и предполагала: дым, чад, гомон, запах прокисшего вина и застарелой кожи... Типичное место отдыха для невзыскательных людей, которым больше пойти некуда. Надо же, тут имеется даже несколько женщин довольно потасканного вида, к которым слово «уважаемая госпожа» никак не применимо. Конечно, не скажешь, что в этом зале яблоку негде упасть, но, тем не менее, в том, что сюда сбежалась более половины поселка, нет никаких сомнений. Вон, и старатели наши здесь, и Якуб, и Коннел – куда же без него, паразита! Только вот святых отцов не видно. Ну, с ними-то как раз все ясно – священникам нечего делать по вечерам в подобных местах. Наверное, сидят в своих комнатах, потому как в поселке за все это время никто не удосужился поставить даже совсем маленький храм.

Мое появление привлекло к себе общее внимание. Ну, я могут понять мужчин – женщин в здешних краях слишком мало, так почему бы и не поглазеть на вновь прибывшую особу, которая к тому же является хозяйкой обоза – что ни говори, но женщины сюда обычно приезжают или с мужьями, или в надежде найти себе спутника жизни.

Так, который из старателей вчера пришел с Птичьей Гряды? Проследила за взглядом нашего инквизитора... А, Павлена интересует вон тот, крепкий мужчина средних лет, в вылинявшей красной рубашке. Как сказал Павлен, этот человек не горит особым желанием рассказывать о том, что творится у Птичьей Гряды, лишь коротко сказал, что туда он больше – ни ногой, и вообще не худо бы всем убраться из этих мест. В здешних краях этих слов считается вполне достаточно, а если человек не хочет больше ничего говорить, то его дело.

По словам Пса Веры, ему необходимо хорошенько расспросить этого старателя о том, что же он видел на Птичьей Гряде, да только мужик помалкивает. Причин этому может быть много, в том числе и самая обычная – у многих считается плохой приметой рассказывать хоть кому-либо о том, что они увидели в тех местах, где занимались старательством. Вот уедут отсюда, вернутся домой – там можно повествовать о чем угодно, при том безбожно привирая и выставляя себя отважным героем без страха и упрека.

Насколько я поняла, Павлен уже пытался хоть что-то выспросить у этого человека, но особого успеха не добился. Конечно, в другое время и при других обстоятельствах Пес Веры не стал бы церемониться, враз бы вытряхнул из мужика все, что тот знает, но сейчас привычные методы инквизиции не годились. Не та, как говорится, обстановка. Естественно, Павлен, упомянув о подписанном договоре со Святой церковью, велел мне как следует разговорить этого мужика... Хм, если мне пришлось разок посетить заведение госпожи Виви, то это вовсе не значит, что я стала профессиональной соблазнительницей!

Увы, все мои попытки хоть что-то выяснить у старателя закончились ничем: этот тип, уловив мой интерес к своей персоне, стал распускать руки, по которым в итоге я была вынуждена как следует поддать. После этого старатель, процедив что-то презрительное сквозь зубы, отошел – дескать, нечего пытаться меня раскатать на разговоры, тут бесплатно языком не треплют!.. Я уже хотела, было, плюнуть на все и уйти к себе в комнату, но глянув на враз помрачневшее лицо Павлена, поняла, что от инквизиции так просто не отделаешься. Мне требуется разговорить этого упертого старателя, только вот кто бы подсказал, как это сделать?

Меж тем старатель в красной рубашке сел за карточный стол. Надо сказать, что среди того добра, что сегодня купили у меня местные торговцы, было и несколько карточных колод. Понятно, что сейчас за большим столом в центре зала шла игра на деньги. А мужичок, похоже, любитель азартных игр, да и играет он неплохо – вон, разок уже выиграл. Карты новые, вряд ли за столь короткое время на них успели поставить крап, и игра, похоже, чистая... Так-так, а если...

– Что, госпожа Арлейн, вы, похоже, сыграть не прочь?.. – около меня появился Коннел. Вот паразит, он себя, похоже, еще и героем чувствует! Впрочем, сейчас этот мерзавец оказался рядом как нельзя кстати.