Виктор зашевелился, передвинулся ближе, обхватил меня поперёк талии, притянул к себе и зашептал мне в затылок:

- Воробушек не злись. И меня не изводи. Я не хочу глушить твои эмоции, но ещё пара минут и у меня взорвётся голова.

- Ты... - я задергалась, пытаясь перевернуться к магу лицом.

- Знаю. Но давай завтра, - договорить парень не дал, но повернуться позволил, и тут же прижал свой палец к моим губам. - Т-с-с, спи. Завтра поговорим.

Сказал, подгрёб меня к себе, и закрыл глаза.

Я смотрела на его лицо, едва-едва различимое в темноте и, как ни странно, начала успокаиваться. Спустя несколько минут Виктор блаженно выдохнул и заснул. Его дыхание изменилось, стало тихим и спокойным. И что самое удивительное, на меня этот факт подействовал не хуже мощного снотворного: глаза начали слипаться со страшной силой, и я не стала сопротивляться.

А вот проснулась одна. Сначала, признаться, обрадовалась, потом неожиданно стало тоскливо. Всё-таки сегодня был не простой день, а мой день рождения. Семнадцатый.

Когда Виктор спрашивал про мой возраст, я соврала. Точнее не сказала всей правды. Мне было шестнадцать. Но ведь пара недель ничего не решает, верно?

Не знаю, как другие люди, а я дни рождения ненавижу. Лет так с десяти, когда поняла, что мой праздник совсем не мой, а лишь повод собрать в одном месте армию важных и зачастую незнакомых мне людей. Шум, гам, суета, - меня всё это пугало и заставляло прятаться в самый тёмные и укромные уголки. Но меня всё равно находили, одевали в дурацкие розовые платьица с уймой рюшек и кружев, словно взрослой, сооружали на голове сложную причёску, от которой у меня моментально начиналась мигрень, и выставляли на всеобщее обозрение. Как же! Имениннице должны вручить подарки!

Какая девушка не любит подарки? И я любила, но когда подарков столько, что они могут погрести тебя заживо, становится страшно. А особенно я ненавидела кукол, однако молчала и с благодарностью принимала этих страшных для ребенка существ с гигантскими глазищами и глупыми улыбками на фарфоровых лицах.

Сундук, куда Виктор сложил наши вещи, оказался не заперт. Вернее заперт, но ключ лежал здесь же, на крышке. А под ключом сложенный вдвое клочок бумаги с короткой запиской от Виктора.

"Уехал. Буду поздно. Не шали", - гласила надпись. Внизу приписка: "Хозяин двора накормит тебя вкусным завтраком и обедом. Всё оплачено".

- Вот и поговорили, - зло выдохнула я, комкая бумагу.

Я закрыла сундук на замок, быстро собралась, побрызгала холодной водой из тазика в лицо, и спустилась на первый этаж.

Хозяин встретил меня радушно и сразу предложил обещанный Виктором завтрак, хотя время, судя по всему приближалось к обеденному.

- Что будете пить? Есть горячий травяной сбор, малиновый кисель и свежее молоко, - спросила женщина-подавальщица, расставляя передо мной на столе миски с едой.

- Эль! - не задумываясь, брякнула я. Потом кивнула и повторила: - Да, эля.

Женщину я озадачила, но спорить с выбором постоялицы она не стала, и вскоре передо мной на столе стояла огромная деревянная кружка эля.

Праздник у меня или нет? Могу напиться с горя? Могу хоть раз в жизни сделать так, как хочу именно я, а не как предписано этикетом, правилами приличия и наставлениями родителей?! Я хочу веселиться!

- Плевать! - вслух произнесла я, и отхлебнула эля. Во рту сразу стало противно и горько, но в этот раз горечь мне была приятна.

Ела я неспешно, столь же медленно тянула из кружки горький напиток, и с каждым глотком мне становилось легче, свободнее.

Подумав, я заказала ещё одну кружку. И пирог. Праздничный пирог. У меня всё-таки день рождения.

Кружку дали сразу, пирог обещали испечь к вечеру.

Подумав, я утащила кружку в комнату, завалилась на кровать и расплакалась. Когда-то в день рождения я искала тишины, сейчас хотелось шума, праздника и подарков. Пусть это и будет глупый браслет, сплетенный из разноцветных ниток. Смешной подарок для аристократии, зато от души.

Я не смогла долго сидеть затворницей в комнате (к элю я так и не притронулась), и пошла гулять по деревне. Прошлась туда-сюда, заглянула в несколько лавок, в качестве подарка самой себе купила красивый деревянный гребень и встретила вчерашнего музыканта.

Парень был веселым, знал множество историй (и не только про Перезвонник) и песен, а узнав, что у меня сегодня день рождения, закатил целый концерт.

Чего уж совсем не ожидала, так это огромного букета цветов. Принёс его какой-то мальчишка с фингалом под глазом, однако искать отправителя долго не пришлось.

- Нравиться? - лихо спрыгнув со сцены и подойдя к занимаемому мною столику, спросил Варфоломей.

- Очень! Спасибо!

Мне правда понравилось, ведь цветом мне раньше никто не дарил. Почему-то у аристократии это считалось неподобающим подарком. Украсить цветами зал, карету или шляпку - это признак хорошего вкуса, подарить леди цветы - едва ли не оскорбление.

Но сейчас мне было плевать на всех леди мира - цветы были красивы, пахли божественно, а у меня на душе было светло и радостно.

Конечно, радость могла быть вызвана двумя кружками эля, которые я умудрилась выпить за последний час, но...

Сегодня мой день рождения и я буду веселиться, как захочу! И с кем захочу! И плевать, что Виктора нет рядом. Не больно-то и хотелось!

Отступление третье

Ксандр стоял напротив небольшого квадратного зеркала в умывальне постоялого двора и внимательно всматривался в своё отражение: заросший щетиной, с чёрными от усталости кругами под глазами, впалыми щеками и красными белками глаз от обилия полопавшихся сосудов. Хорошо хоть одежда выглядела прилично, а то парня легко можно было принять за бродягу.

Через крошечное оконце под самым потолком, через которое и кошка бы с трудом пролезла, слабо пробивался солнечный свет, и задувал прохладный ветер, от которого трепетали огоньки на расставленных по всей умывальне свечах. Свечей было много, почти два десятка, они высвечивали каждый угол, не давая теням ни единого шанса даже среди ясного дня.

Свечи не были частью никакого ритуала, просто парню нравилось, когда светло. Ну, а тот, кто знал его получше, например, его наставник и опекун, были в курсе - Ксандр с детства боится темноты. С тех пор как отец держал его сутками, если не неделями в тёмном подвале их дома. Мальчик, владеющий способностью Клефа, но не знающий об этом и не умеющий пользоваться этой силой, пугал свою семью до седых волос.

Живи они в городе, а не в той глуши, где нашёл парня ди Леруан, жизнь мальчика могла сложиться иначе.

Ксандр потёр переносицу - в глаза, словно песка насыпали. Жутко хотелось спать.

Граф ди Леруан был магом, способности Клефа парню пришлось познавать самостоятельно, что-то получалось, а что-то до сих пор оставалось для него загадкой. То, что он всё-таки смог, да ещё так быстро отыскать нужного эмпата, того самого спутника девушки-Проводника, и добраться до нужного места, можно было назвать чудом. Вот только чудо оказалось слишком утомительным. Стоило отдохнуть, прежде чем докладывать о своих успехах. Но Ксандр всегда добросовестно исполнял задания наставника, и этот раз не станет исключением.

Он отчитается, а потом отдохнёт. Попробует, с учётом того, что эмпат попросил приглядеть за девушкой-Проводником.

Юный Клеф ещё раз потер переносицу, пару раз сморгнул, и резко перевел взгляд на зеркало, по гладкой поверхности которого в тот же миг разбежались трещины.

Ксандр поморщился.

Звук лопающегося зеркала был неприятен.

Трещины разбежались, оставив после себя с десяток мелких осколков. Ксандр осмотрел каждый, и дважды постучал указательным пальцем по самому большому из осколков.

Выбранный Клефом осколок потемнел, пошёл рябью, словно вода, потревоженная кинутым в неё камнем, и неожиданно увеличился в десятки раз, заняв собой едва ли не всю стену умывальни.