– Кого?

– Не глупите.

Шнайдерман видел, как вся его конструкция, на которую ушло три месяца усердного труда, рушится, словно карточный домик. Под этой маской лечения Карлотта таила самые серьезные сомнения в реальности происходящего. Теперь, прикрываясь истерической беременностью, она пыталась усилить симптомы. Гэри инстинктивно скрывал свое смятение и был уверен, что Карлотта так и не поняла, что у него на уме.

– Почему вы думаете, что это его ребенок, Карлотта?

– Может, это просто сказки, но…

– Что просто сказки?

– Боб Гарретт мне рассказывал. В Неваде. Есть такая легенда, что женщина не может забеременеть, пока она… не получит оргазм. Это знак.

От этой неожиданной новости Шнайдерману стало еще хуже.

– Значит, у вас был оргазм?

– Да, – тихо ответила Карлотта.

– С?..

– Да.

– Когда?

– Вскоре после отъезда Джерри. Тогда был первый раз.

– Первый раз?

Карлотта кивнула, покраснев.

– Теперь это происходит постоянно. Я боялась вам говорить.

– Почему вы боялись?

– Потому что это… отвратительно, то чувство, что дает мне он. Я… я стараюсь сопротивляться, но… не получается.

Шнайдерман старался похоронить свою тоску, заставил свой разум сосредоточиться на более приземленных вещах. Он подсчитал промежуток времени. Почти два месяца. Определенно достаточно, чтобы появились симптомы. Все равно что вернуться к началу. Ему почти хотелось заплакать. Она выглядела такой красивой, такой уверенной, такой нормальной во всех возможных отношениях, пока не начинаешь прислушиваться.

– Мне нужно сделать аборт, доктор Шнайдерман, – сказала женщина.

Шнайдерман был совершенно ошеломлен. Новости обрушивались на него без предупреждения, одна за другой. Затем он очнулся. Конечно, Карлотта хотела сделать аборт. Он уничтожит «плод». Ребенка не будет, и она продолжит верить в это фантастическое существо. Доктор внезапно осознал, с какой ловкостью действует психоз. Это ошеломляло. Нужно мягко расспросить Карлотту, чтобы выяснить, насколько глубокой была иллюзия.

– Вы делали тест на беременность? – спросил он.

– Нет. Он мне не нужен.

– Почему?

– Я была беременна три раза. Я хорошо выучила симптомы.

– Я не думаю, что вы беременны, Карлотты.

– Думайте что хотите.

– Можете доказать? Сделаете тест?

Карлотта поерзала на стуле.

– Это трата времени.

– Всего лишь пара минут. И безболезненно. Результат будет уже завтра.

– Я вся отекла, доктор Шнайдерман. Меня мутит по утрам. У меня задерживается вода. Что еще вам нужно?

– А что, если тест будет отрицательным?

– У меня второй месяц нет месячных, доктор Шнейдерман.

– Но если тест будет отрицательным?

– Тогда я точно испугаюсь.

– Почему? – тихо спросил он.

Карлотта не ответила, пытаясь найти слова. Ее губах слегка выпятились, почти упрямо.

– Потому что тогда я не понимаю, что происходит с моим телом.

– Может, это истерическая беременность, Карлотта. Вы знаете…

– Ха! Конечно, всё в моей голове, да? Всё.

Карлотта прикусила губу. Она казалась подавленной.

– Вы спуститесь со мной? – спросил он как можно мягче. – Меня знают в лаборатории. Это займет не больше получаса.

– А если тест будет отрицательным? – тихо сказала Карлотта.

– Тогда вы отбросите мысль, в которую даже сами не верите.

Загнанная в угол Карлотта нагнулась, чтобы поднять с пола сумку. Она поискала сигареты, не нашла и вместо этого причесалась. Шнайдерман задумался, стоит ли так на нее давить. И все же ему хотелось убить эту мысль в корне и идти дальше.

– Боже, – прошептала Карлотта.

– Что такое?

– У меня была ужасная мысль.

– Какая?

– А если тест будет положительным?

– Не будет.

– Но если будет? Господи, это же все испортит. Это значит, что все реально, так ведь?

Шнайдерман с грустью понял, что Карлотта уже не знала, на какой исход надеялась. Ей придется отбросить либо симптомы, либо реальность, которая так ее пугала.

– Ну все, Карлотта, – сказал он. – Я готов спускаться. А вы?

– Да, – наконец неуверенно и едва слышно ответила она.

Он прошел сквозь стену. Злобно. Где она? Карлотта почувствовала наступление и, словно краб, поползла по простыням к изголовью.

– Оставь меня в покое, – прошептала она.

Она все ползла, дальше от искрящегося присутствия в воздухе. Все дальше, к стене, вытянув перед собой руку.

– Нет! Нет! Ты меня покалечишь!

Он подошел ближе.

Карлотта встала, зажатая между кроватью и стеной. Она пыталась выставить перед собой лампу, но он схватил ее и откинул в другую сторону комнаты.

– Нет! Нет! Пожалуйста…

Он потянулся к ней. Жгучая, горячая боль пронзила ее насквозь. Ноги были крепко сжаты. Он был грубым. Боль добралась до ее живота.

– О боже! Нет!

Карлотта сгорала изнутри. Она беззвучно кричала, ее пальцы пытались схватить воздух. Его тяжелый вес придавливал ее, прижимал к стене, пока он врывался в нее.

– О боже, я умру… – в бреду подумала она.

Горячая липкая жидкость потекла по ее бедрам. Карлотта почувствовала, как промокла ночная рубашка. Почувствовала запах крови. Куда он делся? Она была в шоке, не в силах подняться из угла. Попыталась засунуть подушку между ног. Затем и та стала горячей и липкой.

Карлотта потянула телефонный шнур на себя, покачиваясь в темноте.

– Оператор… господи… оператор, – хрипло шептала Карлотта.

Она потрясла телефон, чувствуя, как головокружение начинает брать верх. Она теряла сознание.

– Номер, пожалуйста?

– Оператор, – пыталась закричать Карлотта, падая на пол, – я истекаю кровью!

Затем она упала в обморок, пытаясь взять себя в руки. Скорая приехала через пятнадцать минут. Билли, бледный и дрожащий, провел их по дому в сопровождении полицейского. Они нашли Карлотту, ее ночная рубашка была залита кровью, лужа на полу больше не растекалась, пульс был крайне слабым.

Шнайдерман зашел в кабинет доктор Вебера, увидел на двери табличку «Входите» и прошел в приемную, даже не глядя на секретаря.

Доктор Вебер поднял глаза, увидел выражение лица Шнайдермана и медленно опустил папку.

– Да, Гэри?

– Доктор Вебер, вы говорили с доктором Шевалье?

– О госпитализации? Да. Хотел что-нибудь придумать для миссис Моран.

– Надо поторопиться.

– Что случилось?

– Мне сообщил Дженкинс с четвертого этажа. Она пыталась проткнуть матку острым инструментом.

Доктор Вебер встал из-за стола, положил руку на плечо Шнайдермана и убедился, что дверь закрыта. Он говорил быстро и тихо.

– Она в травматологии, ей переливают кровь? – спросил доктор Вебер.

– Да. Она довольно много потеряла.

– Ладно. Такое бывает. Соберитесь, Гэри. Давайте зайдем к ней.

Доктор Вебер вернулся к столу, взял телефон и сказал секретарше, что пробудет полчаса в травматологии. Затем положил трубку и подошел к двери.

– Господи, я ужасно себя чувствую, – сказал Шнайдерман. – Даже не ожидал, что она…

– Может, она не попала по матке. Вы этого не знаете.

– Да, сэр, но я и не думал, что она настолько цепляется за симптомы, что…

– Теперь вы знаете, Гэри. Жизнь многому нас учит.

Доктор Вебер посмотрел на Шнайдермана, который состроил нейтральное выражение лица для тех, с кем ему предстояло встретиться, и затем они вышли в коридор. От секретарши не ускользнула пепельная бледность Шнайдермана.

Мужчины быстро шли по коридорам, минуя медицинский персонал с обеих сторон.

– А если она не согласится, сэр?

– На что?

– На госпитализацию.

Они остановились у толкучки рядом с лифтами. Доктор Вебер посмотрел на ожидающего ответа Шнайдермана, затем отвел взгляд.

– Если она вернется к реальности, мы сможем держать ее только день или два, Гэри.