– Карлотта, – быстро и мягко встрял доктор Вебер, видя удивление на лице доктора Шнайдермана, – думаю, доктор Шнайдерман вам рассказал, что вас не закроют. Это всего лишь период наблюдения на две недели.

– Это формальность, доктор Вебер, – не согласилась она, – но суть одна и та же.

Доктор Вебер взглянул на испуганных детей, пытаясь понять, что происходит. Их присутствие беспокоило его, но он был рад возможности увидеть, как они общаются со своей матерью. Он был уверен, что они поддерживают ее бред, даже сами не отдавая себе в этом отчет.

– Почему вы не хотите наблюдаться, Карлотта? – спросил доктор Вебер.

– Все очень просто, – сказала она.

– Продолжайте.

– Я боюсь за свою жизнь.

– Но, Карлотта, тут совсем не опасно…

– Нет. Я не об этом. Все проще.

– Хорошо. Рассказывайте.

Карлотта посмотрела в глаза обоим врачам. По какой-то причине она казалась сильнее каждого из них. Она чувствовала свою мощь. Может, все из-за того, что дети сидели рядом.

– Вчера на мою жизнь совершили покушение, – сказала женщина.

– Правда? – в шоке переспросил Шнайдерман.

Доктор Вебер поднял руку, чтобы успокоить коллегу.

– Что случилось? – спросил доктор Вебер.

– В гостиной включили газ. Пока я спала. А окна и двери были заперты и закрыты ковриками.

Доктор Вебер осмотрел лица детей. Он не заметил ни намека на несогласие. Затем повернулся к Карлотте.

– Карлотта, – сказал он, – мы можем положить вас сюда из-за попыток суицида.

– Это не была попытка суицида, – быстро ответила она. – Я никогда еще не хотела жить настолько сильно.

– Ну хватит, Карлотта. Вы прекрасно знаете, что ваше сознание играет с вами. Конечно же это была попытка суицида.

– Нет, – настаивала женщина. – Это была попытка убийства. Говорите что хотите, он убьет меня до того, как позволит уйти сюда.

– Вы пытались совершить самоубийство, Карлотта, и я могу госпитализировать вас сегодня же.

– Очевидцев не было, и я ничего не скажу.

– Вы очень умны, Карлотта.

– Мне приходится принять это решение, доктор Вебер.

– Оставаться больной?

– Оставаться живой. Какие бы у вас ни были теории, он сильнее вас и убьет меня, если захочет.

– Чтобы не дать вам вылечиться?

– Называйте как хотите. Да.

Доктор Вебер наклонился и прошептал что-то Шнайдерману. Тот встал и попросил детей выйти с ним из кабинета. Доктор Вебер повернулся к Карлотте.

– Карлотта, – начал он, – я хочу, чтобы вы легли в больницу.

– Это станет моим приговором.

– Сестры есть на каждом этаже. Если хотите, мы приставим одну лично к вам.

– Этого недостаточно. Вы не понимаете, насколько он силен! Насколько коварен. Он придет за мной. Такой уж он есть.

– Вы не думаете, что я все равно могу вас положить? Из-за того, что вы мне сказали?

– Нет. Пока я никому не врежу.

– Кто вам это сказал?

– Подруга.

– Карлотта, послушайте меня. Мы можем помочь вам, если вы продолжите сессии с доктором Шнайдерманом. Но это займет много времени. А пока вы рискуете навредить своим детям.

– Им ничего не грозит.

– Разве Билли не вывихнул запястье? И это было два месяца назад. С тех пор вы через многое прошли.

– Все потому, что Билли пытался нас разлучить. Теперь он так не сделает.

– Значит, вы морально вредите детям.

Это помогло. Карлотта слегка повернулась. Она не сводила взгляда с доктора Вебера.

– В каком смысле?

– Дети очень восприимчивы к болезни. Особенно когда речь идет о матери.

– С моими детьми все в порядке.

– Им нужна не такая атмосфера. И вы это понимаете.

Теперь она была странно молчалива. Затем вызывающе посмотрела на врача, но не знала, что ответить.

– Вы должны пообещать, Карлотта, – сказал он, – ради себя и детей. Мы лишь хотим, чтобы вы как можно скорее вернулись к нормальной жизни. Именно этого хотите и вы сами.

Карлотту словно зажали в тиски. Ей не нравился доктор Вебер. Он был резким, настойчивым и намного умнее нее. Шнайдермана можно было переубедить.

– Думаю, вы не понимаете всей опасности, доктор Вебер, – сказала она. – Я вполне готова лечь в больницу. Но я не готова умирать, – Карлотта прямо встретилась с его взглядом, ее глаза дико блестели. – Думаете, у меня психоз, да? – спросила она. – Все это неважно. Вы правы или я. Потому что я умру до того, как лягу в больницу. Разве это не очевидно? И все равно, я это сделаю или кто-то другой.

Доктор Вебер посмотрел прямо в глаза Карлотты. Он хотел крыть ее же картами.

– Тогда что вы будете делать, Карлотта? Сидеть дома и терпеть нападения? Вот что вы решили?

Карлотта ссутулилась на своем стуле. Ей определенно не нравился этот агрессивный человек.

– Да, – ответила она. – Я останусь дома. Буду ходить к доктору Шнайдерману. И на курсы секретарей. Когда я выпущусь, я найду работу. Единственное, чего я делать не стану, так это ложиться в больницу.

– Значит, вы будете терпеть побои, страх и…

– Нет. Не буду.

– Почему?

– Потому что я не буду бороться.

Доктор Вебер замер, его взгляд стал не таким резким, может, даже смягчился.

– Вы придете днем к доктору Шнайдерману?

– Я… да, наверное. Хорошо.

Доктор Вебер взглянул на эту красивую женщину. Типичная глухая стена, с которой он часто сталкивался за тридцать лет практики. Некоторые пациенты готовы были на все, кроме лечения. И эта была одной из самых упрямых.

Вряд ли ее можно было положить насильно. До тех пор, пока не навредит детям. Может, доктор Шевалье что-нибудь придумает.

– Можете пообедать в кафе, – сказал он. – Мой секретарь даст вам и детям бесплатные талоны.

– Я… хорошо. Спасибо, доктор Вебер.

Доктор Вебер открыл дверь и увидел Шнайдермана с детьми. Карлотта увела детей в сторону кафе. Доктор Вебер жестом попросил Шнайдермана подойти ближе.

– Может, выпьем кофе, Гэри?

– Да. Мне бы не помешало.

– Не эту муть, – попросил доктор Вебер, показывая на растворимый кофе в стеклянной банке. – Идем ко мне в кабинет.

Шнайдерман закрыл за собой дверь. В тихом кабинете доктор Вебер заварил кофе в капельной кофеварке. Он налил две чашки, и они молча пили. Шнайдерман внимательно наблюдал за своим руководителем.

– Что вы думаете, доктор Вебер?

– Меня очень это напрягает, Гэри.

– Да. Какого черта она привела детей?

– Чтобы продемонстрировать роль матери, найти поддержку.

Доктор Вебер выглянул в окно, щурясь на далекий самолет. Небо было затянуто дымкой – не облаками и не смогом, а какой-то плотной смесью того и другого. Далекие башни центра города казались призрачными серыми очертаниями в дымке.

– А как вам дети? – спросил Шнайдерман.

– Джули внимательна. Вторая девочка обычная. А Билли немного странный.

– В каком смысле?

– Очень напряженный. И серьезный. Не удивлюсь, если однажды он сам сюда придет, – ответил доктор Вебер, попивая кофе.

Но главный вопрос оставался без ответа. Что им с ней теперь делать? Что им позволял закон? Доктор Вебер и Шнайдерман погрузились в собственные внутренние дебаты.

– Интересный случай, – протянул доктор Вебер.

Шнайдерман резко поднял голову. Он ненавидел, когда доктор Вебер говорил о людях так, будто они были всего лишь игрой, где можно выиграть или проиграть. Это какая-то черствость? Или таким становишься спустя тридцать лет лечения истеричных и крайне больных личностей?

– Как думаете, она сделает вторую попытку, сэр?

Доктор Вебер сморщился, задумавшись.

– Знаете, – медленно начал он, – настоящая опасность самоубийства возникнет, если слишком рано избавиться от симптомов. Когда пациент лишен симптоматики, но еще не построил новые защитные механизмы и не справился с основной проблемой, тогда гнев и ненависть обращаются на него самого, и он может покончить с собой. Если ты заметишь такие признаки, будь осторожен.

– Да, сэр. Хорошо, если бы проблема была только в этом. Но ничто не избавит ее от этих галлюцинаций.