Ее взгляд переместился с его лица вниз, скользнул по торсу и остановился на брюках, под застежкой которых виднелось внушительное утолщение. Она вдруг поняла, что ее ждет. Он… увеличился в размере. Джастин проследил направление ее взгляда.

— Да, — наконец произнес он. — Я хочу тебя. Это уже очевидно.

— Совершенно очевидно. — Она понимала, что должна бы ужасно смутиться, что должна бы упасть в обморок от стыда, и где-то в глубине души была и смущена, и сконфужена. И если бы он вдруг сейчас снисходительно усмехнулся, она непременно провалилась бы сквозь пол.

Но он не усмехнулся. Судя по всему, он потрясен не меньше, чем она. Даже его саркастическое замечание произнесено дрожащим голосом.

— В таком случае, — нерешительно произнесла она, не отводя взгляда от его лица, — нельзя ли нам снова проделать все то же самое?

— Нет.

— Ну пожалуйста!

— О Господи! — взмолился он.

— Значит, что ты по-прежнему говоришь «нет»?

Он проиграл.

Он крепко обнял ее, впился губами, словно изголодавшийся, в ее губы; его язык вторгся глубоко в ее рот, позволяя ему наслаждаться ее вкусом. Он издал какое-то горловое рычание, как будто демонстрируя тем самым, что Рубикон перейден и настоятельная половая потребность одержала верх над остатками угрызений совести.

На сей раз ей оказалось недостаточно просто пассивно принимать проявления его страсти. Теперь она, глупая девчонка, была намерена участвовать в процессе. На свою погибель. Или на его. Она отвечала на его страстные поцелуи, приоткрыв рот, прикасаясь языком к его языку и проводя собственное исследование.

— Эвелина, — отрываясь от нее и с трудом переводя дыхание, произнес он. — Эви. Ты не знаешь. Ты не понимаешь…

— Да. То есть нет. Я не знаю, — произнесла она как в полусне. — Ты меня хочешь? Так покажи мне как. Прошу тебя.

— Да. О да.

Она рванула застежку его сорочки, расстегнула пару пуговиц, а остальные, оторвавшись, запрыгали по каменному полу. Ее рука скользнула под сорочку. Он замер при ее прикосновении, прервал поцелуй, хотя и не отпустил ее губы, и закрыл глаза, смакуя пьянящее ощущение.

— Джастин, — прошептала она, не отрываясь от его губ. Он прижался лбом к ее лбу. Она сломала его грамотно выстроенную оборону. Она разоружила его. Прикоснувшись пальчиками к его сердцу, она начисто смела его тщательно охранявшуюся долгие годы независимость. И он вдруг до смерти испугался.

Потому что ради нее он готов был на все.

Осознав свое поведение, он резко поднял голову и рывком поставил ее на ноги. Он не мог больше оставаться с ней. И не мог пуститься в объяснение причин, потому что не успел бы произнести первое предложение, как снова схватил бы ее в объятия. А если бы начал целовать, то его Уже ничто не остановило бы.

— Прикажи мне остановиться, — попросил он.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Он издал какой-то сдавленный звук и поднял глаза к небу.

— Хочешь.

Подтверждая полную уверенность в своих словах, она сразу же покачала головой. Колючая, смешная, трогательная, умненькая, она была абсолютно неопытной, потому что безапелляционно заявила, что не намерена останавливать его. Так что ему теперь приходилось рассчитывать исключительно на самоконтроль.

— Проклятие! — рявкнул он и, оттолкнув ее, бросился вверх по лестнице, преодолевая по две ступеньки сразу. Наверху он схватился за дверную ручку и толкнул дверь. Дверь не открывалась.

Он потряс дверь. Никакого результата. Он приналег на дверь плечом. Безуспешно.

— Пропади все пропадом! — взревел он.

— Джастин?

Оглянувшись через плечо, он увидел, что она с фонарем в руке уже поднялась до половины лестницы. Он стукнул в дверь лбом.

— Джастин! С тобой все в порядке?

— Да! То есть нет! Оставайся на месте. Мы здесь заперты.

— Но может быть, я могла бы…

— Нет!

— Послушай, все получается совсем неправильно, — каким-то странным тоном вымолвила она. Он насторожился: она хихикала. — Я хочу сказать, что, наверное, мне, как непорочной девице, а не тебе следует стучать в дверь и требовать, чтобы ее открыли.

— Убирайся! — взмолился он, чувствуя, что все его душевные силы исчерпаны и он больше не может сопротивляться ей.

Если он заглянет сейчас в ее веселые, озорные глаза, ему конец. Он и без того с трудом удерживался на расстоянии от нее. Когда она в таком озорном настроении, у него нет ни малейшего шанса устоять против нее. Выругавшись, он снова принялся стучать кулаком в тяжелую дубовую дверь.

— Выпустите нас! Черт бы вас всех побрал!

Дверь неожиданно распахнулась, яркий свет ослепил его. Он прищурился. Перед дверью в погреб стояла группа людей: две дамы в дорожных шляпках, незнакомый мужчина в очках, несколько рабочих, заглядывавших внутрь погреба через плечо, и как всегда невозмутимый Беверли. А также Мэри.

Он слышал, как Эвелина поднялась по лестнице за его спиной. И тут проявились все его защитные инстинкты, о существовании которых он даже не подозревал. Он встал между Эвелиной и глазеющей на них толпой.

— Кто, черт возьми, вы такие? — сурово спросил он, заправляя в брюки полы сорочки.

— Я миссис Эдит Вандервурт, — представилась стоявшая ближе всех дама, чуть сморщив тонкий аристократический носик.

— Кто? — раздраженно переспросил он. Испачканный пылью, измученный всем случившимся, он пребывал в самом отвратительном настроении.

— Я невеста.

Мэри заметила, как Беверли что-то сунул украдкой в карман своего пиджака. Она предполагала, что ключ от винного погреба.

«Уж эти мужчины! — подумала она. — Деликатности у не больше, чем у кузнечного молота». Тем не менее она не могла не признать, что его предприимчивость, судя по всему, дала свои результаты. Мистер Пауэлл вышел из погреба, потеряв полдюжины пуговиц, и Эвелина выглядела растрепанной. Верхние пуговицы на ее платье оказались расстегнуты, глаза сияли, как звезды, а щеки раскраснелись.

Мэри заговорщически показала Беверли два поднятых больших пальца. Он в ответ закрыл глаза и вздрогнул.

— Миссис Вандервурт, мы вас не ждали! — воскликнула Эвелина.

— У вас выбились волосы из прически, — только и услышала она в ответ от миссис Вандервурт, которая передала перчатки молчаливой женщине под вуалью, стоявшей рядом с ней.

Вздрогнув от неожиданности, Эвелина подобрала выбившиеся пряди волос и на ощупь заколола их шпильками.

— Дверь захлопнулась, и мы не могли выбраться, — объяснила она.

— Понятно, — изрекла миссис Вандервурт, задержавшись взглядом на Джастине Пауэлле. На ее вопросительный взгляд он ответил сердитым взглядом, что было на столько не похоже на покладистого шалопая, каким его знала Мэри, что она вгляделась в него повнимательнее.

Развернув плечи, словно уличный драчун, он прикрывал Эвелину. Судя по всему, у него было отвратительное настроение. Откровенно говоря, выглядел он просто восхитительно.

— Миссис Вандервурт, — обратилась к ней Эвелина, — позвольте представить вам Джастина Пауэлла, владельца монастыря «Северный крест».

Миссис Вандервурт чуть наклонила голову.

— Как поживаете?

— Надеюсь, хорошо, — пробормотал мистер Пауэлл. И вдруг выражение его лица неожиданно изменилось, и он стал необыкновенно любезным.

«Вот так штука!» — удивилась Мэри, заинтригованная таким перевоплощением.

— Мистер Пауэлл, — продолжала окончательно расстроенная Эвелина, — познакомьтесь, это моя клиентка, миссис Вандервурт.

— Очень рад, — вымолвил Джастин. — Вы извините нас за наш вид? — Он одарил ее обаятельной улыбкой, однако Мэри показалось, что в его вопросе прозвучало скрытое предупреждение. — Вы должны принять во внимание, что мы спустились в мерзкую дыру в поисках достойного напитка, чтобы провозгласить тост за вас на предстоящем свадебном банкете. И нашли его. Где вино, Эви? А-а, вот оно.

Эвелина молча протянула миссис Вандервурт две покрытые плесенью бутылки. Джастин кивнул с довольным видом, словно учитель, ученик которого правильно ответил на устном экзамене.