Уголки губ мужчины слабо изогнулись в подобии улыбки, и он, подобрав свои инструменты, пошел за своей новой, необыкновенной, «луной». Даррел был уверен: отныне спокойствие покинет их стаю, но, возможно, именно такой ураган им просто необходим? Сара — это неукротимый дух, свежий ветер, дерзкий бриз. Она несет смех, радость и счастье. Именно этих эмоций лишились они в тот страшный день. А без них жизнь пуста и нелепа.

От ярости Алек пнул со всей силы кресло, оно опрокинулось. Стоя посереди гостиной, сдерживая порыв обернуться, мужчина тяжело дышал. Казалось, еще немного и пар пойдет из его ноздрей, настолько он был зол. Волк внутри него рвал и метал в дикой ревности, требовал пойти и избавиться от соперника. Подстегивая Алека, зверь то и дело воскрешал в его памяти тот момент, когда ощутил чужой запах на Химене. Терпкий, приторный аромат спаривания. Колючая боль предательства и потери, осознание своего проигрыша и горечь печали из-за разрушенного будущего.

Нужно было растерзать наглого мальчишку еще тогда, злобно твердил ему взбешенный зверь. Но разумная часть мужчины рассудительно напоминала о том, что мальчишка был не виновен в произошедшем. В случившемся тогда не было ничьей вины. Лишь происки злой судьбы и его желание удержать пару на этом свете любым способом.

Самое страшное — это смотреть на бледное лицо любимой и понимать, что все, конец. Что от той хоть и серьезной, но улыбчивой девушки с иссиня-черными бровями и карими глазами осталась лишь тень, нервная, охваченная безумием, которое несет с собой ликантропия.

Ее последние слова звучали в его ушах не только во сне. Бывало, он ловил себя на том, что наяву слышит ее отчаянный крик: «Я ненавижу тебя, Алек Кепшоу! Боже, как я тебя ненавижу!».

— И я ненавижу себя, — отвечал он ей снова и снова.

Но сейчас хриплый голос с мексиканским акцентом изменился, он превратился в сладкий, чисто американский выговор с шелковистыми нотками. И теперь казалось, что это не Химена, а Сара твердит ему, как сильно ненавидит его.

Алек упал на колени и заорал. Болезненный, нечеловеческий крик разнесся по дому, отразившись от стен. Мужчине казалось, что все вокруг сдавливает его голову, вырывает душу. Он метался от дикой животной ревности к безмерному чувству вины и презрения к самому себе. Словно его заточили в клетку из бесконечного мучения.

Альфа вспомнил, как до встречи с Хименой учил Даррела вместе с другими щенками контролировать превращение. Насколько мальчишки были горды присоединиться в первой своей пробежке в полнолуние к остальной стае, занять свое место, определить ранг. Именно поэтому Алек не смог ни убить Даррела, ни изгнать из стаи после всего случившегося. Волки не очень трепетно относятся к законам, никогда не докапываются до сути проблемы. Они действуют инстинктивно, как предназначено самой природой. А это означает растерзать чужого самца, посмевшего прикоснуться к тому, что принадлежит тебе.

И Даррел, как и все остальные, знал, что своей жизнью обязан лишь превосходному контролю Алека над своим зверем. Но дабы не дразнить взбешенное животное, альфа начал сторониться его, а верная стая во всем поддержала своего вожака. В итоге паренек превратился в изгоя, уверенного в правильности своего наказания.

Даже шрам на лице парня не излечился, хотя такие раны на оборотнях заживают бесследно. Старина Грег как-то заметил, что это у Даррела, скорее всего, произошло на психологическом уровне. Наверное, волк сам не хотел избавляться от этого шрама, оставив его в наказание себе.

«Но в чем парнишка был виноват?» — в который раз спрашивал себя Алек.

Еще совсем щенок, только достигший возраста совершеннолетия, он получил сильную травму, которая нарушила развитие волка, задушив зачатки звериной силы и опустив его по положению в стае на самое дно. Но изменить что-либо в случившемся альфа не мог.

И вот теперь Сара словно вскрыла гноящуюся рану, выдавила наружу всю затаившуюся боль. И не только его. Возможно, в этом и состоит замысел природы? Может быть, Сара послана ему как лекарство? Ведь для настоящего исцеления рану сначала нужно вскрыть и лишь потом позволить ей затянуться окончательно.

А его рана слишком долго кровоточила. Слишком.

— Боюсь, до того момента, как вы заживете нормальной семейной жизнью, в доме не останется ни одной целой вещи, — заметил Нисан, прислонившись к косяку двери и взирая на друга с плохо скрытым беспокойством.

— Тебе лучше оставить меня сейчас в покое! — прорычал Алек.

— Ты же знаешь, что я не могу. Во-первых, мы вернулись домой лишь на время обеда и на лесопилке нас еще ждут дела. Во-вторых, ты мне не только вожак, но и друг, и я не могу спокойно смотреть, как ты губишь зарождающиеся отношения с «луной».

— Какие, к черту, отношения?! — Алек резко развернулся к бете. — Ты видел, что она прогнала меня?

— Потому что ты повел себя как ревнивый болван!

— Иди ты…

— Да. Но только с тобой, альфа!

— Мудак.

— Возможно. Но тебе пора успокоиться и пораскинуть мозгами. Если они у тебя еще остались.

Алек грозно рыкнул.

— Ладно-ладно, — Нисан поднял руки, — сделаем вид, что остались. Тогда давай спокойно порассуждаем. Очевидно, что у тебя теперь есть пара. И не обычная самка, а человеческая.

— Ты — Мистер очевидность, — фыркнул мужчина.

— Дослушай до конца, — попросил Нисан, оторвавшись от двери и подойдя к креслу.

Поставив предмет мебели на место, мужчина умостился в нем и посмотрел на взбудораженного друга.

— Но даже если она человек, то связь между вами все равно начала формироваться. Стоит глянуть только на нашего соседа Дрэйка, его пара привязывается к стае, занимая свое законное место. Так и Сара должна уже ощутить зачатки единения с нашими волками. Я видел, что она легко сошлась с Элиной и та подчинялась ей, как и положено подчиняться альфа-суке.

— Не пойму, к чему ты клонишь? — Алек в замешательстве уставился на друга.

— Мужик, как же туго до тебя все доходит, — Нисан покачал головой и усмехнулся, когда волны силы вожака заскользили по коже, напоминая, что его слова могут аукнуться ему прекрасной схваткой.

Давно они не разминали свои кости.

— Быстрее всего к «луне» начинают тянуться самые слабые члены стаи, а Даррел еще и травмирован. Я считаю, что твоя пара просто ощутила его потребность в общении и, следуя природному инстинкту, потянулась к нему. Вожак — сила и мощь стаи, «луна» — ее понимание и тепло.

В конце своей речи Нисан пожал плечами, словно все и так было ясно, без его слов.

— И что, мне радоваться тому, что моя пара находится рядом с тем самым самцом, которого предыдущая посчитала достаточно привлекательным, чтобы утолить свой сексуальный голод?

— Не будь глупцом и не сравнивай их, — серьезно посоветовал Нисан. — Сара — это совсем другая история. Она не будет превращаться в ликана, у нее нет ни присущего этому процессу безумия, ни характерной жажды крови и сексуального удовлетворения. Она твоя пара, и все ее порывы будут направлены только на тебя.

— Черт возьми! Когда ты стал таким мудрым?

— Когда мой альфа отупел, — усмехнулся друг.

— Не нарывайся, щенок!

— Ха, да я просто поддаюсь тебе, чтобы не нести груз такой ответственности.

— Это мы еще проверим, — хмыкнул Алек, чувствуя, как успокаивается его зверь.

Слова беты были разумными и правдивыми, а сознание того, что узы, связавшие его и его пару, начали действовать, успокаивало ревнивого волка.

— Вечером привезут ее вещи. Бери их и навести ее в новом доме, — подал идею для примирения бета.

— Ты — волк, а не купидон, если ты еще не забыл.

— А что, белые крылышки мне бы пошли! — расхохотался Нисан, поднимаясь с кресла и с намеком поглядывая на часы.

— Да знаю я, что мы задержались. Пошли, закончим на сегодня с делами, дабы я мог вернуться к своей непредсказуемой паре.

Сара, упрямо поджимая пухленькие губки, поставила перед молодым мужчиной тарелку и положила на салфетку столовые приборы. Глаза Даррела то и дело пугливо перебегали со стены на тумбочку, а потом и на дверь. Куда-нибудь, лишь бы не на нее. Его нервозность почему-то раздражала девушку, хотя на самом деле была закономерной. Интуитивно она подняла руку и почесала место укуса, которое все еще немного пекло, хоть и не болело. И это возымело должный эффект, мужчина наконец-то пристально посмотрел на нее.