— Это тебя расстроило? — наконец спросила Фрэнни. — Ты бы хотел, чтобы я этого не говорила?

Вместо ответа Майкл включил ночник, и в его ярком свете Фрэнни почувствовала себя особенно беззащитной. Ей вдруг захотелось с головой укрыться одеялом.

— Дорогая, милая Фрэнни, — заговорил Майкл и, повернувшись на бок, стянул с нее одеяло, хотя знал, что ее это смущает.

Она вся напряглась, затем попыталась расслабиться. Вглядываясь в ее полное тело, он погладил ее по щеке и улыбнулся. Опустив руку ей на грудь, Майкл слегка сдавил розовый сосок, потом, обхватив снизу ладонью, сжал грудь так, словно это была дверная ручка.

— Прошло уже очень много времени с тех пор, как я любил в последний раз. Конечно, я очень рад, что ты рассказала мне о своих чувствах, рад, что ты меня любишь. — Он говорил тихо, по-прежнему не выпуская из руки ее грудь. — И все же мне не так уж легко влюбиться. — Он помолчал, затем добавил: — Ты понимаешь, что это значит?

Фрэнни покачала головой.

— Это значит, — он сильно сжал ее грудь, — что ты моя официальная любовница и я имею права на твое тело, это моя территория. Теперь оно принадлежит мне. — Он игриво улыбнулся. — Эта сиська принадлежит мне. Твое тело принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что захочу.

Фрэнни засмеялась. Его любовница, подумать только — его любовница! Как это звучит! Она никогда не думала, что может быть так счастлива. Пусть он пока ее не любит, но со временем это придет. Сейчас важно то, что она ему нравится: действительно нравится. И еще он сказал, что считает ее тело своей территорией: он будет защищать ее так, как это делал отец. Крепче прижавшись к нему, Фрэнни довольно улыбнулась.

— А что ты собираешься делать с моим телом? — с любопытством спросила она.

Майкл лизнул ее сосок.

— Все в свое время, — сказал он и заговорщически подмигнул.

По небу медленно двигались огромные черные тучи. Большие капли дождя мерно барабанили по ветровому стеклу машины. Фрэнни не любила ездить в плохую погоду. Едва она успела включить «дворники», дождь пошел сильнее, мгновенно превратив шоссе в постимпрессионистский расплывчатый ландшафт. Сегодня они ужинали с Норой в отеле «Рэдиссон», что возле шоссе номер 160. Сестры старались встречаться по крайней мере раз в месяц, и обычно эта встреча, за которой они поедали свой любимый китайский куриный салат, происходила как раз в «Рэдиссоне».

Подъехав к серовато-коричневому зданию гостиницы, издали похожему на современный монастырь, Фрэнни попыталась загнать машину на автостоянку, но оказалось, что возле входа в здание некуда втиснуть ее старый черный «кадиллак». Хотя машина, сделанная еще в пятидесятых годах, была необыкновенно прожорливой и занимала много места, однако Фрэнни ее любила. «Кадиллак» был для нее старым другом, и она с удовольствием о нем заботилась: мыла, полировала, драила хромированные части, следила за давлением в шинах. Эту машину она купила еще в школе, когда жила с Норой, и сестра, впервые увидев «кадиллак», назвала его уродливым монстром, который к тому же представляет угрозу для окружающей среды. Однако обычно покладистая Фрэнни на сей раз наотрез отказалась продавать машину. Она ее полюбила, сама не зная почему.

Место для парковки удалось найти только позади здания. Выключив зажигание, Фрэнни потянулась за зонтиком, который должен был лежать на заднем сиденье, но его там не оказалось. Надев пальто и натянув на голову капюшон, она сделала рывок к главному входу. Достигнув двери, Фрэнни остановилась и, словно животное, стряхнула с себя капли дождя. Привратник, худой человек в очках, странно посмотрел на нее и после некоторых колебаний распахнул стеклянную дверь.

— Спасибо, — задыхаясь после бега, сказала Фрэнни и, не глядя на швейцара, вошла внутрь. Пройдя мимо регистрационной стойки, мимо растений в кадках и магазинчика, торгующего сувенирами, она поднялась на несколько ступенек вверх и попала в ресторан. Уходя с работы, Фрэнни переоделась в длинную черную юбку и свитер. Мокрые от дождя волосы она попыталась пригладить руками, но не добившись никаких результатов, полезла в сумку за беретом. Рядом с кошельком лежал серебряный медицинский браслет Билли с выгравированной надписью «Диализ», который всегда был с ней. После смерти родителей Фрэнни носила браслет на руке, но потом Нора настояла, чтобы она его сняла. Сестра считала, что прошлое принадлежит истории и что это ненормально — носить медицинский браслет Билли как какой-нибудь амулет. Но ведь Фрэнни никогда и не относилась к нему как к амулету, для нее это было нечто вроде стигмата. Теперь она хранила браслет в своей сумочке или носила на цепочке на шее, так, чтобы никто не мог его видеть.

Отыскав и надев берет, она в тот же момент заметила Нору, которая сидела возле стены и пила вино. В облегающем вязаном платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру и длинные ноги, сестра выглядела просто шикарно. Кстати сказать, Нора очень следила за своим весом, по шесть раз в неделю занималась в атлетическом клубе и всегда тщательно выбирала меню.

Увидев Фрэнни, Нора улыбнулась и помахала ей рукой. Сразу почувствовав неуверенность в себе, Фрэнни подошла к ее столику.

— Привет. Почему ты так задержалась? Я уже собралась уходить. — У Норы было приятное лицо, уголки ярко накрашенных губ слегка приподнимались кверху, словно она собиралась улыбнуться.

Сняв пальто, Фрэнни повесила его на спинку стула.

— Извини, — сказала она. — У нас на работе ЧП.

— Да? — Нора слегка приподняла брови.

— У одного пациента сильно упало давление, и он впал в коматозное состояние. Мне пришлось прекратить диализ. — Фрэнни свернула салфетку и положила ее себе на колени. — Техник должен был следить за ним получше. У меня еще ни разу такого не случалось. Я ввела ему соляной раствор и вызвала врача. — Заметив, что Нора слушает невнимательно, а взгляд ее блуждает где-то далеко, Фрэнни поспешила закончить свой рассказ. — В общем, мы отправили его в стационар.

Нора отхлебнула глоток вина, и в этот момент стало еще отчетливее видно, что цвет ее ярко-голубых глаз прекрасно гармонировал с цветом надетого на ней платья. Фрэнни, однако, знала, что все это подделка, цветные контактные линзы: от природы глаза у Норы были серо-голубыми.

К их столику подошел официант, сестры заказали себе по порции салата, к которому Фрэнни добавила травяной чай.

— Тебе нравится? — спросила Нора, наклонившись вперед и откинув волосы так, чтобы Фрэнни видела ее новые серьги — серебряные конусы с желтыми каплевидными камешками.

— Очень мило. — Фрэнни погрузила чайный пакетик в кружку с горячей водой.

Официант принес корзинку с разными сортами хлеба, и Фрэнни, взяв кусок кислого хлеба, принялась намазывать его маслом.

— В прошлую среду я была в Беркли, делала статью об одном зоологе, который исследует механику движения. Он изучает насекомых — сороконожек, пауков, тараканов. Это и в самом деле интересно. На следующей неделе статью должны напечатать. Я уже собиралась свернуть на шоссе, как вдруг заметила ювелирный магазин. Там продаются замечательные вещи. Именно в нем я это и купила.

Взяв из корзины кусок черствого хлеба, Нора принялась его жевать, разглядывая всех находившихся в зале — посетителей, официантов и официанток, музыканта, игравшего в углу на пианино. Вероятно, благодаря своей профессии Нора была очень наблюдательной: ее взгляд всегда казался напряженным, даже во время разговора она постоянно оглядывалась по сторонам. Некоторых это раздражало: они считали, что Нора не уделяет им достаточно внимания, — но Фрэнни знала, что Нора не упустит из сказанного ни одного слова и будет все помнить даже после того, как ее собеседник об этом забудет.

— Тараканов? — со скептическим видом спросила Фрэнни.

— Угу, — ответила Нора, ослепительно улыбнувшись официанту, который принес им салат. Заказав еще один бокал вина, она вновь повернулась к Фрэнни. — Он помещает их на бегущую дорожку, снимает на видеопленку и затем анализирует картинку на замедленной скорости. Этот человек считает, что все животные и насекомые передвигаются одинаково, потому что их ножные мышцы совершают похожие движения.