– Но вот же, пришло. И я даже спасла твою Раннвейг, когда она чуть было не свалилась в сточный арык.

Светорада ощутила привычную неприязнь к этой женщине, пытавшейся укорять ее, несмотря на свое рабское положение. Ее неуместная надменность и оскорбления казались княжне жалкими и раздражали. Но Асгерд была дочерью Аудуна… Сестрой Скафти… И у нее такая маленькая и слабая дочь. Княжна не простит себе, если не попытается им помочь, даже вопреки глупой гордости Асгерд.

Поэтому Светорада прямодушно заявила, что хочет выкупить ее, что завтра хозяину красильни заплатят за них с Раннвейг полагающуюся сумму. Позже она решит, как с ними поступить. Сообщив это, княжна поспешила уйти, опасаясь услышать от Асгерд очередную колкость, которая уничтожит последние остатки ее великодушия. В последующие дни, хотя ей и доложили, что новые рабыни, мать и дочь, устроены в ее покоях, она не спешила вновь встретиться с Асгерд.

Дни шли. Удушливые, скучные, полные ленной неги и неизвестности. Светорада ждала вестей от Овадии, однако Гаведдай ничего нового не мог сообщить. Только то, что оба царевича уехали в Итиль. Туда же отправили и Усмара, казни которого требовала ранее шадё. Однако Гаведдай заверил Светораду, что бывшему тиуну дали весьма непростое поручение, которое, скорее всего, закончится для него смертью.

– Я стану молить об этом небо, – только и сказала Светорада, не очень довольная тем, что Овадия не исполнил просьбу своей любимой жены.

Один раз местный управляющий намекнул Светораде, что пора бы нагрузить работой новую рабыню, которая только тем и занимается, что сидит со своим ребенком в саду, поет какие-то странные песни. Светорада решила вызвать Асгерд. Та пришла тотчас и даже как-то робко улыбнулась с порога. Маленькую Раннвейг она держала за руку, и девочка забавно ковыляла в своем новом длинном платьице. Светорада не смогла сдержать невольную улыбку при взгляде на нее.

– Она выглядит куда лучше, и щечки уже округлились, – заметила княжна.

Асгерд какое-то время молчала, потом все же соизволила поклониться.

– Да. Спасибо тебе. Моя Раннвейг очень болела этой весной, я боялась за ее жизнь. Тогда я даже решилась обратиться к Усмару, когда он проходил по городу.

– Так вы виделись? Ты знала, что он в Саркеле?

– Как было не знать, если он часто показывался в городе, сытый, нарядный и даже более довольный своей жизнью, чем ранее. Сучий выродок! Я проклинала его и ненавидела. Особенно после того… – Она судорожно сглотнула и сжала руку в кулак. Ее лицо сильно побледнело, отчего покрасневшие шрамы стали еще заметнее. – Когда Раннвейг заболела, и никому не было до этого дела, я решила обратиться за помощью… к бывшему мужу. Отпросившись у хозяина, я пошла к главной башне и, едва он появился, кинулась ему в ноги. Для себя я ничего не просила, но ведь Раннвейг и его дочь. Я кричала, что его ребенок умирает, молила о помощи, но он заявил, что знать меня не знает, и велел гнать плетками. Может, он и впрямь меня не узнал? Я ведь стала такая… Но я же называла его по имени, говорила о Ростове… Он ушел, даже не оглянувшись. Да провалится он в холодный Хель[142] без радости, света и тепла!

Светораде вдруг стало жаль ее. Этой женщине столько пришлось вынести! Княжна даже стала по вечерам вызывать к себе изуродованную Асгерд с ее малышкой. Та обычно приходила с рукоделием, садилась, где указывали, и работала, а ее девчушка, спокойная и улыбчивая, послушно сидела в углу и играла с лоскутками, пока не засыпала. Светорада же и Асгерд разговаривали. Чем-то это напоминало княжне их вечера с Русланой. Только по сравнению с маленькой тихой Раннвейг шустрый Взимок Русланы, заласканный и избалованный гаремными женщинами, был настоящим вьюном. Светорада рассказывала Асгерд и о Взимке, и о том, как вышло, что Руслана стала ее приближенной. Позже она поведала ей о смерти Аудуна в Булгар и о трагической судьбе и освобождении Скафти. Последнее произвело на Асгерд особенно сильное впечатление. Суровая варяжка слушала с трепетом, по ее лицу проходили тени, а на золотистых ресницах набухали слезы.

– Только не начинай ворчать, что овдовевшей Руслане не следовало становиться женой твоего брата Скафти, – заметила Светорада, зная вздорный характер дочери Аудуна.

– Не скажу, – тихо произнесла Асгерд. – Достойную женщину надо удержать в роду. И еще…

Она отложила вышивку и, прежде чем Светорада успела ее удержать, повалилась ей в ноги, как степнячка-невольница, поставила на свою голову ножку шадё в расшитом башмачке. У степняков так выказывали высшее преклонение и признательность. Где надменная Асгерд успела заметить этот жест? Светорада была смущена и растеряна от подобного проявления преданности. Неужели перед ней непримиримая гордячка Асгерд?

Но больше Асгерд себе такого не позволяла. Со Светорадой держалась с послушанием, но достойно, а служанки шадё даже побаивались эту угрюмую, необщительную варяжку. Зато ее ласковую, застенчивую малышку вскоре все полюбили. Особенно привязалась к Раннвейг скучавшая по Взимку Светорада, наряжала ее и ласкала, и Асгерд не возражала, когда та нянчилась с ее дочерью.

– Ах, госпожа! Вам бы самой родить дитя, – говорили служанки, еще помнившие, как к их хозяйке ластился маленький Взимок.

– Для того чтобы понести дитя, нужны двое, – отмахивалась Светорада.

Однако влюбленный царевич не торопился к молодой жене. Где он был? Вестей не приходило. Жаркие сухие ветры гуляли над Саркелом, пылили по дорогам караваны торговцев, раздувались паруса отходивших от причалов кораблей.

А потом примчались гонцы, сообщившие, что шад требует свою жену в Итиль. Причем велено было плыть по реке, ибо в степи, где находилось большое воинство русов, небезопасно. Вот ее и везли по Дону на быстроходной ладье с внушительным эскортом охраны, потом пересадили на коней и спешно скакали к Итилю.

Хотя Светорада и была утомлена от такого переезда, в столице она искренне обрадовалась встрече с мужем. А то, что он истосковался… В их первую ночь Овадия так заласкал ее, что, когда под утро признался, что утомлен, Светорада, вздохнув, восславила богов. Засыпая в объятиях Овадии, княжна вновь услышала, как он попросил, чтобы она родила ему сына.

– Рахиль вон уже в тягости, а ты…

Светорада чуть приоткрыла глаза и сказала:

– Наш пострел везде поспел.

Овадия стал оправдываться, что навещал Рахиль втрое реже, чем ее. Вот он и хочет, чтобы… Ну и так ясно… Светорада засыпала с тревожным чувством. А вдруг она и впрямь не родит? Во сне ей явился Стема. И отчего-то он был в варяжском шлеме, стоял на борту драккара, ветер развевал его длинные, выбивающиеся из-под шлема волосы, прищуренные глаза остро всматривались вдаль. «Второй, как ты, нет в мире, Светка моя…»

Она проснулась в слезах.

И обнаружила, что Овадия не спит, а пристально смотрит на нее.

– Мне уже казалось, что моя любовь растопила твое сердце, Светорада. А ты и во сне повторяешь имя того стрелка…

– Это от меня не зависит, – вздохнула она, чувствуя странное равнодушие к Овадии.

Надо же… А ведь почти поверила, что любит его.

Овадия в тот же день покинул город. Она узнала, что в последнее время он редко бывал в столице, а ныне приехал только ради встречи с ней, дабы удостовериться, что она благополучно приехала во дворец. И Светорада ощутила невольный укол вины перед Овадией за то, что в глубине души так и не смогла полностью ответить на его чувство. Может, если бы она и впрямь забеременела от Овадии, то реже сравнивала бы его со Стемой, реже тосковала о своей равней прекрасной любви…

Зато о беременности второй шадё, Рахиль, говорили абсолютно все. Светорада же вскоре убедилась, что снова те в положении. В Итильском дворце ее об этом не спросил только ленивый. А евнух Сабур, узнав, что Светорада опять привезла служанку с ребенком, даже заметил, что шадё таким образом хочет избавиться от своей тоски по детям, которых сама не может понести.