Алексион изучал какие-то бумаги, изредка отрываясь, чтобы полюбоваться невестой. Я тихо хмыкнул, признавая, что любоваться было чем. Этого звука было достаточно, чтобы привлечь все внимание звездной троицы.

— Чем порадуешь? — спросил ректор, заметив, что я все еще смотрю на его невесту. Думает, она меня интересует? Ну, я не против того, чтобы она перешла на сторону нашей разведки, однако она не торопится это делать. Да и Ал не из-за этого так прожигает меня взглядом. Нет уж. Я, наконец, наткнулся на след своей Голубоглазки, так что Евжения меня интересует лишь в целях достижения поставленной цели. Я бросил на стол табличку с заклинанием, до стола она не долетела, закончив свой полет в руках Евжении, которая ловко поймала ее.

— И что это? — спросила меня магистр. Она до сих пор витала мыслями где-то далеко отсюда.

— Заклинание, стирающее память — единственный способ сделать так, чтобы ортавры не питались эмоциями Саши.

— Нет, это невозможно. Вместе с воспоминаниями мы сотрем все заклинания, знания и умения. Она будет не умнее грудного ребенка. В тюрьме опасно быть такой беззащитной. Да. Стражей там работают ортавры, но это не делает тюрьму военной казармой. В Хосоре заключены самые опасные преступники двух королевств. Да и способа вернуть обратно ее воспоминания, когда все закончиться, у нас нет.

— Другого варианта у нас тоже нет.

— Есть, — возразила вдруг Кати.

— Ну-ка поделись, — попросил ее Алексион.

— Ну, я, конечно, не уверена в этом плане. Но можно подселить мою душу в ее тело, стереть мои воспоминания. А когда подойдет время Дуэли, вернуть ее душу обратно. Пока я буду в Хосоре, вы научите Александру новым заклинаниям и найдете способ вернуть мои воспоминания. А мою безопасность на территории тюрьмы обеспечит Азим. Магистр Евжения, вы ведь ему доверяете, да?

— Кати, да ты гений! — признал я.

— Слишком опасно. Ее отец вытащит все кости из моего организма, если с ней что-то случиться.

— Я совершеннолетняя! И я имею полное право распоряжаться своей жизнью, как мне покажется разумным! — девушка стояла на своем. Еще долго Евжения спорила с Кати. Они без перерыва доказывали друг другу свою правоту, и никто не хотел отступить. Но Евжения уступила, когда Кати использовала запрещенное оружие — желание магистра спасти свою внучку.

Трудно описать словами,

как хороша была спящая принцесса.

Стало быть, это и в самом деле

был сон, а не смерть.

(Шарль Перро "Спящая красавица")

Александра

Я все еще мысленно ругала себя за то, что так сглупила, отдав свою кровь Антону. Гад пупырчатый! Свинья магически одаренная! Чтоб ему икалось и на том, и на этом свете. Еще брат, называется! Да в гробу я такого брата видала!

Ну, ничего, выберусь отсюда, я ему такую веселую жизнь устрою, в объятиях Алербата ему бы приятнее было! Вспоминая все заклинания, которые можно было использовать, чтобы подчинить мою волю, а знала я их немного, я пришла к выводу, что это заклинание высокого уровня, просто так его не сотворить.

— Просыпайся, красавица, — кто-то потормошил меня, пытаясь разбудить. Хорошо, что я не спала. Иначе пришлось бы труп этого камикадзе куда-то прятать.

— Уже встаю, — зевнула я в ответ. Все это время я не просто лежала, ругая себя и Антона. Я внимательно наблюдала и слушала, что происходит в камере. Но ничего сверхъестественного не обсуждалось. Пару раз Азим разговаривал с кем-то из своих шестерок о Софкле и о том, что искать ее больше нет желания. Но если появится возможность, он ею воспользуется. Кто такая Софкла, я не знала. Зачем он ее ищет, мне тоже было неизвестно.

— Сейчас принесут еду и на некоторое время включат освещение. Советую запомнить обстановку, чтобы не биться об углы малочисленной мебели, — произнес Азим. Его голос я уже узнавала легко. Слушая разговоры своих соседей по камере, я узнала, что, кроме Азима, здесь находятся Хромой, Башка и Колодец. Странные имена, скорее всего, это 'погоняла' ребят, что так любезно охраняли меня от кого-то. Вероятно, от ортавров. А может быть, от других, менее любезных и добрых заключенных.

— Хорошо, — кивнула я и соскочила с 'мягкой и удобной' постели. Через некоторое время свет действительно включили. Тусклый и странно холодный. Но свет. Я и не знала, что могу так по нему соскучиться.

Заскрипела отворившаяся дверь решетки, в камеру вошел один ортавр, второй стоял снаружи, старательно прожигая меня взглядом. На низкий железный столик поставили поднос с пятью глубокими тарелками, в которых подозрительно булькала какая-то лиловая жижа. Сразу же мне вспомнились мамины запеканки и вкуснейшие супы. В животе заурчал не двусмысленный намек на то, что сейчас и эта жижица сойдет за деликатес.

Камера была почти пустой. Посреди нее стоял металлический столик, а в правом дальнем углу находился закуток, который, скорее всего, прятал в себе отхожее место. По диаметру камеры располагались плоские прямоугольные камни.

Поставив поднос на стол, ортавр поспешил выйти из камеры. Уходя, он не забыл одарить меня недоуменным взглядом. Ненормальные они какие-то. Каждый норовит посмотреть на меня. Даже учитывая фактор любопытства, присущий всем живым существам, это, как минимум странно.

На вкус жижа оказалась…никакой. Вот честно, я как будто ела густую воду. Никакого вкуса или аромата. Просто ни-че-го! Наскоро проглотив пару — другую ложек этого, с позволения сказать, блюда, я снова легла в свое царское ложе и накрылась пледом.

***

Меня вновь кто-то тормошил.

— Черт, Хромой, я тебе сейчас операцию по смене пола проведу! — взревела я. Г

олос, пытавшийся добудиться до меня, напоминал голос Хромого. Но открыв глаза, я поняла, что будил меня отнюдь не он. Улыбаясь во все тридцать зубов и два клыка, на меня смотрел тот красноглазый вампиреныш. Он меня тогда на ярмарке напугать пытался. Наивный. Совершенно ничего не понимая, я начала осматривать комнату, которая оказалась уже знакомым мне кабинетом ректора.

За массивным письменным столом сидел хозяин кабинета. Так же широко улыбаясь, он смотрел прямо на меня. Я повернула голову немного вправо и разглядела бабушку. Зеленые глаза магистра Евжении округлились до размера пятирублевой монетки, а розовые губки застыли в виде буквы "о''.

— И что я здесь делаю?

— Лежишь, — констатировала бабушка, внимательно посмотрев на кожаный диван, служащий моим пристанищем.

— Да? А почему я лежу здесь? И почему на мне чужая одежда? — мягко говоря, удивилась я, заметив, что на мне длинная мантия, а не тот тюремный костюм, что я надевала еще с утра. Решив поправить свисающие на лоб волосы, я прошлась рукой по светлым локонам, зачесав их назад. Стоп. Что? Светлые локоны? Откуда?!

— Где Кати? Где Катирилина, я вас спрашиваю! — в мозг закралась ужасно глупая идея. Я ведь не могла стать Катирилиной, да? Это ведь невозможно! Угу. Как и путешествовать по мирам, колдовать одежду, читать чужие мысли и произнести с первого раза имя 'Катирилина'

— Ну, она как бы здесь, — попытался уйти от ответа самоубийца, что разбудил меня.

— Конкретнее, красноглазик! — прорычала я. Что с ними? Как можно было вместо меня отправить в тюрьму ее?! Да это же глупее, чем… Ну, не знаю. Чем доверить управление страной Теме!

— Ты в ней, — смирившись, ответил он. Ясно. Мир сошел с ума.

— Какому 'гению' принадлежала сея светлая мысль?

— Кати сама так решила. Мы обязаны уважать ее решение, — строго сказал ректор, прекратив улыбаться.

— Да-да, мы обязаны уважать решение малолетней сумасбродки, несмотря на то, что ее отец оторвет мне голову, — съязвила бабушка.