Линок был молод, на вид старше Криса лет на пять, не больше. Он поднял голову от смутно знакомого устройства, состоявшего из зажимов и увеличительных стекол. Линзоскоп — вспомнила я, мы пользовались похожими на идентификации веществ. Как же у меня болели глаза после двух часов работы с этим устройством в компании линз и пинцетов.

Парень посмотрел на меня, потом на Криса, который привычным движением сдернул шейный платок.

Знаете, что мне это напомнило? Обмен визитками. Ты вручаешь белую карточку с именем, и точно такую же вручают тебе. Представление закончено. Тут словно происходило то же самое. Смертельный рисунок на коже служил лучшей рекомендацией для знакомства.

— Помогай, — скомандовал Линок Оуэну, хватая со стола маленькую склянку и подставляя ее под одну из трубок, — Открой вот тот клапан.

Рыцарь в два шага оказался у стола и без слов повернул вентиль. В склянку закапала жидкость изумрудного цвета.

— Что это? — спросила я.

— Лекарство от коросты, — невозмутимо ответил травник, поднося баночку к глазам.

— Серьезно? — Крис завернул вентиль назад.

— Конечно, — Линок взялся за лупу, — Только оно ее не лечит. Совсем. Но я не отчаиваюсь.

— Может быть, это поможет? — спросил Крис, выкладывая на стол инструментариум. Светлые почти белесые брови травника поползли вверх, — Знакомая вещица?

— До последнего винтика, — молодой человек обернулся, открыл третий ящик слева и вытащил точно такую же коробочку.

— Их две? — спросила я, подходя ближе.

— Для меня это такая же новость, как и для вас, — молодой человек посмотрел на меня, немного смутился и стал торопливо завязывать ворот, — Линок Стиа к вашим услугам леди…

— Астер, — я смогла улыбнуться, — Ивидель Астер. Вы целитель?

На стене за его спиной над ящиками висела крупная зернистая фотография. Дюжина серьезных молодых людей пристально смотрела на беспорядок в подсобном помещении. Черные пятна костюмов, белые овалы лиц и размашистая подпись:

«507 выпуск Целительской Академии Эрнесталя, 1021 год от образования Разлома»

Фотография… к ней до сих пор относились с предубеждением. Многие думали, что, перенося изображение на кусок картона, они переносят и часть души. Фотографию в столицу привез один из южных промышленников, некий мистер Фотогра. Он думал, что напал на золотую жилу. С помощью пластин и устрашающего трехногого аппарата он создавал портреты за один миг, а изготавливал меньше чем за сутки. В то время как художники работали неделями, а то и месяцами. Для фотографии не нужно было позировать часами, да и стоили его работы в три раза дешевле. Всего лишь в три раза, что напрочь исключало их из категории элитных, но вместе с этим и не опускало до уровня общедоступных. Не думаю, что мистер Фотогра голодал, но и сколотить состояние на заказах студентов Эрнесталя тоже не получится. Князь не порицал нововведение, жрицы Богинь хранили молчание, народ все еще глядел с опаской.

Три года назад папенька возил нас в салон, желая на деле увидеть, что такое фотография. Помню комнату с белыми стенами, суетливые движения подмастерьев, ящик на трех ногах и пот, который то и дело смахивал мистер Фотогра со своего покатого лба. Матушке не понравилось, ибо мастер никак не смог уменьшить ее нос. То ли дело настоящий художник, получивший звонкую монету и учитывающий все пожелания заказчика.

— Нет, я учился на целительском, но выбрал специализацию травника. Люди имеют обыкновение жаловаться и умирать, растения в этом плане намного предпочтительнее, — он оставил ворот в покое и встряхнул инструментариумом, — Моя коробочка счастья уже пуста, все извел на опыты, — травник бросил ее обратно и задвинул ящик. — Можно? — он указал на коробочку Криса. На мою коробочку.

— Валяй, — разрешил барон, и стал огибая заставленный приборами стол, — И к тебе не приходили, не приставляли нож к горлу и не объясняли другими доступными для понимания методами, что единолично владеть столь важной вещью, опасно для здоровья?

— Нет, — он поднял голову, — А к вам приходили?

— К ней, — рыцарь указал на меня, — И этому должна быть причина? Тому, что за один иструментариум они дерутся клыками, а про второй забывают.

— Должна, — согласился травник, взяв инструментариум.

— Значит, ты тот самый Линок, что отказался заражать других? — уточнил Оуэн

— Узнаю слова мастера Ули, — ответил травник. — Я тот дурак, что некстати вспомнил данную при выпуске клятву и отказался.

— Жалеете? — спросила я, — А сейчас бы согласились? Заразили бы другого?

Молодой человек посмотрел на меня и безошибочно выщелкнул шило.

— Да, согласился бы, и заразил в нарушение всех клятв. Вместо того, чтобы играть в гордого героя, я бы взял того урода в капюшоне, привязал к каминной решетке и испробовал на его шкуре все противоядия вместо своей.

— Кого ты должен был уколоть? — спросил Оуэн.

— А ты? Или передо мной просто несчастный больной, которому не повезло, и он пришел к травнику в надежде получить несуществующее лекарство?

— Что и такие заходят?

— Бывает, — ответил Линок, — Так кого?

— Мне забыли сказать. Вот зашел в лавку и подумал, может, ты знаешь, кого надо отправить к праотцам, чтобы самому выжить.

— Знаю. Мастера Гикара, у него оружейная в конце улицы, почти у портовых складов.

— Но он же и так был… — начала я, но, встретившись взглядом с синими глазами, замолкла.

Все становилось с ног на голову. Не то чтобы раньше все было понятно, но… Получалось, Гикара должен был заразить травник, но не сделал этого, оставив коробочку с ядом себе. Но была и вторая коробочка, а значит, и второй исполнитель, раз оружейника все равно заразили. Или не значит? Демон его знает.

— Не волнуйтесь, Ули предупредил оружейника, — Линок выдавил на прямоугольное стекло каплю жидкости и покрутил колесико настройки линз.

— Так предупредил, что сразу после этого Гикар сгорел вместе с лавкой? — поинтересовался Крис.

— Сгорел? — Линок запустил пятерню в волосы, — Серьезно? Я не выходил уже несколько дней. Может, неделю, продукты приносят из лавки напротив… Точно сгорел?

— Да. Когда к нему ходил кожевенник?

— Три или четыре дня назад. Еще до похорон брата.

— Интересно.

Травник пожал плечами и снова склонился к линзоскопу.

— А в мастерской у Ули чан с соляркой стоит и покрытые сажей рукавицы валяются…

— Ты это к чему? — спросила я Оуэна.

— К тому, что если бы Ули захотел, неважно по какой причине, у него была возможность и горючее.

— Как и у десятка других лавочников. Гикара не очень любили, — сказал травник, — Говорили, он сильно задавался, потому что вел дела с магами.

— У мастера Ули борода справа опалена, — вспомнила я. Всего несколько слов, несколько штрихов и картина в очередной раз изменилась, — Девы, нежели это он? Но зачем? — я нахмурилась, — Мы должны рассказать Серым.

Тут мне некстати вспомнилось, как один из лакеев шевелил дрова в камине, полено треснуло и ему в лицо дохнуло жаром, на пол посыпались искры. У слуги тогда так же, как у Ули, посветлели кончики ресниц и бровей, а он точно никого не сжигал, хотя перчатки оказались перемазаны в саже.

Зачем кожевеннику уничтожать лавку Гикара, если они оба, можно сказать, пострадавшие? Хотя, я, вообще, не видела смысла в поджоге оружейной. Но то, что я его не видела, не значит, что его не видел кто-то другой.

— Я никому ничего не должен, — отрезал барон.

Травник нахмурился, выдвинул крайний левый ящик, достал маленький пакетик, вернулся к столу и высыпал его содержимое на стекло с коричневой каплей. Жидкость тут же вспенилась. Парень склонился к линзоскопу.

— Странный выбор жертв, — добавил рыцарь и стал перечислять, — Ювелир, кожевенник, травник, оружейник — все ремесленники из одного квартала.

— А вот это уже интересно, — словно не слыша его, сказал Линок, поднимая голову от верхней линзы, — То, что вы принесли совсем не…

Незапертая дверь с такой силой ударилась о стену, что треснула пополам, ручка оставила вмятину в деревянной панели. Я подпрыгнула на месте и смахнула со стола одну из склянок, та со звоном разбилась.