Если бы он стал меня уговаривать, уверять, что все будет хорошо, я бы еще сомневалась, а так… Я взвесила на ладони полусферу заряда и убрала в карман. Никто не будет сомневаться в графине Астер, ни он, ни я сама.

Девы, что же я творю?

— Итак, Круглая Площадь. Она же площадь у ратуши, — Крис очертил пальцем на столешнице круг, — Они не знают, с какой стороны мы появимся и сколько нас будет, но и мы не знаем этого и о них. С севера на площадь выходит Береговой переулок…

Как рассказывала ныне покойная бабушка, Круглая площадь Льежа носила разные названия. Она успела побывать Торговой, но рынок перенесли и название стало выглядеть нелепо. Потом была переименована в Монетную, но это название, несмотря на наличие Льежского Залогового банка, не прижилось, не доверял народ у нас банкам, тем более конкретно от этого никто отродясь добра не видел. Третья попытка уже имела место после смерти вдовствующей графини Астер, площадь поименовали Каретной, но после того, как по ней проложили трамвайные рельсы, штат кучеров Каретного двора, расположенного здесь уменьшился вдвое, и название тоже кануло в Лету.

Для народа она была Круглой, ей же и осталась.

На каждый праздник Нарождающихся Дев посреди площади устанавливали чашу, для желающих приобщиться милости богинь. Когда я была младше, то остро завидовала румяным и не очень трезвым людям, плескающимся в этой луже. Сегодня, идя под руку с Крисом, я испытывала тревогу, страх, иногда раздражение, как, например, сейчас, когда размалеванный под шута уличный артист заглянул мне в лицо, вытягивая губы трубочкой, то ли выпрашивая поцелуй, то ли собираясь плюнуть. Несколько девушек в ярких платках рассмеялись и уличный артист, найдя более благодарную публику, повернулся к ним.

— Где Линок? — шепотом спросила я.

— Не знаю, — ответил Крис, огибая балаган и сворачивая к торговым рядам. — Где-то здесь.

— Я его не вижу.

— Так это хорошо, главное, чтобы он видел нас.

От лотков пахло свежей выпечкой и копченым мясом. Запахи, от которых леди должны воротить нос, предпочитая вырезку и кремовые пирожные. В животе заурчало, в последний раз я ела сутки назад. Этим утром завтрака предусмотрено не было, в лавке травника я смогла только умыться, разгладить руками одежду, что впрочем, не пошло ей на пользу, и забрать волосы под капор. Но сегодня здесь всем был безразличен внешний вид кого бы то ни было. Непрерывно звякая по рельсам, полз трамвай. Как и предсказывал травник, народу на площади собралось очень много, и все они стояли, ходили, смеялись, болтали и что-то жевали или торговали. Один раз мне показалось, что я увидела улыбающегося магистра Виттерна, кидающего снежок в ребятню, но… В руках мага скорее была бы шпага, а на изуродованном лице, что угодно, но только не улыбка.

Ко мне подскочила торговка с лотком и принялась расхваливать цветные ленты:

— Леди, вы только посмотрите, какой узор, а цвет! Во всем Льеже ни у кого нет таких лент, как у Марьяны — вышивальщицы…

— Вот, господин, смотрите, какие перчатки, воловьи… — поравнялся с Крисом парень в жилетке.

Барон молча взмахнул рукой, и торговцы тут же отстали, а мои мысли вернулись к кожевеннику, то ли перчатки навеяли, то ли клеймо мастера на коже.

— Крис, а куда исчез Ули?

— Что значит, куда исчез? — он поднял брови, торговые ряды закончились, но народу, кажется, стало еще больше. — Я оставил его вместе с санями у ворот мастерской, уверен, племянники уже обнаружили пьяного в хлам дядьку и теперь негодуют по этому поводу.

— Пьяного?

— В том числе. И оглушенного. Думаешь, я настолько плох, чтобы сбросить в сугроб человека, который помог мне освободиться, и украсть его сани?

— Да, — не стала юлить я.

— Ты мне льстишь, Ивидель, я убийца, но не вор.

— Интересная градация, — пробормотала я, но одна из беспокойных струн, трепетавших внутри, затихла. Раньше я не была столь щепетильной. Но с другой стороны, раньше в моей жизни мало, что зависело от таких простых людей, как кожевенник. Все было распланировано и оплачено: учеба, замужество, воспитание титулованных наследников.

С деревянных мостков в ледяную воду чаши, осенив себя знаком Богинь, нырнул мужчина в белой льняной рубахе, раздались возгласы одобрения. Снова зазвенел трамвай, вагон вновь отправился по маршруту, на подножках толкались мальчишки, теперь пахло сладостями: мочеными яблоками и карамелью. Стрелка часов на башне ратуши передвинулась на одно деление, в другое время, я бы услышала механический скрежет, но сейчас за гомоном толпы ее ход был беззвучным. Половина двенадцатого, до встречи еще четверть часа.

— А если железнорукий не придет? Если он решил убраться обратно на свою Тиэру или богини покарали его молниями?

— Это было бы очень не ко времени, и надеюсь, богини это понимают, — хохотнул Крис, — А что касается Тиэры… так он не оттуда и убираться ему некуда.

— Откуда ты знаешь? — удивилась я, — Его рука — это же запрещенная магия, вернее…

— Рука — это всего лишь механизм, а не билет с экспресса на другое полушарие, хотя без умельцев тут не обошлось. Да и потом, он не знает языка Нижнего мира, более того, там в остроге он принял его за западный диалект.

— Язык Нижнего мира? — я вспомнила, как он спрашивал о чем-то на хекающем наречии, — А откуда его знаешь ты? — я остановилась, крики и смех слились в один сплошной гул, на миг голову кольнуло вчерашней болью, а очертания предметов расплылись.

Я отдернула руку от локтя рыцаря и качнулась, силясь справиться с головокружением.

— Крис, пожалуйста, скажи, что ты не… что не с … Тиэры? — прошептала я, вспоминая, все те незнакомые словечки, услышанные от него, вспоминая полное презрение к этикету, а иногда и вежливости. Он был другим, и я это видела, и тщетно гнала от себя мысль, что возможно этим он мне и нравился.

Лица людей вдруг показались мне белыми пятнами с темными провалами ртов, и только его лицо оставалось четким. Только его.

— Интересно, — проговорил Оуэн, заглядывая мне в глаза, — То есть тебя до ужаса пугает не то, что я натравил собак на младшего брата, а то, что я могу быть с другого полушария?

— Ты… ты… — слова застревали в горле.

— Собираешься падать в обморок? — с интересом спросил Крис.

— Девы предрекли пришествие выходца из Нижнего мира. Он придет и разрушит Аэру, прольет реки крови, и сами демоны Разлома будут танцевать на его пути.

— Даже лестно. Хотя про демонов это явное преувеличение, неуверен, что они умеют танцевать, — он покачал головой, — Тот, кто знает язык Тиэры, необязательно был рожден там. К примеру, его точно знают магистры.

— Крис, скажи, — чуть слышно попросила я, силясь вспомнить те странные слова, что он сказал белобрысому, — ты из Нижнего мира?

— Какое искушение, ответить утвердительно, — он подошел, чуть ближе, а я, наоборот, отступила, просто ничего не могла с собой поделать, губы рыцаря скривила горькая усмешка, — Нет, я не с Тиэры, клянусь именами богинь, честью Оуэнов, их родовым мечом и правой башней Совиного лабиринта, где по слухам была замурована моя прабабка. Ну, подумай сама, кто бы признал наследником баронского рода безродного пришельца?

— Тогда откуда… — я попыталась успокоиться, он говорил так легко, так насмешливо, словно все это его забавляло, возможно, даже слишком легко и насмешливо. — Откуда ты знаешь язык Тиэры?

— Я его не знаю.

— Но…

— Что у тебя по истории Аэры?

— Зачет.

— Маловато. Если вкратце, то когда богини разделили мир, то Аэра отказалась от старого языка, перейдя на один из диалектов востока, в знак уважения к Девам и символизируя отрицание ереси Нижнего мира, это был приказ…

— Первого Князя, — закончила я за него. Меня кто-то толкнул в спину, и мир снова обрел четкость, хотя сердце все еще лихорадочно стучало в груди, — Тогда же уничтожили все замки отступников, разрушили оскверненные запрещенной магией и механизмами храмы.

— Именно. Шли годы, столетия сменяли друг друга, летописцы отсчитывали века, пока старый язык не исчез полностью, но ведь у Нижнего мира не было такой «веской» причины менять устои, — он выделил голосом слово «веской», — На Аэре язык сохранился лишь в старых фолиантах, до которых не добрались особо ретивые сподвижники Дев, и как показало время, сохранился не зря. После того как поймали первого железного зверя и разобрали на запчасти, отделив металл от кишок, на железе обнаружили надписи на староэрском, — он пожал плечами, — Было решено в вести в программу обучения рыцарей основы старого диалекта.