Цилиндрик замер, но мужчина не торопился убирать его, чтобы взять инструментариум.

— Вытяни руку, — на этот раз он ткнул меня железной рукой в спину.

Я посмотрела на Криса, рыцарь едва заметно качнул головой.

— Ну, — поторопил железнорукий и я подняла ладонь.

На краткий миг наши пальцы соприкоснулись, металлическая коробочка упала на руку. Железо все еще хранило чужое тепло.

— И что дальше? — поинтересовался Крис, — Все козыри у тебя…

Он не договорил. Тощий парнишка с красноватым лицом, которого, наверное, в первый раз коснулась бритва, куда-то очень торопился. Может к лотку с сырными косичками, а может, к зазывно смотрящей на Криса румяной пышнотелой девушке, желая увлечь в хоровод. Может… но сегодня ему была не судьба потанцевать.

Выстрела мы не услышали и даже не сразу поняли, что произошло, продолжая сверлить друг друга взглядами. Пробегавший мимо парень нелепо взмахнул руками и упал, будто поскользнулся. А через секунду раздался всхлип и по ногам упавшего стала расползаться зеленоватая жижа.

«Живой кокон», так, кажется, называется это заклинание. Я вспомнила, подвижную каплю внутри сферы, что убирал в карман травник, тогда я не опознала его, наверное, и к лучшему. Его решались использовать бы немногие, в основном потому, что маги и жрицы до сих пор спорят, богопротивно оно или нет.

Подвижная масса укутала ноги парня по колени…

Заклинание выглядело слишком живым, слишком близким к запрещенной магии. Если бы жрицы могли назвать животное, похожее на комок выловленных из озера водорослей, они бы его запретили. Но они не могли. Это и были всего лишь водоросли, причем сушеные, магия заставляла их разбухать, липнуть, покрывать предметы целиком.

Парень закричал. Скорее от страха, так как кокон не приносит боли. Жижа дошла до талии. За считаные мгновения она покроет все тело с головы до ног, оставляя лишь щелку для дыхания. Сложный заряд, мне не по силам воссоздать его.

Парень дернул ногами, желая стряхнуть с себя зеленую грязь. Кокон в отличие от Сети не лишает подвижности, человек может даже встать, если справиться с темнотой и паникой. Но кокон делает кое-что похуже, чтобы поддерживать эту иллюзию жизни, водорослям нужна энергия, как и всему остальному. Ничего не получается из ничего. Кокон пьет силу из всего, с чем соприкасается. Из человека. И кокон не может остановиться. Он не живет, не знает жалости и меры. Он не имеет разума.

Парень уже визжал, торговка сыром, глядя на него, зажала рот рукой, какой-то дедок с корявой палкой вместо трости пытался оттащить любопытного внука подальше от купальни. Оркестр продолжал играть.

Я подняла голову, рядом с палаткой стоял бледный Линок, держа в руке, окутанный серой дымкой, метатель. Зря он говорил, что не сможет. Смог. Обидно, что промахнулся.

Завизжала, перекрывая музыку, румяная толстушка, так и не дождавшаяся кавалера. Крис напрягся, Линок опустил руку с оружием. Железнорукий издал хриплый звук, так похожий на карканье, словно собирался закричать, но не смог, и бросил цилиндрик на землю. Железка упала на снег в шаге от парня, которого медленно пожирал кокон, названный живым, явно в насмешку. Упал и завертелся, издавая едва слышное шипение. Белобрысый дернул меня за волосы, оттаскивая назад, ноги зарылись в снег.

— Стреляй! — закричал растерянному травнику Крис и указал рукой на цилиндрик.

Музыка играла и играла. Цилиндрик все крутился и крутился… А внутри железа зарождалась буря. Я всегда чувствовала огонь лучше всего остального. И тот, что шевелился под оболочкой цилиндра, был очень сильным. И голодным. Он готовился сожрать все, до чего дотянется его алый ревущий рот.

Я все-таки зацепилась за что-то великоватыми сапогами и упала в снег, в ушах раздавался свист, а чувств касался обжигал огненный голод.

— Вставай, девка, — железнорукий подхватил меня под руки, ставя на ноги словно куклу. Я даже не успела осмыслить подобную доброту, любой на его месте бросил бы, одному уйти проще, — Вставай, или останешься здесь навсегда!

Старик так и не сумел оттащить внука, торговцев, кажется, стало еще больше. Крис стоял почти вплотную к цилиндрику. Первым делом огонь коснется парня в коконе, вторым барона, третьим… уже будет не важно.

Секунда до вспышки.

Белобрысый продолжал ругаться, так и не дождавшаяся кавалера девушка визжала. Я неуклюже выпрямилась. Цилиндрик треснул, выпуская на площадь огненный цветок.

Мисс Ильяна учила нас справляться с неконтролируемыми выплесками магии, а мой выплеск — это как раз огонь. Меня она учила обращаться к воде. Пусть это не магия, пусть это пламя чужое, но это пламя. Кто сказал, что я не могу поступить так же?

Белобрысый в очередной раз дернул меня назад, но прежде, я успела раздавить пузырек на поясе. Сухой воды было слишком мало, чтобы погасить этот огонь, а вот четверти склянки с семенами пустоты даже чересчур много. Попадая на предмет, они образуют внутри пустоты. Ничего впечатляющего. Но тем самым они разрушают материю изнутри. А я всего лишь задала семенам изменений правильное направление. В этом суть магии, все что есть, создали богини, а колдуны всего лишь капсюли, что передают энергию зарядам.

Семена осели на стене чаши ровно в тот момент, когда огонь пробудился к жизни. Изменения коснулись камня, внося в его структуру хаос. Чаша загудела и треснула, первая струйка воды окрасила камень в темный цвет, вторая заставила подтаять снег, третья… Огненный цветок заслонил собой небо, дыша жаром в лицо.

От чаши отвалился целый кусок, и поток воды вырвался на свободу, накрывая огонь, заставляя его огрызаться и шипеть. Криса и Линока снесло потоком, визжащая девушка упала. Музыканты, наконец, сообразили, что происходит что-то нехорошее и трубы, прохрипев финальный аккорд, замолкли.

Ледяная вода ударила меня по коленям, едва не опрокинув обратно. Огненный цветок умер, едва родившись, в небо устремился пар. Полуголый мужчина, который до этого, видимо, нырнул в купель беспомощно барахтался.

Белобрысый шипел, без труда удерживая равновесие и не давая упасть мне, люди, чудом удержавшиеся на ногах, бежали в разные стороны. Я увидела несколько рыцарей в серых плащах и даже бывшую баронессу Стентон, спешащих на площадь. Железнорукий не дал мне досмотреть представление, не дал бросить последний взгляд туда, где исчез Крис, он рывком прижал меня к себе и потащил к обжорным рядам, вернее, к тому, что от них осталось.

Вода дошла до колен и схлынула, на площади царил хаос. Смех сменился криками, хоровод распался на тех, кто умел плавать и тех, кто пытался утонуть. Вопреки здравому смыслу многие бежали по воде к каменной чаше, и только мы обратно. Хотя бежали, слишком громко сказано. Белобрысый плевался, сыпал ругательствами и продолжал многозначительно тыкать железной рукой мне в спину, подталкивая вперед, а я вместо того, чтобы заорать и привлечь внимание, продолжала идти. Ему хватило пороху бросить цилиндрик в толпу, хватит и для того, чтобы разрезать меня пополам.

Он затащил меня за бочки с вином. Торговые лавки опрокинуло, ругаясь всеми известными и неизвестными словами, дородный торговец пытался выловить из мутной снежной лужи безнадежно испорченные булочки. Прямо рядом со мной колыхался круглый леденец, окрашивая воду в розовый цвет.

— Это отвлечет их на какое-то время, — железнорукий толкнул меня к бочке, рядом, привалившись к ее боку, спал мужчина в дорогом светлом пальто.

— Оля-ля, — невнятно проговорил он сквозь сон, но даже холодная вода не смогла разбудить пьяного.

— За это время я вполне успею… Отдай, — белобрысый вырвал из моей руки иньектор.

Тяжелая намокшая юбка противно липла к ногам, я судорожно огляделась в поисках спасения. Если рвануться в сторону, нырнуть между палаток, миновать залитые рельсы и…

Что «и»? Пусть мне и удастся сбежать, но что дальше? Противоядие все еще у белобрысого, и как только я спрячусь, для Криса все будет кончено.

Ну же, давай! — скомандовала я себе, — Делай, что-нибудь! Что угодно, только не стой и не молчи! Не дай ему… А что собственно белобрысый будет делась с коробочкой и с, как он думает, «ядом» внутри?