Ой-бай… если я покраснею еще больше, то просто вспыхну, как бенгальский огонь, и сгорю к шайтану! Мой ведь тоже… наслаждался, шешен амы!

Как я добралась до своей комнаты — в упор не помню. Но слонопотам с курносым носом прискакал следом, и вид у него был не менее ошалевший, чем у меня. Зато я сориентировалась быстрее, и, горя праведным гневом, успела поймать паразита за ухо раньше, чем он опомнился.

То еще развлечение… когда ты чуть ли не в прыжке ловишь за ухо негодника, а он вместе с твоей рукой и своим ухом падает на колени тебе под ноги. Хорошо, я сверху на него не рухнула.

— Признавайся, агитатор недоделанный, ты нарочно это подстроил?! — иногда я бываю такой грозной, самой страшно.

— Нет, госпожа, что вы, как вы могли такое подумать?! — и морда лица такая искренняя-искренняя.

— Вот так и могла! Сначала сфинкс кудрявый намекает на "посмотреть, как его госпожа в своих мужчин играет", потом сама хозяйка от широты душевной предлагает то же самое, потом ты со своей агитацией, муравьев тебе в штаны! И я должна поверить в совпадение, шайтан ты маленький?! — ну, не такой уж маленький, но моська жа-алобная, прямо так бы и поверила.

— Госпожа Айрин никогда никому бы такое не показала! Она меня убьет, если узнает, что я ТАКОЕ видел. — И вредитель заморгал на меня ресницами-веерами, брызжа из-под них искренним обалдением и даже испугом. — И Эйн убьет…

— А ты-то что нового видел, несчастье? — невольно переспросила я. — Тебе такие игры не в новинку.

— Так это не игра была. Госпожа его по-настоящему наказывала!

— Да-да, особенно в конце… кхм… он так стонал, прямо измучился весь!

— За это тем более убьют, оба, — обреченно прошептал Мийхайсь и голову повесил.

— Подглядывать вообще нехорошо, — тоном противной училки заметила я. Не то чтобы я ему совсем не верила, но еще немного подозревала в злостном провокаторстве.

— Давайте вы меня сами накажете, а? Только госпоже Айрин не рассказывайте! Правду говорю — убьют! И за то, что сам подсмотрел, и уж тем более за то, что вас с собой привел!

Хорошие у него предложения, ничего не скажешь! Вот и думай — это от души или очередной план по соблазнению меня на зверство?!

Нет, не похоже на план, мальчишка перепуган не на шутку, но при этом сквозь испуг прорывается совершенно шалое изумление и даже как будто восторг:

— Никогда бы не поверил, если бы сам не увидел! Госпожа… Как малек у Верхнего… Убьет, точно!

— А что в этом особенного? — пожала я плечами и отпустила, наконец, несчастное ухо. — Некрасиво было подглядывать, это да. А так…

— Так у нас как бы такое… Это… Перчатками же только брать можно, как бы! А она прямо в рот… Ух!

— Как ты себе представляешь перчатку во рту? — нет, у меня даже настроение его отлупить пропало. Смешной же, чудило, сил нет!

— Зачем перчатку? — не понял он. — В перчатках только член в руки брать можно, госпожам. Их так учат. Аристократок, — произнес он с придыханием в голосе. И добавил: — Среди обычных женщин с этим уже проще, можно и руками, наверное. Но все равно наедине только, и не в рот же!

— Именно, что наедине, — вздохнула я. — На людях этим никто не занимается, кроме порноактеров. Даешь честное слово, что это ты не нарочно?

— Да я бы никогда! Настоящее наказание и потом такое… Что я, самоубийца, что ли?! Честно-честно не нарочно. Только накажите меня сами, пожалуйста, а то мне к сестре придется идти.

— Зачем?! — не поняла я. — Если ты не нарочно, то и я не сержусь, с кем не бывает. Проехали и забыли.

— Я не нарочно, но я же виноват! — заволновался курносик. — Меня наказать надо, иначе я мучиться буду, понимаете? А к маме с таким точно нельзя, запорет…

— Да от чего мучиться?! — только что был нормальный пацан, а в следующую секунду уже псих пристукнутый. Уф, я так с ума тут с ними сойду!

— От того, что виноват! — возмутился он моим непониманием проблемы. — Я должен осознать вину, раскаяться и потом получить заслуженное наказание, чтобы можно было забыть и больше никогда так не делать. Только я даже представить боюсь, сколько за подглядывание за госпожой полагается… Говорю же, запорет меня мать, точно.

— Эм… — я попыталась осмыслить сказанное. — Мийхайсь, ты же взрослый парень, сам говорил. Ну, я не знаю, в детском садике ребенка, действительно, можно пристыдить и отшлепать… Уф… Так. Знаешь что? А давай ты мне как-то подробнее расскажешь, почему обязательно наказывать взрослых людей, и почему у Эйнри была такая счастливая… такое счастливое лицо? Я с вами запуталась.

— Ну, так Эйна наказывают раз в неделю, он крепкий… Но больше недели даже он не выдерживает. Понимаете, косяки накапливаются, накапливаются, а потом надо же, чтобы тебя за них наказали и простили. Без наказания нет прощения, а когда наказали — все, можно расслабиться. Будто ничего и не было. Забыл и живи дальше, как бы. А иначе оно накапливается, и ты все время думаешь об этом, думаешь… Так и с ума сойти можно! Ты вроде раскаиваешься, но как бы без пользы. А наказание с тебя всю вину снимает, и ты снова можешь жить и радоваться.

Я молча выслушала эту речь в защиту местных извращений, и единственная мысль, которая меня посетила: "Аллах всемогущий, это же самое крутое разводилово, которое только может быть!".

Эти… эти халявщики свалили на женщин все проблемы, сами сели в гарем, и единственное, что их волнует — чтобы выпороли вовремя! А то думать же трудно, мучиться… Зачем, если есть такая специальная тетя с плеткой, которая отшлепает по попке, а потом еще и… Если бы меня с детства сначала пороли, а потом удовлетворяли, я бы тоже, наверное, научилась кайф ловить. То есть, вообще, двойной профит!

— Так вы меня накажете, или мне к сестре идти все рассказывать? — уныло поинтересовался вымогатель.

— Не, к сестре не надо, — ухмыльнулась я, напрочь растеряв все свое человеколюбие и доброту. — Но и просто поркой ты не отделаешься. Я тебе придумаю такую кару… что ух! Бойся заранее!

— Кары не надо бояться, — пояснил Мийхайсь, но по его лицу было видно, что он все же испугался. — Надо сидеть и раскаиваться в ожидании наказания, пока госпожа найдет время на твое воспитание, вот. А вы когда на меня время найдете?

— Вот как только изобрету такую кару, после которой ты и думать забудешь про подглядывание, так и сразу…

— А может, лучше просто выпорете, без изобретений, как бы? Я даже половину того, что по кодексу положено, готов вытерпеть… — взгляд у курносика стал не на шутку обеспокоенным и где-то даже опасливым.

Какое такое особенное зверство придумать для Мийхайся, чтобы отвертеться от их национальной забавы с плетками, я придумывала, пока не заснула. Так ничего в голову и не пришло, наверное, потому что все время отвлекали разные другие мысли и вовсе неприличные картинки из памяти.

Зато утром я вспомнила, как страдали папа, дядя Айдар и мой двоюродный братец Амаль, когда мы всем женским коллективом затаскивали их в торговый центр. Если судить по их физиономиям и количеству выкуренных дядей и папочкой сигарет — мучились они просто ужасно.

Я мысленно хихикнула, вспомнив полный отчаянья и гнева вопль Амаля, когда, прошерстив два десятка бутиков, его младшая сестренка предъявила покупку — маленькую заколку, в виде бантика. Мужчины так и не поняли, зачем мы перемерили ВСЕ платья в магазине, если нам нужна была только заколочка для Эмиры… Пещерные люди, что с них взять.

Так что у меня есть вполне определенная стратегия. Тратить деньги в ожидании того, что скоро объявится похитительница Шади и потребует выкуп, я, конечно, не буду. Но вот заколочку… или брошку… или одну футболочку… короче, поискать-то я могу?

— Собирайся, мы летим в город, и там я буду тебя наказывать! — радостно поприветствовала я объявившегося после завтрака страдальца. — У Сабины я тебя уже отпросила!

Курносик заопасался еще больше, но мужественно объявил, что он всегда готов. И уже в аэрошке, которую сам же и вызвал, тихо страдал на тему того, что вот же, память дырявая подвела. Из-за такой мелочи, как понедельник, он теперь получает не похвалу на глазах любимой женщины, а какое-то таинственное наказание, которое еще и не дома…