Пойду в холле посижу, там диванчики, журналы с девочками. И мимо выхода из гостиницы она точно не пройдет.

Адиль:

У меня внутри образовалась какая-то дикая каша из обрывков мыслей и чувств. Мне казалось, что это либо дурной сон, либо… все равно сон. Непонимание, неприятие, снова непонимание…

Вот он, Саян, живой, здоровый, и на вид совершенно не измученный. Покорно откликающийся на чужой командный тон собачьим "хорошо, госпожа", от которого все внутри переворачивается и падает мерзлым комком на дно души.

Это он и не он, одновременно. Руки, голос — родные, а глаза… чужие, словно остывшие, захлопнутые окна в душу, равнодушно отражающие чистыми стеклами солнечный свет. И слова… Может, он чего-то боится? Или не понял, или не верит, что мы сможем помочь?

Странно, я сама попросила Шади оставить нас одних, но с его уходом вдруг стало как-то холоднее, и неловкая пауза тянулась, тянулась, вязкой паутиной оседая на стенах безликого гостиничного номера.

— Адиль… Прости, пожалуйста. Я не мог поступить иначе. Правда.

— Иначе — это как? — у меня тоже чужой голос, надтреснутый какой-то, выцветший.

— Я пытался тебе сообщить, но… Так было нужно, понимаешь? Я не ожидал, что вы полетите за мной на Венгу, иначе бы настоял… Прости.

— Не ожидал? — я словно зацепилась крылом за острый каменный пик, рванула с болью и кровью. — То есть ты бы так не сделал? Не бросил все и не кинулся на помощь? Или недостаточно меня знаешь? Разве я могла поступить иначе?!

Саян молча отвернулся, спрятал взгляд, мне даже показалось, что отступил назад, хотя он все так же неподвижно стоял в дверях, которые вели из прихожей в одну из комнат.

— Я бы сначала попытался прояснить ситуацию. И мне казалось, что ты бы поступила так же.

— Я поступила так же. Когда мой любимый внезапно пропал, не сказав ни слова, не написав ни строчки, не оставив НИЧЕГО… я стала искать сама. И знаешь, что я нашла? Долги твоей матери, эпидемию неравных браков и последующих странных смертей среди Первых, и твою внезапную свадьбу с инопланетницей, мало того, венговкой! — вот теперь я почему-то начала злиться, но эта злость немного прояснила мозги. И злость ничуть не уменьшилась, даже когда его взгляд наполнился виной и растерянностью.

— Четыре месяца, Ян… у тебя было четыре месяца. Я думала, что ты уже давно на Венге, заперт в каком-нибудь гареме и просто не можешь позвать на помощь. Но ты, как я вижу, особенно не страдал все это время, — почему-то во рту разлилась незнакомая горечь, и говорить стало трудно.

— Это правда, что ты вышла замуж за Шади? — вдруг спросил Саян. Ну что же… говорят, лучшая защита — нападение.

— Нет, не правда. Шади сам оформил фиктивный брак перед вылетом, я узнала об этом только тогда, когда пришлось воспользоваться нужными бумагами. Чтобы вытащить его оттуда, откуда я собиралась вытаскивать тебя! — мне скрывать нечего, и врать я не собираюсь, а потому смотрела прямо, не отводя глаз.

— Жаль… — в его ответном взгляде даже вины больше не было, только непонятная усталость. От чего он устал? От своей "жены"? Тогда какого шайтана?! — Он — хороший парень, надежный… Не то что я, — и кривовато усмехнулся.

— Сейчас это не важно. Мы говорим о другом, — а действительно, не важно… То, что горело и жгло, то, что не давало дышать еще пять минут назад, погасло. И даже не слова были в этом виноваты. Просто… просто для Саяна важнее оказалось чье-то чужое спокойствие. Не мое. И это значит, что я ничего не буду рассказывать ему о нас с Шади. Это уже не его дело.

— Я все равно предлагаю тебе помощь. Мы найдем деньги, наймем лучшего адвоката, поднимем волну в прессе, и ты будешь свободен. Если хочешь сам! — вот последнюю фразу я сказала раздельно, четко, словно один за другим уронила три тяжелых камня.

Саян помолчал, глядя на меня со странной полуулыбкой, то ли грустной, то ли просто стылой. И руками себя обхватил, как будто ему холодно, обнял себя за плечи.

— Я всегда подозревал, что недостоин твоей любви. Ты — чудо, Адиль. Но я не могу только и делать, что предавать любящих меня женщин. Перед Тали у меня есть обязательства и… А ты права, все — не важно! Меня не надо спасать, Адиль.

— Твои обязательства касаются денег, или ты с ней спишь? — вот сама от себя не ожидала такого вопроса, не ожидала этой жесткости и прямоты, я никогда раньше так не спросила бы! Но мне нужно знать все до конца.

— Я ее муж уже четыре месяца, — Саян внимательно посмотрел, понял, что мне нужен прямой ответ и кивнул: — Да, мы спим вместе.

— Как давно ты по-настоящему ее муж, а не по документам? — дура, но не расковырять эту кровавую рану до конца я не могу. Вот так, обдирая присохшую корочку боли, чтобы текло рекой, чтобы вытекало все, что накопилось, вместе с кровью. Все, что было, все, что могло бы быть…

— Четыре месяца, — Саян отвел глаза, вообще отвернулся и смотрел куда-то в угол. — И скоро стану не только мужем, но и отцом.

— Понятно… ну что же, желаю вам счастья, — голос больше не чужой, мой, спокойный даже, не дрожит и не прерывается. Все. Ребенок. У него будет ребенок от другой женщины. Этим все сказано, этим все закрыто и закончено. Навсегда. Больше говорить не о чем.

— Спасибо, что, наконец-то, нашел время встретиться и сообщить мне об этом. Я пришлю вам подарок на рождение ребенка. А теперь мне пора.

— Удачи, — он как будто дернулся вслед за мной, но, на самом деле, остался стоять, спокойный, застывший, даже оправдываться дальше не стал. И хорошо. Мне это не нужно.

— Пока! — махнула рукой, словно прощаясь у университетской столовки, где мы разбегались на полчаса, проверить расписание лекций… дверь закрылась бесшумно, даже замок не щелкнул, словно притаился, чтобы не мешать.

Ну, все… куда теперь? Надо идти к лифту, наверное. Только почему здесь так душно? Так душно, что кружится голова, и шелковый воротник блузки впивается в горло, дорогая ткань липнет к телу, как самый дешевый синтетик, душит… надо выйти на воздух!

В конце коридора светлым пятном выделялась стеклянная дверь, за которой маячила какая-то зелень в горшках, искрилось на стальных перилах яркое солнце. Наверное, там балкон… надо выйти ненадолго, просто подышать.

Среди цветов и огромных кадок с пальмами было очень жарко от прямых солнечных лучей, но воздуха хватало. Я постояла совсем недолго и пошла вдоль перил, огибая здание по широкому балкону, туда, где среди буйства домашних растений виднелась еще одна лестница. Возвращаться к лифту мимо двери в номер ужасно не хотелось.

Я спустилась на два этажа и оказалась в настоящей оранжерее. Жаль, что взгляд скользил по экзотическим цветам, не задерживаясь, в другое время я зависла бы тут надолго… Но сейчас мне нужен был только выход.

Из-за очередной огромной керамической вазы показался местный служитель в голубом форменном костюме с эмблемой гостиницы на груди, издалека мне улыбнулся и пошел навстречу. Вот и отлично, он-то меня и выведет.

— Добрый день, вы не подскажите… — больше я ничего сказать не успела, потому что улыбающийся служитель стремительно шагнул ко мне вплотную и вскинул руку, а я почувствовала укол в шею. И стало темно.

Шади:

Журналов, достойных моего внимания, в этой гостинице не было, езумдун. Одетые глянцевые красотки не цепляли, раздетые — раздражали. Везде Адилька мерещилась… Корзалып, я лифт гипнотизировал так, что выходящие из него люди испуганно оглядывались.

И тут я увидел, как в него заходит та самая блондинка, жена Саяна. Не заметил, как через столик перепрыгнул, чтобы успеть заскочить вместе с ней.

— Они что, поговорили?

Блондинка нахмурилась сначала, потом вздохнула с выражением лица: "Что взять с убогого?". Конечно, я — не Саян, его "госпожа Талитилана" от меня не дождешься.

— Да, поговорили, — немного высокомерно, но и шайтан с ней, меня другое волнует.