Официант принес наши заказы, и я накинулась на жареную акулу. По вкусу она напоминала дохлую кошку… Шучу, конечно.

Отыграв несколько номеров, музыканты направились к стойке бара. А Лола пошла за сцену.

– Лола! – окликнул ее Немухин.

Девушка обернулась.

– Эдуард?! Вот так встреча!

Она подошла к нашему столику и села на диван.

– Сколько же мы с тобой не виделись, Эдик?

– Лет двадцать пять, – прикинул Немухин.

Лола взбила свои и без того пышные волосы.

– Ну и как я выгляжу?

– На тыщу долларов. Ты совсем не изменилась.

– Ври больше, – засмеялась Лола и посмотрела на меня. – А это кто?

– Дочка, – сказал Немухин.

– Какая симпатюля, – потрепала она меня по щеке.

От такого бесцеремонного обращения я чуть акулой не подавилась.

– А ты, значит, певицей стала? – спросил Немухин.

– Да, певицей. Тебе понравилось, как я пою?

– Очень.

– В принципе, у меня небольшой диапазон. Но для этой дыры сойдет. А ты чем занимаешься?

– Коммерцией, – с гордостью произнес Немухин. – И весьма удачно. Дела идут просто блестяще.

– Сплюнь, папочка, через левое плечо, – посоветовала я Немухину. – А то сглазишь.

Немухин самоуверенно усмехнулся.

– Я не суеверный.

– А жена твоя где работает? – продолжала выспрашивать Лола.

– В порту, – ответил Немухин. – Грузчиком.

Лола опять засмеялась.

– Ты все такой же шутник, Эдик. А помнишь, как мы…

И пошло-поехало. Помнишь, как мы то, помнишь, как мы се… Они принялись вспоминать свое далекое детство.

А я, покончив с акулой, принялась тянуть через соломинку персиковый сок.

Зал понемногу заполнялся. Свободных столиков уже не осталось. На сцене танцевальная пара отплясывала акробатический рок-н-ролл.

– Влад, – позвала Лола пробегающего мимо официанта, – принеси, пожалуйста, мою сумочку из гримерной.

– Сей момент.

Влад притащил черную сумочку. Лола достала из нее сигареты и блестящую зажигалку в форме пистолета. Сунув сигарету в ярко накрашенный рот, она щелкнула зажигалкой.

А дальше…

Дальше произошло вот что. Лола приставила пистолет-зажигалку к груди Немухина и со смехом сказала:

– Бах-бах, ты убит, Эдик.

Раздались два сухих хлопка. Немухин начал медленно сползать со стула. Я поначалу решила, что он дурачится. Но тут с ужасом увидела, как на ослепительно белой рубашке расплывается кроваво-красное пятно.

Немухин с глухим ударом упал на пол. Две женщины за соседним столиком испуганно завизжали. Лола спокойно курила.

– Тебя папочка зовет, симпатюля, – показала она сигаретой на Немухина.

– Эмма… Эмма… – хрипел на полу Немухин.

Я быстро наклонилась к нему.

– Ну что же ты, Эмма… не среагировала, – с трудом произнес он.

– Извините, – растерянно пробормотала я.

– Запоминай, – через силу прошептал Немухин. – Сестрорецк… овощебаза… Повтори.

– Сестрорецк, овощебаза, – повторила я. – А что это значит?

– Это… это… – Дыхание его оборвалось.

На меня смотрели стеклянные глаза мертвеца.

Я была в полнейшем замешательстве. Пистолет. Кровь. Мертвый Немухин… А тут еще пронзительно завопил младенец: «Вау-вау-вау!..»

В следующую секунду я поняла, что это орет не младенец, а милицейская сирена на улице. А еще через секунду в зал ворвалась Ударная группа по борьбе с бандитизмом. Впереди всех, конечно, несся Григорий Молодцов.

Увидев меня, суперопер скривился так, словно проглотил живого таракана.

– Опять ты, Мухина?!

– Да, опять я.

Он перевел взгляд на Немухина.

– Сообщника пришила?!

– Это не я! Это она! – показала я на Лолу, которая продолжала спокойно курить сигарету.

– Ну ты даешь, симпатюля, – усмехнулась Лола. – Ухлопала папашу, а на других сваливаешь. Нехорошо.

Я прямо задохнулась от возмущения.

– Это же вы стреляли! Вы, а не я!!

– Ой, только не надо строить из себя невинную овечку, – передернула плечами Лола.

Молодцов достал из кармана грязный носовой платок.

– Ладненько, – звучно высморкался он. – Григорий Молодцов разберется, кто здесь невинная овечка, а кто серый волк. Ну что там, Серега? – спросил он у оперативника, склонившегося над телом Немухина.

– Пульса нет, сердце не прослушивается, – доложил Серега.

– Стало быть, мертв, – констатировал Молодцов.

– Стало быть, мертв, – подтвердил Серега.

– Теперь ты у меня не отвертишься, дорогуша, – грозно свел брови суперопер.

Я рассвирепела.

– Да что вы ко мне-то пристали?! Вы бы хоть свидетелей опросили!..

– Не учи ученого. Григорий Молодцов сам знает, что ему делать.

Он оглядел притихший зал и важно объявил:

– Начинается опрос свидетелей.

И начался опрос свидетелей. Один за другим к Молодцову подходили посетители клуба и говорили одно и то же: «Вот эта девочка (указывали они на меня) громко ругалась вот с этим мужчиной (указывали они на Немухина), а потом достала пистолет и начала стрелять».

Я слушала показания свидетелей как во сне. А может, я и правда сплю? Может, мне это только снится?..

– Что ты теперь скажешь, дорогуша? – победно смотрел на меня Молодцов.

А что я могла сказать? Ничего.

– В общем, так, ребята, – обратился суперопер к своей группе. – Тело надо доставить в ближайший морг. Пусть там до утра полежит. А утром перевезти в СМЭС1.

– А с ней что делать? – кивнул в мою сторону Серега.

– Прокатим до районной ментовки. Я ее там допрошу.

Молодцов вытащил из кармана наручники.

– Давай сюда ручки, Мухина. Ты арестована.

Я молча протянула руки.

«Клац-клац», – клацнули наручники на запястьях.

– Ну как, не жмут? – с усмешкой спросил Молодцов.

– Нет, – ответила я. – В самый раз.

Мы вышли на улицу. Здесь уже вовсю хлестал дождь. Под навесом, у двери, сидел мой верный Гафчик. При моем появлении он радостно завилял хвостиком. Но, увидев выходящих следом оперативников, Гафч сразу почуял неладное.

– Гаф-гаф-гаф! – залаял он на Молодцова.

– А ну не тявкай! – погрозил пальцем суперопер. – На Григория Молодцова ни одна собака не имеет права тявкать!

Меня посадили в уазик и повезли в районное отделение милиции. В машине все оперативники разом закурили. В кабине повис густой сигаретный дым. Я сидела в этом дыму и думала о Немухине.

«Эх, Немухин, Немухин, – думала я, – говорила же тебе: „Сплюнь через левое плечо, а то сглазишь“. – „Я не суеверный“. Вот тебе и не суеверный. Лежи теперь в морге, холодный, как лягушка. А если б сплюнул, глядишь, все бы и обошлось… А я-то хороша. Телохранительница, называется. Не успела приступить к своим обязанностям, как моего клиента тут же ухлопали».

Боже, как все перепуталось. Немухин убит. Меня в наручниках везут на допрос. Ничего не могу понять. Зачем Лола ни с того ни с сего застрелила друга детства?.. Почему посетители клуба все как один показали на меня?.. Что за таинственные слова просил запомнить Немухин? Ну, то есть сами по себе слова были, конечно, не таинственные: «овощебаза, Сестрорецк». Но человек прохрипел их перед смертью. А значит, они имели какой-то тайный смысл.

«Уазик» остановился.

– Вылезай, дорогуша, приехали, – сказал Молодцов.

Мы вошли в отделение милиции.

– Старший сержант Елдырин! – вытянулся по стойке «смирно» дежурный милиционер.

– Сержант Каюков! – вытянулся по стойке «смирно» второй милиционер.

– Вольно, ребята. – Молодцов по-хозяйски плюхнулся в ободранное кресло. – А где остальные?

– На вызов уехали, Григорий Евграфыч, – уважительно ответил старший сержант Елдырин.

– Ладненько. – Суперопер закурил сигарету. – Ну как служится, пацаны?

Каюков с Елдыриным стали рассказывать Молодцову, как им служится, а оперативники тем временем взяли у меня отпечатки пальцев, сфотографировали в фас и профиль и даже попытались обыскать.