Как раз сегодня ночью люди Однорукого проникнут в Эрмитаж. Потом, в условленном месте, они передадут украденное полотно Лоле, а она на подводной лодке доставит картину в Стокгольм. Там в отеле «Мальмен» ее будет ждать мадам Смерть.

Но она дождется не Лолу, а сотрудников шведской полиции. Лола же отвезет «Джоконду» в американское консульство здесь, в Петербурге. И мы тщательно, миллиметр за миллиметром, исследуем полотно…

– Вы думаете, в картине есть что-то необычное?

– Уверен. Не зря же мадам Смерть отвлеклась от ядерного оружия и сосредоточила все свои усилия на похищении шедевра Леонардо да Винчи.

Мы опять помолчали.

– А как вы оказались под водой? – спросила я.

– Ах да, – спохватился Роберт Фигли, – я же вам про это еще не рассказал. Дело в том, что после своей «смерти» я как бы вышел из игры. И поэтому стал следить за Одноруким. Во время слежки я выяснил, что у него имеется еще одна квартира, недалеко от Эрмитажа. И он часто по ночам туда ездит. Однажды, тоже ночью, Однорукий поехал не на квартиру, а к мосту Петра Великого. Здесь он надел водолазный костюм и нырнул в Неву. Через некоторое время Однорукий вытащил из воды большой ящик, погрузил его в свою машину и отвез на вторую квартиру. Так повторялось четыре раза. Я решил посмотреть, откуда он таскает ящики. Раздобыл водолазный костюм и нырнул вслед за Одноруким… Остальное вам известно. Единственное, что мне непонятно, – почему он сегодня полез в воду средь бела дня?

– Все очень даже понятно, – сказала я. – Видимо, по телику прошло сообщение о моем падении с моста. Однорукий испугался, что водолазы начнут поднимать «уазик» и обнаружат катер. Поэтому и решил срочно забрать все ящики.

Фигли достал из пачки сигарету и сунул в рот.

– Да, скорее всего. – Он закурил. – Ну как вам мой рассказ, Эмма?

– Классный рассказик, – сказала я. – Никогда бы не подумала, что в жизни такое возможно.

– В жизни, Эмма, как в кино, все возможно, – с усмешкой ответил американец.

Молодцов открыл глаза и с недоумением огляделся.

– Мы уже на том свете, дорогуша? – спросил он у меня.

– Да нет, Григорий Евграфыч, пока еще на этом.

– Странно. Я точно помню, что одной ногой уже стоял в могиле.

– Вы могли бы туда и второй ногой встать, если б не этот человек, – показала я на Фигли.

Молодцов посмотрел на американца, но, как видно, не узнал в живом Роберте Фигли мертвого Эдуарда Немухина, которого он видел лежащим на полу в «Клубе К».

– Спасибо, приятель, – с чувством произнес суперопер. – Что я тебе должен за спасение?

– Ладонь и пять пальцев, – с улыбкой ответил Фигли.

Лицо Молодцова тоже расплылось в широкой улыбке.

– Вот это по-нашему! По-русски! – Он протянул руку. – Будем знакомы – Григорий Молодцов! Лучший питерский сыскарь!

– Роберт Фигли, – пожал руку американец. – Лучший агент ЦРУ!

– Шутишь, парень.

– Клянусь статуей Свободы.

– Ну и ну, – развеселился Молодцов. – Первый раз в жизни встречаю американского шпиона. А вы к нам в Россию по заданию ЦРУ прибыли или просто как турист?

– По заданию ЦРУ, – подмигнул Молодцову Фигли.

– Ясненько. А правда, что у вас в ЦРУ недавно изобрели растворимые пули?

Лицо у американца вытянулось:

– Откуда вы знаете?!

– Наша разведка тоже не дремлет. – И на сей раз суперопер подмигнул Роберту Фигли.

– Послушайте, коллеги, – сказала я, – а не пора ли нам в Эрмитаж? Брать банду Паштетова.

Молодцов взглянул на часы.

– Время пока есть. Так что успеем достать ящик из катера.

Честно говоря, мне уже не хотелось лезть в холодную и грязную воду.

– Давайте в следующий раз, – предложила я.

– Нет, только сейчас, – отрезал суперопер. – Жеребец с меня семь шкур спустит, если я не выполню ее приказ.

В общем, пришлось нам снова взваливать на спины тяжелые акваланги и спускаться на дно.

Общими усилиями мы подняли один ящик на поверхность.

Ящик оказался водонепроницаемым и закрытым на два замка. Но, как вы знаете, для суперагента 013 не существует закрытых замков. Я вытащила из волос заколку и за несколько секунд открыла оба замочка. Роберт Фигли откинул тяжелую крышку. Как и предполагала Анна Львовна, в ящике лежали картины. Причем сверху лежала… «Джоконда».

Мы с минуту разглядывали улыбающуюся Мону Лизу. Она точь-в-точь походила как на ту Мону, что висела в Эрмитаже, так и на ту Лизу, что висела в спальне тети Моти.

– А что, если Однорукий хотел достать со дна именно эту картину, – сказала я. – Чтобы вручить ее мадам Смерти вместо настоящей «Джоконды».

– Интересная мысль, – встрепенулся Роберт Фигли. – Надо ее обмозговать.

– Некогда обмозговывать! – воскликнул Молодцов. – Пора в Эрмитаж. Моя ударная группа уже в засаде. Так что как раз к перестрелке успеем.

Погрузив ящик в джип, мы на дикой скорости погнали в Эрмитаж.

– Дорогуша, – суперопер вертел баранку то вправо, то влево, – возьми трубку в бардачке и звякни Анне Львовне. – Он назвал номер.

Я достала трубку и позвонила в ФСБ.

– Жеребец на проводе, – раздался генеральский бас.

– Здрасьте, Анна Львовна. Мухина говорит. В ящиках на затонувшем катере находятся картины.

– Так я и думала. Ваши дальнейшие действия, Эмма?

– Едем с Григорием Евграфычем в Эрмитаж. Брать банду Паштетова.

– Хорошо. Как возьмете – сразу звоните.

Мы подкатили к Эрмитажу.

Да, забыла сказать. По дороге мы заскочили на Мойку. Я вовремя вспомнила, что у меня сегодня день рождения, а значит, с утра трезвонят родители. Папочка трезвонит из Крыма, а мамочка из Нарыма. Или наоборот?.. Впрочем, не важно.

Короче, я прихватила мобильник, и после этого мы подкатили к Эрмитажу.

Музей был закрыт. Молодцов показал свое удостоверение охране, и нас пропустили. Мы побежали в Синий зал.

Еще на подходе к залу слышался возмущенный мужской голос:

– Я буду жаловаться самому губернатору!!

Этот голос заставил меня насторожиться. Уж очень он напоминал голос Однорукого. Но когда мы вбежали в зал, старого киллера там и в помине не было. А голос принадлежал замдиректора Эрмитажа Косолапову. Косолапов был весь багровый от злости.

– Безобразие! – кричал он на оперативников. – Вы за это ответите!..

– В чем дело, приятель? – обратился к нему Молодцов.

– А вы еще кто такой?!

– Григорий Молодцов, – сунул суперопер под нос замдиректора потрепанные корочки. – Лучший питерский сыскарь!

– А, так вы их начальник! Вы обязаны были заранее предупредить меня о готовящейся операции!

– С какой стати, парень, я должен был тебя предупреждать?!

– Я вам не парень! – взорвался Косолапов. – Я исполняющий обязанности директора Эрмитажа, Косолапов Вячеслав Семенович!

– Ну вот и исполняйте свои обязанности, – примирительно сказал Молодцов. – А мы будем исполнять свои… – Он повернулся к одному из оперов: – Как дела, Серега? Докладывай.

– До вашего прихода, Григорий Евграфыч, кто-то отключил сигнализацию в Синем зале, – доложил Серега.

– Значит, у них в музее есть свой человек. – Молодцов грозно посмотрел на Косолапова. – Уж не вы ли этот человек, Вячеслав Семенович?!

Косолапов смешался.

– Здесь какое-то недоразумение. Сигнализация в музее никогда не отключается. Мы завтра разберемся. И виновные, так сказать, будут наказаны.

– Ладненько, – хмуро бросил суперопер.

Замдиректора вытер платком вспотевший лоб.

– Господин Молодцов, у меня к вам огромная просьба. Пожалуйста, если что – стреляйте аккуратнее. Все-таки тут, так сказать, сокровищница мировой культуры.

– Ну это уж как получится, – ответил Молодцов, доставая из плечевой кобуры пушку. – По местам, ребята. А вы, Косолапов, пока посидите с нашим сотрудником.

Мы заняли свои места. Свет в зале погас. Время поползло, словно улитка. За большими окнами виднелась пустынная Дворцовая площадь с торчащей посредине Александрийской колонной.