Седов пояснил Пятакову, как это сделать. По своим официальным функциям — торгового представителя советского правительства в Германии — Пятаков должен разместить возможно больше заказов между двумя германскими фирмами — Борзиг и Демаг. Пятакову рекомендовалось, ведя переговоры с этими концернами, «не особенно нажимать на цены». У Троцкого есть договоренность с фирмами Борзиг и Демаг. «Вам, — добавил Седов, — придется доплатить в ценах, но деньги эти пойдут на нашу работу».[63]
В 1931 г. в Берлине находились два других члена тайной оппозиции, которых Седов привлек к работе в новом троцкистском аппарате. Это были Алексей Шестов — инженер из торговой миссии Пятакова, и Сергей Бессонов — работник советского торгового представительства в Берлине.
Бессонов, бывший эсер, человек лет сорока с небольшим, был смуглый, невысокого роста толстяк добродушного вида. Берлинское торгпредство, в котором работал Бессонов, занимало центральное место в системе советской внешней торговли в Европе и вело торговые переговоры с десятком различных стран; сам Бессонов постоянно находился в Берлине. Поэтому он идеально подходил на амплуа «связиста» между русскими троцкистами и их «вождем» в изгнании. Было договорено, что секретные троцкистские сообщения из России поступают в Берлин к Бессонову, который затем должен препровождать их Седову или Троцкому.
Алексей Шестов был человек совершенно другого типа, и порученная ему работа вполне соответствовала его темпераменту: ему предназначалась роль одного из главных организаторов немецко-троцкистских шпионских и вредительских ячеек в Сибири, где он был членом правления Восточно-Сибирского угольного треста. Шестову было лет тридцать с небольшим. В 1923 г., еще будучи студентом Московского горного института, Шестов примкнул к троцкистской оппозиции, а в 1927 г. возглавлял одну из тайных типографий в Москве. Худощавый, светлоглазый, наделенный бурным, неистовым темпераментом, Шестов следовал за Троцким с фанатической преданностью. Он часто хвастался: «Я несколько раз лично встречался с Троцким». Для Шестова Троцкий был «вождем», и он его иначе и не называл.
При встрече с Шестовым в Берлине Седов сказал ему:
— Нечего сидеть у моря и ждать погоды; нужно всеми силами и средствами приступить к активной политике дискредитации сталинского руководства и сталинской политики. Троцкий считает, что единственно правильный путь, путь трудный, но верный, это — путь насильственного удаления Сталина и руководителей правительства путем террора.
— Мы действительно зашли в тупик, — согласился Шестов. — Нам надо либо разоружиться, либо находить новый путь для борьбы.
Седов спросил Шестова, не знает ли он немецкого промышленника по имени Дейльман. Шестов ответил, что знает его понаслышке. Дейльман был одним из директоров фирмы «Фрейлих-Клюпфель-Дейльман». Многие из инженеров фирмы служили в Кузнецком бассейне, где работал и сам Шестов.
Затем Седов сообщил Шестову, что он должен еще до возвращения в Советскую Россию «связаться с Дейльманом». Фирма Дейльман, — пояснил Седов, — может оказаться весьма полезной троцкистской организации в «подрыве советской экономики в Сибири». Господин Дейльман уже помогает переправлять в Советский Союз агентов и материалы для троцкистской пропаганды… В возмещение Шестов должен снабжать господина Дейльмана определенной информацией о новых сибирских шахтах и других промышленных предприятиях, в которых немецкий директор будет заинтересован.
Шестов ответил на это: «Вы мне предлагаете просто-напросто быть шпионом!»
Седов пожал плечами и сказал: «Напрасно вы бросаетесь такими словами. В борьбе ставить вопрос так щепетильно, как вы ставите, неправильно… Если вы согласны на террор, если вы согласны на вредительскую работу в промышленности, то я абсолютно не могу понять, почему это вас останавливает».
Несколько дней спустя Шестов встретился со Смирновым и передал ему слова сына Троцкого:
— Седов велел мне связаться с фирмой «Фрейллих-Клюпфель-Дейльман», ведущей в Кузнецком бассейне шпионскую диверсионную работу.
Смирнов сказал: — Брось бравировать такими громкими словами, как шпион и диверсант. Время уходит, надо действовать. Почему тебя удивляет, что мы, чтобы свергнуть Сталина, готовы мобилизовать все контрреволюционные силы, действующие в Кузбассе? Что ты находишь страшного, если к этой работе привлечь немецких диверсантов? У нас нет другого пути. Надо соглашаться.
Шестов молчал. Смирнов сказал ему:
— Ну, какие у тебя настроения?
— У меня нет личных настроений, — отвечал Шестов, — а, как учил нас Троцкий, я — руки по швам и жду приказаний.
Перед отъездом из Берлина Шестов встретился с Дейльманом, директором немецкой фирмы, финансировавшей Троцкого. Шестов был завербован германской военной разведкой под кличкой «Алеша». Впоследствии Шестов показал:
Я имел до отъезда свидание с директором упомянутой фирмы Дейльманом и его помощником Кохом… Сущность этого разговора с руководителями фирмы «Фрейлих-Клюпфель-Дейльман» была такова: Во-первых, о доставке шпионских сведений через представителей этой фирмы, работающих в Кузбассе, и об организация совместно с троцкистами вредительской и диверсионной работы. Говорилось и о том, что фирма в свою очередь окажет поддержку нам… и что они могут еще подбросить людей по требованию нашей организации… что они окажут всемерную помощь приходу к власти троцкистов.[64]
Вернувшись в Советскую Россию, Шестов привез с собой письмо от Седова, адресованное Пятакову, который в то время уже был в Москве. Шестов спрятал это письмо в подошву своего ботинка. Он передал его Пятакову в Комиссариате тяжелой промышленности. Письмо было от Троцкого с Принцевых островов. Оно намечало «неотложные задачи», стоявшие перед оппозицией в Советской России.
Первая задача — «использовать все возможные средства для свержения Сталина и его сторонников». Это означало террор.
Вторая задача — «объединить все антисталинские силы». Это означало сотрудничество с немецкой военной разведкой и любыми другими антисоветскими силами, готовыми действовать совместно с оппозицией.
Третья задача — «противодействовать всем мероприятиям советского правительства и партии, особенно в экономической области». Это означало вредительство.
Пятакову отводилась роль главного заместителя Троцкого, уполномоченного руководить всем аппаратом заговора в Советской России.
3. Три слоя
В течение 1932 г. будущая «пятая колонна» России начала принимать конкретные очертания в подпольном мире оппозиции. На узких совещаниях и тайных конференциях участники заговора знакомились с новой линией и получали инструкции, связанные с новыми задачами. В Советской России создавалась сеть террористических и вредительских ячеек и система курьерской связи. В Москве и Ленинграде, на Кавказе и в Сибири, в Донбассе и на Урале троцкистские организаторы выступали на пестрых по составу тайных сборищах заклятых врагов советского строя: эсеров, меньшевиков, «левых», «правых», националистов, анархистов и белогвардейцев — фашистов и монархистов. Письмо Троцкого распространялось в этом бурлящем подпольном мирке оппозиционеров, шпионов и тайных агентов; готовилось новое наступление против советского строя.
Настойчивые требования Троцкого о подготовке террористических актов вначале встревожили кое-кого из троцкистских интеллигентов старшего поколения. Журналист Карл Радек проявил признаки паники, когда Пятаков ознакомил его с новой линией. В феврале 1932 г. Радек получил от Троцкого письмо, доставленное, как и вся троцкистская переписка секретного характера, тайным курьером.
Троцкий писал своему колеблющемуся стороннику Радеку:
«Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у вас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что новое в этом фазисе состоит в том, что или мы будем уничтожены вместе с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об устранении руководства».
63
Фирмы Борзиг и Демаг служили ширмой для германской военной разведки. Заключая с ними сделки, Пятаков получил возможность передавать значительные суммы в распоряжение Троцкого. Американский инженер Джон Д. Литтлпэдж был свидетелем того, как совершались сделки Пятакова с этими немецкими фирмами. Литтлпэдж состоял на службе у советского правительства в должности эксперта — по вопросам золотой и медной промышленности. В серии статей о своем пребывании в Советской России, опубликованных в «Сатердей ивнинг пост» в январе 1938 г., Литтлпэдж писал:
«Я отправился в Берлин весной 1931 г. в составе большой комиссии по закупкам, возглавляемой Пятаковым. Моя работа заключалась в технической консультации при закупках оборудования для горной промышленности.
Наряду с другим оборудованием, комиссия закупала в Берлине шахтные подъемники мощностью от 100 до 1000 лошадиных сил. После некоторой дискуссии немецкие концерны (Борзиг и Демаг) снизили свои иены на 5 и 6 пфеннигов за килограмм. Изучая эти предложения, я обнаружил, что фирмы заменили предусмотренные спецификацией рамы из легкой стали чугунными, весящими несколько тонн, что сокращало себестоимость каждого килограмма, но увеличивало вес и тем самым стоимость для покупателя.
Естественно, я обрадовался этому открытию и с торжеством сообщил о нем членам комиссии… Все было устроено так, чтобы Пятаков мог вернуться в Москву и доложить, что ему удалось добиться снижения цен, но в то же время он заплатил бы деньги за кучу бесполезного чугуна и дал бы немцам возможность сделать ему значительную скидку… Этот трюк удался ему в отношении остальных рудников, но в данном случае я помешал».
В дальнейшем Литтлпэдж столкнулся с рядом фактов вредительства в промышленности на Урале, где в результате деятельности троцкиста Кабакова производство на некоторых рудниках преднамеренно снижалось. В 1937 г., указывает Литтлпэдж, «Кабаков был арестован по обвинению во вредительстве в промышленности. Когда я услыхал о его аресте, я не удивился». В 1937 г. Литтлпэдж обнаружил факты, подтверждавшие наличие в промышленности вредительства, направляемого лично Пятаковым. Американский инженер произвел реорганизацию некоторых важных рудников в Южном Казахстане и оставил советским работникам детальные письменные инструкции, которые должны были способствовать максимальной производительности. «И вот, — пишет Литтлпэдж, — в 1937 г. — это было одно из моих последних заданий в России — я получил срочный вызов, требовавший моего возвращения на эти рудники. Оказывается, за это время были безвозвратно потеряны тысячи тонн богатой руды и через несколько недель, если бы ничего не было предпринято, погибло бы все месторождение. Я узнал, что… приезжала комиссия из ведомства Пятакова… Мои инструкции были брошены в корзину, и в рудниках была введена такая система эксплуатации, которая, вне всякого сомнения, в течение немногих месяцев привела бы к потере всего рудного тела». Литтлпэдж обнаружил «вопиющие факты преднамеренного вредительства». Перед самым его отъездом из России, после того как он передал советским властям подробный письменный отчет обо всех обнаруженных им фактах, был арестован ряд членов троцкистской вредительской группы. Литтлпэдж узнал, что вредители использовали его инструкции «как основу для преднамеренного разрушения предприятий», ведя работы по методам как раз противоположным тем, которые были указаны в инструкции. Вредители сознались, отмечал Литтлпэдж в «Сатердей ивнинг пост», что «они были вовлечены в заговор против сталинского режима оппозиционерами, убедившими их, что оппозиция достаточно сильна, чтобы свергнуть Сталина и его сторонников и самой захватить власть». (Примеч. авторов)
64
Немцы особенно интересовались новой индустриальной базой, которую Сталин создавал в далекой Западной Сибири и на Урале. Эта база была вне досягаемости бомбардировочной авиации и в случае войны могла явиться фактором первостепенной важности для Советов. Немцы хотели, чтобы на эту базу проникли шпионы и вредители. Фирмы Борзиг, Демаг и «Фрейлих-Клюпфель-Дейльман», заключившие договоры с советским правительством, по которым они должны были поставлять машины и оказывать техническую помощь в выполнении пятилетнего плана, использовались немецкой военной разведкой в качестве «ширмы». Немецкие шпионы и вредители присылались в Россию под видом «инженеров» и «специалистов».
Немецкая военная разведка вербовала также агентов среди советских инженеров в Германии, поддававшихся на шантаж или подкуп… Советский инженер Михаил Строилов, завербованный в число немецких шпионов в Берлине в декабре 1930 г. и впоследствии вошедший в троцкистскую организацию в Сибири, рассказал советскому суду после своего ареста в 1937 г.:
— Началось дело постепенно, с моего знакомства с фон Бергом. Он прекрасно говорил по-русски, потому что в дореволюционное время лет 15—20 жил в России, в Петербурге. Берг рекомендовал мне прочитать книгу Троцкого…
В Новосибирске ко мне стали являться по условленному паролю некоторые из немецких специалистов. До конца 1934 г. ко мне обратилось 6 человек: Зоммерэггер, Вурм, Баумгартнер, Маас, Хауэр и Флесса… Первая моя информация — в январе 1932 г., через инженера Флесса, об огромном плане строительства в Кузбассе, была по существу шпионской… Последовало указание перейти к решительным вредительским, разрушительным действиям. План вредительских разрушительных действий был составлен… западно-сибирской троцкистской организацией. (Примеч. авторов)
