— Так точно, сэр.

— Досадно, что приходится возиться со Смитом, но я не хочу рисковать. Телеграфируйте, если будут новости.

Виллит записал распоряжения.

— Между прочим, как случилось, что мы начали работать на Маршалла?

— Он поручил нам установить местожительство одной девушки.

Стормер хлопнул себя по лбу.

— Совершенно верно. Вам удалось выяснить, чем объясняется его интерес к мисс Бедфорд?

— Достоверно — нет. Однако Маршалл слыл бабником, и я не думаю, чтобы у него был к ней интерес другого рода.

— Вы не думаете? А на мой взгляд, его желание узнать адрес этой девушки объясняется чем-то другим… Ее фамилия действительно Бедфорд?

Виллит улыбнулся:

— Вы уже спрашивали меня об этом. Она долго жила в Фонтенуеле. Там ее каждая собака знает.

— А девичья фамилия Доры Эльтон — тоже Бедфорд?

— Да, сэр. Она венчалась под этой фамилией.

— Та-а-к! — проговорил Стормер и потер ладонью рот. Он всегда так делал, когда недоумевал. — А я-то думал… Эта девушка живет в Лондоне, да? В отеле «Палас», писали вы в докладе?

Он забарабанил по столу.

— Виллит, вам не приходило в голову взять ее на работу, а? Нам ведь позарез нужен агент-женщина. А ведь она из тех, кто за тряпки пойдет на это. Была же она секретарем у Мальпаса. Она ведь сейчас безработная, да?

— Я полагаю, что на нее заглядывается Шанон, — сказал Виллит.

— Так что же? Каждый мужчина заглядывается на смазливую девчонку. Знаете что, я решил поговорить с этим Шаноном. Как мне связаться с ним?

Виллит извлек записную книжку.

— У меня записано два номера: домашний и служебный. Попробуйте позвонить по первому.

Стормер позвонил.

— Алло. Капитан Шанон?.. Говорит Стормер. Вы помните, капитан, я вам иногда оказывал услуги? Сообщил, например, о прибытии Слика Смита в Англию?.. Ах, ведет себя примерно? Это у него такая манера: чтобы со стороны было незаметно… Однако я о другом. Покойный мистер Маршалл поручил моим людям стеречь свой дом. Конечно, теперь, когда он на том свете, это бессмысленно, но инструкции пока остаются в силе. Я буду вам чрезвычайно признателен, если вы найдете возможным считаться с моими людьми. Один из них доложил, что вы подвергли его буквально допросу. По-моему, это лишнее. Я велел им оказывать полиции всяческое содействие… Кстати, вы уже видели попечителя, которому поверенные Маршалла доверили присматривать за домом?.. Нет? В таком случае советую вам присмотреться к нему как следует! — И прежде чем Шанон успел что-либо спросить, мистер Стормер положил трубку.

Отправляясь обедать, Стормер самодовольно посмеивался.

На этот раз он решил пообедать в ресторане того отеля, где жила Одри Бедфорд. Плотно перекусив, он медленно проследовал в вестибюль.

— Я не могу попасть сегодня домой, — заявил он портье. — У вас найдется свободная комната?

— Разумеется, сэр. Четыреста шестьдесят первый номер.

— Для меня это высоковато. Нет ли на втором этаже?

— На втором свободны номера: двести пятьдесят пять и двести семьдесят.

— Я, пожалуй, займу двести семидесятый. Семьдесят — мое счастливое число.

Номер комнаты Одри был двести шестьдесят девять.

Одри, наконец, удалось найти работу.

В свое время она переписывалась с редакцией журнала, выходившего под громким и легким заглавием: «Птицевод-любитель и земледелец-арендатор». Вспомнив об этом, Одри написала редактору и вскоре получила приглашение явиться.

— Нам нужен сотрудник, чтобы вести корреспонденцию по птицеводству, — заявил ей джентльмен, похожий на старую курицу. — Я думаю, что вы справитесь с этим делом. Два столбца еженедельно. На прочие письма отвечать в частном порядке. Если вы не сумеете ответить на какой-нибудь вопрос, сошлетесь на любой номер нашего журнала тридцатилетней давности. Таким образом вам удастся выгадать время для справок.

Жалованье он предложил ей небольшое, во всяком случае недостаточное, чтобы она могла вести прежний образ жизни. В тот же день Одри подыскала себе уютную комнату недалеко от редакции, решив перебраться туда на следующее утро.

Вечером к ней зашел Дик.

— Вы избавили меня от необходимости звонить вам, — сказала Одри.

— Что-нибудь случилось? Он опять прислал вам записку?

— Нет. Я думаю, что он оставил меня в покое. Если же от него что-нибудь придет, я вам позвоню, будьте уверены. Дело в другом. Во-первых, я могу вас порадовать.

— Возвращаетесь к птицеводству в теоретическом плане? Не так ли?

Одри изумилась было, но тут же поняла:

— Ангел-хранитель, да? А я-то позабыла о его существовании. Как в лучших романах, но все же временами неприятно…

— А во-вторых? — спросил Шанон.

Одри взяла сумочку и достала какой-то камушек.

— Взгляните. Я в свое время забыла показать вам эту вещь.

— Скажите, откуда это у вас? — воскликнул Шанон.

— Вижу, что надо было давно показать вам этот камушек, Я нашла его в вестибюле у дверей, когда уходила после первого посещения мистера Мальпаса.

Дик мгновенно припомнил эпизод с Броуном, вернее, с Торрингтоном, который показывал ему такой «камушек».

— Что это? — спросила Одри.

— Алмаз. В том виде, как его находят. Эта штука стоит фунтов шестьсот-восемьсот.

— Вы уверены в этом? — изумилась Одри.

Дик осмотрел камень и узнал печать.

— Это настоящий алмаз, а печать — марка фирмы, которой принадлежат россыпи. Разрешите мне оставить камень у себя?

— Ради Бога, возьмите его.

— Кто-нибудь знает, что у вас была эта вещь?

— Никто, если только мистер Мальпас об этом не знал, но вряд ли это так.

— А кто-нибудь мог видеть ее у вас?

— Я полагаю, нет… Впрочем, был один случай. На днях я никак не могла найти ключ от комнаты и спустилась к портье, думая, что он у него. Ключа там не оказалось, и я в конце концов отыскала его в сумочке. Он завалился между кожей и подкладкой. Комната оставалась в это время открытой, и, когда я вернулась, мне показалось, что кто-то в нее заходил…

— Пока вы отлучались, он был у вас и видел камень, — сказал Дик. — «Он» — в данном случае Мальпас или его агент. Теперь отчасти понятно, почему он старался схватить вас вчера вечером.

Девушка вздохнула.

— С каждым днем я все больше жалею, что бросила птицеводство и поехала в Лондон…

И все же когда в этот вечер Одри ложилась спать, ей казалось, что она навсегда покончила с приключениями, отравлявшими ее жизнь в Лондоне.

Она заперла дверь, легла и очень быстро уснула.

Проснулась Одри глубокой ночью от прикосновения к лицу чего-то холодного и липкого.

— Одри Бедфорд, вы мне нужны, — сказал глухой голос.

Девушка с криком поднялась и села на постели. В комнате было темно, но в каком-нибудь сантиметре от ее головы висело, казалось, в воздухе лицо, освещенное странным слабым светом…

Как завороженная, смотрела Одри в закрытые глаза и в искаженное болью лицо Ласси Маршалла.