Ну, что за жизнь у него ненормальная. Сюрреализм какой-то. Теперь и уродцам в банке доказывай свою порядочность!

Старцев тяжело вздохнул и покачал:

— Во-первых, я вам обещаю, что все возможное и невозможное будет сделано. А во-вторых… есть же здравый смысл. Зачем нам в центре Петербурга бомба с заряженным часовым механизмом? Которая в любую секунду может рвануть? И потом… если вы жители города с петровских времен — вы должны представлять, что наш отдел — не карательный орган. Мы стараемся договариваться. Вот и с вами… пытаемся.

— Выпускайте людей, — подытожил Михаил Ефремович.

— И не забудьте женщину из скорой помощи, — вспомнил Старцев. — Вот чем вы думали, когда ее похищали? Ребенок же мог покалечиться!

— Вот вы, люди, все-таки странные, — отозвался голос.

— Да что ты… — издевательски протянул Егор Иванович. — И с чего ты вдруг так решил?

— Вы что — не понимаете? Мы же не умеем расколдовывать!

— Что? — Старцев переглянулся со своим подчиненным. Оба сотрудника Особого отдела застыли в недоумении.

— Ты хочешь сказать, морда твоя клейстерная, — завелся Егор Иванович, — что вы поставили город на дыбы, похитили женщин, зачаровали людей… А теперь не знаете, как это все исправить?

— Так откуда нам знать? — возмутился уже знакомый голос.

Старцев загнул матерную фразу, использовав знакомые всем корни, приукрасив их интереснейшими словообразованиями с помощью приставок и суффиксов. И выдохся.

— И вот чего ты лаешься? — возмутился какой-то другой голосок — тоненький.

— У вас уже один пожар был? — злобно протянул Егор Иванович. — Я вот склоняюсь к мысли, что палили и плохо, и мало.

— Давай-давай… — противно захихикал голос, который вел переговоры и, судя по всему, был у них за старшего. — Нам-то все равно. И людей с собой заберем. Все — потеха.

— И лучше, чем за стеклом, — откликнулся еще кто-то.

— Пойду за Анфисой Витольдовной, — вздохнул Михаил Ефремович. — Может, она что придумает. Хотя…

Он окинул заколдованных людей скептическим взглядом.

Казалось, они просто внимательно разглядывают экспонаты. Застыли, будто на фото. Кто-то с улыбкой, кто-то с гримасой отвращения. Вот какой-то военнослужащий зевнул — да так и остался стоять с раскрытым ртом. Пожилая полная дама в смешной ярко-розовой шляпке прижала ко рту кружевной платочек. Девочка лет двенадцати вцепилась ей в локоть, другой рукой сжимая пухленькую ладошку мальчика лет пяти. Свободной рукой мальчик сжимал плюшевого медвежонка. Худощавый мужчина протирал очки краем пиджака, а какой-то добродушный старик с густой, белоснежной бородой присел, чтоб лучше видеть надпись на табличке…

Всего посетителей в кабинете натуралий было тридцать девять человек. Как их вытаскивать было не понятно. Вызывать Ирму на консультацию? Они тогда с Фенеком женщин по одной вытаскивали — и то измучились обе. Вытянут ли? Согласятся вообще помогать?

И, кстати, надо посмотреть, а что с этими людьми. Что их держит в Ином мире. Если человечки действительно перестали тянуть из них энергию.

Старцев от решился от всего — и перешел в Иной мир. Точнее, попытался это сделать. Он почувствовал чью-то злость. А потом его вышвырнуло с такой силой, что он не удержался на ногах и рухнул на пол.

— Вот-вот, — прокомментировал голос предводителя. — И нас так же.

— Да что ж у вас тут творится! — окончательно взбесился Старцев, который больше всего на свете ненавидел чувствовать себя беспомощным. Да уж, в этом плане день сегодня удался…

Начальник вскочил — и понесся прочь из этой проклятой комнаты. Ему надо было просто уйти. Буквально на минуту, чтобы не начать банально все здесь громить.

Выбежав, он наткнулся на чей-то насмешливый взгляд, который заставил его остановиться. Так обычно смотрят на дурашливых детей снисходительные и мудрые взрослые. Старцев подошел к стеклу, за которым была фигура шамана.

— Кровавый ворон с Алеутских островов, — прочитал Егор Иванович знакомую бронзовую табличку.

Шаман не сводил с него абсолютно живого, ироничного взгляда.

— Вот скажи мне еще, что ты знаешь, что со всей этой…катавасией делать… — пробормотал Старцев.

Шаман кивнул.

— Ага… А то я не знаю, что ты можешь натворить, если тебя выпустить.

Шаман скривился и издевательски покачал головой, словно говоря: «Да… Я могу натворить. Зато сейчас у тебя полный порядок».

— Может, и тебе просто надоело стоять на глазах у людей — и ты, как и эти малыши, хочешь сбежать. Попутно залив все кровью.

Шаман пожал плечами.

— Хочешь сказать, что другого выхода — нет?

Старцев, боясь передумать, склонился перед стеклом витрины, и подсунул ладонь в щель, чтобы забрать запирающий камень. Потом легонько оцарапал руку о стекло. Как только кровь хранителя покоя в городе соприкоснулась с холодом стекла — шаман оказался снаружи.

Нет — манекен остался стоять, но сам шаман алой тенью скользнул к нему. Жар обдал Старцева, стало нечем дышать, он скрючился и упал на пол, жалея о своем поступке — но что уж теперь…Мысли путались — он думал о том, что будет, если Михаил Ефремович ничего не сможет сделать. О том, что же будет с городом, если не успеет приехать вовремя Назеф. Порадовался тому, что Катя с дочерью в Москве, пожалел о том, что Ирма так близко, если вообще не примчалась уже — с нее станется. Он уже закрывал глаза, чувствуя, как усталость бетонной плитой вдавила в пахнущий лаком паркет, как вдруг неожиданно почувствовал невероятную легкость и прилив сил — в голове раздался хохот. Хохот шамана.

Пару секунд спустя Егор Иванович ворвался в кабинет натуралий, где ему оставалось лишь наблюдать. Кровавый силуэт шамана медленно двигался по залу в плавном, завораживающем танце. Алеут то пригибался к самой земле, извиваясь юрким зверьком, больше всего похожим на горностая, то огромной птицей взмывал к самому потолку. Чуть позже в его руках появился огромный бубен, и от каждого удара летели золотые искры, волшебной пыльцой осыпая все вокруг. Золотой пылью покрылись плечи присутствующих, в золотом тумане утонула палка Михаила Ефремовича, став почему-то тоже кроваво-красной, золотом покрылась лысина Старцева, погрузив его в густую, уютную, спасительную темноту…

Спустя час все было кончено. Люди — слабые и недоумевающие, но живые — оказались на набережной. Старцев объяснился с правоохранительными органами и честно сообщил им, что во всем виноват был выпавший из окна молодой человек.

— Установите имя и имейте в виду, что на нем, помимо сегодняшнего «подвига» еще и убийство женщин. Двух — в Ленобласти. И еще одну — Гаэтану Васильевну Шац — он убил здесь, на Стрелке.

— Ага… — иронично откликнулся кто-то из молодых сотрудников, еще не сталкивавшихся до этого с начальником Особого отдела охраны музеев. — Может, и женщин он похищал?

Старцев переглянулся с Алексеем Васильевичем — старшим следователем прокуратуры — идея была хорошая, грех было не использовать.

— Конечно, он, — подтвердил следователь. — А ты, прежде чем характер свой показывать, пошел бы — и поучился с народа показания снимать. А то повыпускают вас из Академии — недоучек рьяных на нашу голову!

— Егов Иванович пвосто так гововить не будет! — со знанием дела откликнулся патологоанатом, неизвестно откуда, но очень вовремя появившись рядом со Старцевым.

— Вас уже вызвали? — устал улыбнулся ему Егор старому знакомому, — Я вас так и не поблагодарил тогда…

— Ну что вы, Егов Ивановаич! Пуфтяки. А вот выгвядите вы невавно, пвостите…Я бы вам давленьице-бы помевил!

— Спасибо, не стоит… Кай Шаович, просьба к Вам. Вы заключение по нашему маньяку покажите сначала мне, прежде чем отправлять куда следует. Я глазами пробегусь…Не возражаете?

— Какие пвоблемы, Егов Иванович! Конечно. А шоковадочку все-таки вовьмите, не упвямьтесь! Кофе тут взять негде, — так хоть шоковадочку. Давленьице-то у вас низковато — мне и мевить не надо — и так видно.

Начальник особого отдела вышел на набережную, перешел на другую сторону — и закурил. Как-то с людьми ему общаться не хотелось. Хотя бы несколько минут…