Старцев наслаждался второй чашкой капучино и думал. Может быть, он действительно ошибся? Дизайн кафе Ирмы — не страшнее толкинистов, — ей, действительно, нечего бояться. Какая же она красивая, когда полностью владеет ситуацией… А она ей полностью владеет почти всегда, черт возьми…

— Ладно, хорошо… Женщины почему пропадают? Ведьмы?

— Нет. Не мои девочки точно. Да и вообще… Ничего такого за последнее время не было. Давно не было. Даже скучно — видишь, — приходится развлекать себя самой!

— Вижу. А вот мне не скучно. Совсем. В городе пропадают женщины. Трое за девять дней. Одну вернули истощенной — в ней практически не осталось жизненной энергии. Я уверен, это кто-то из ваших.

— Ну, естественно, — во всем виноваты ведьмы!

— У меня есть повод так считать.

— Глупости!

— Возможно, но от лица Управления я требую, Верховная, чтобы Вы провели расследование и отчитались по его результатам.

— Отчиталась? Вы с ума сошли?

Егор Иванович бросил на нее тяжелый взгляд — наверное, таким награждали Ведьм инквизиторы, приговаривая к костру и искренне веря, что только это и может спасти их несчастные души.

— По результатам отчитаетесь, — повторил он тихо. И вышел.

— Убейте меня мокрым полотенцем… — выдохнула Ирма Каримовна, — каков, а!

И она растерянно оглянулась по сторонам. Заметила девушку, которая привела Егора Ивановича в кабинет, но не успела выйти и была свидетельницей «беседы».

— Каков, а? — повторила Верховная.

— Он — что… Не понимает, с кем разговаривает? — Фенек посмотрела на наставницу как-то испугано.

— Почему не понимает? Прекрасно понимает. Старцев знает, какой силой я обладаю. И мне порой кажется, что он хочет, чтобы я ее использовала, чтобы схлестнуться со мной в открытую…

Верховная ведьма помассировала виски пальцами, словно у нее нестерпимо заболела голова.

— Почему?

— Ох, девочка моя… Да потому что он когда-то придумал много чего… И о нас. И о том, что я сделала. И чего я не делала…

— А вы?

— А я… Убить я его, конечно, убью — без сомнения. Нет в нем силы. Но он наверняка как-то извернется… Хотя… Вне зависимости от того, чем все закончится — мне придется покинуть город.

— А Петербург — то место, которое дает силу…

— И это тоже… И силу мы можем черпать за счет разломов в Иной мир. Мир, что приманивает тех, у кого есть хоть толика силы. Завораживает. Мне кажется иногда, что я без этого города буду себя чувствовать, как рыба, выброшенная на берег — вот он, воздух… А вдохнуть не могу…

— И что вы будете делать?

— Я окажу услугу Управлению музеев. Будем расценивать наши действия именно так. Только им это будет дорого стоить. А потом буду пытаться договориться, чтобы нас оставили в покое…

В Петропавловской крепости есть двухэтажный жилой дом — желтый, классического петербургского канареечного цвета. Если выйти из дома, то прямо перед ним будет расположен бастион Нарышкина — тот самый, с которого открывается обворожительный вид на Неву, Дворцовый мост и Зимний.

Любопытные туристы фотографируют этот дом всегда старательно — на нем написано, что это — памятник архитектуры XVIII века и что в нем раньше была гауптвахта.

Однако в этом доме живут люди. Представьте себе — в Петропавловке, на улице Времени… В самом сердце города, которого не должно было бы существовать…

В основном здесь были расположены служебные квартиры сотрудников Управления музеями при президенте Российской Федерации.

Вот в дом номер один и направился во второй половине дня Егор Иванович Старцев, начальник Питерского отделения этого самого четвертого отдела.

— Привет, Борька, — закричал он с порога, открыв дверь своим ключом, — к тебе можно?

— А то! — закричали откуда-то с другого конца квартиры, — заходите!

— Как дела в городе над вольной Невой?

— Придурков много на земле… И разных судеб, — старательно запел Борис. Пел он, надо отметить, ужасно.

— За операцию по русалкам объявляю благодарность! А у нас тут новые напасти… Информация, что для чего-нибудь надо женщин похитить. У которых имеются маленькие дети… Такого не проскакивало?

— Нет. — Борис удивленно покачал головой, — в Интернете такого не было. Никто не светился.

— Выясни, пожалуйста. Что-то меня это дело беспокоит. У тебя попить что-нибудь найдется?

— Тархун, — с гордостью ответил знаток Интернета и его обитателей, занимающийся в Отделе отслеживанием в Сети всех, кто мог причинить вред или беспокойство на вверенных территориях. Надо отметить, что с каждым годом таковых становилось все больше.

— Тархун, — скривился Старцев, — как ты его пьешь! И он же зеленого цвета, ядовитого такого. Сплошной краситель с ароматизатором!

— Тархун, — радостно закивал Борис, — я его люблю. Тут мне вчера доставка привезла гадость какую-то коричневую. Так у меня целая баталия была! А теперь все в порядке. Тархуном я обеспечен. Жить можно. Есть будете?

И Борис выкатился из-за стола на коляске. На вид парню было года двадцать три-двадцать четыре, но так как, сколько ему лет точно никто не знал, считалось, что двадцать три. День рождения же решено было праздновать в тот день, когда его нашли. Светлые волосы упрямо росли во все стороны, удивительной красоты зеленовано-серые глаза стыдливо прятались за довольно толстыми линзами очков. Торс угадывался спортивный, и крепкий, под неизменной олимпийкой с изображением панды на спине.

— В следующий раз меня пивом обеспечь, — проворчал Старцев и отправился за ним.

— Никакого пива! — строго ответил сотрудник. — Оно вредно для здоровья, к тому же вы на байке гоняете с такой скоростью, что пива вам нельзя. Да еще и в любой момент вызвать могут — и вы полетите… — Тут его голос невольно сорвался в тоску.

— Это да… — сделал вид, что не услышал этой тоски Старцев. — Но пива-то хочется…

— Есть чай! В пакетиках. И Анфиса Витольдовна еду принесла.

— Давай, что есть! Как там твои подопечные?

— Они мне в последнее время облегчают работу — все выкладывают в Интернет. С замыслами, списками групп, местами встреч… Ставишь программы — и вперед, по ключевым словам — все выскакивает. Вот, например, сегодня ночью у нас в дубовой роще на Таллиннском шоссе — party от сатанистов.

— Что за ересь, — Старцев даже жевать прекратил. — Что у нас сатанисты в Священной дубовой роще забыли?

— Так, шабаш у них?

— Шабаш бывает у ведьм, сходка в дубовой роще — у каких-нибудь язычников, друидов на худой конец. А сатанисты должны собираться… На развалинах храма, скорее всего. А так… безграмотно как-то получается.

— Егооор Иванович! — протянул насмешливо подчиненный. — Вы еще им пойдите лекцию прочитайте о правильном поведении сатанистов при встречах. А еще объясните необходимость принесения человеческих жертв и выдайте им ритуальные тексты для призыва сатаны. Для повышения интеллекта и всеобщей грамотности населения.

— Все равно — безобразие! — отрезал начальник. — Ну, зафанател кем-то — всякое бывает… Так ты книжечку открой, буковки почитай. Там ведь все написано…

Борька гоготал уже, не сдерживаясь.

— Вас что, печалит то, что сатанисты ведут себя не должным образом и плохо учили то, что должны делать?

— Меня печалит то, что вокруг одно невежество!

— Да ладно! Подростки как подростки… Социально активные. За рощами в окрестностях Питера они у меня присматривают — и на том спасибо. Если что не так — сразу пишут. Мы так весной предотвратили вырубку леса на севере города, помните? Где еще дуб заветный…

— Бардак — дело добровольное! Сатанисты присматривают за деревьями… Бред…

— Вот такие у нас в Питере странные сатанисты… С гринписовским уклоном, — гордо ответствовал Борька.

— Слушай, а что твои сатанисты-гринписовцы в лесу забыли?

Борька довольно и даже гордо захрюкал от смеха: