— И все-таки это очень опасно, — недовольно пробурчала Ирма, — ночью, к воде. Да еще и в русалью неделю. — Это даже не то, чтобы опасно. Это глупо.

— Ничуть, — сытость придала Старцеву какое-то странное умиротворение, которого он давно не испытывал. — Водяной — мой старинный друг. Еще с тех пор, как я — при строительстве очередных очистительных сооружений — потихоньку вложил в стену некую стеклянную бутылку. В той бутылке была бумажка, на бумажке наговор, защищающий местных жителей от разделения Невы. Они же могли погибнуть.

— Почему?

— Практически любое вмешательство человека в природу ведет к гибели существ, привязанных к этому месту. Дамба должна была перекрыть реку — естественный ток воды нарушается — те, кто обитает — гибнут. Я придумал, как спасти наших местных.

— Местных — в смысле?

— Водяной и его подданные — такие же, в сущности, пограничники, как и я. Как сотрудники Управления. Только разве что за порядком они не обязаны следить. А так… Могут здесь жить, могут — там. Их омуты бездонные — это по сути, точки перехода. Но при определенных нарушениях с нашей стороны они попросту вымрут.

— И тебе стало их жаль? — насмешливо поинтересовалась Ирма.

— Почему нет? Они не должны гибнуть из-за нас. Это просто несправедливо. Они не сделали ничего дурного.

— Да что ты!

— Они не злые. Они просто не любят, когда их тревожат.

— Это водяной — твой приятель и собутыльник, — упорствовала Ирма. — А русалки?

— У меня гребень заговоренный с собой был. Анфиса Витольдовна сработала.

— Все равно. Нечего человеку в полночь около воды делать. А если бы их была толпа?

— Зато я узнал, кто и где творил колдовство. И это не ведьма.

— Потому что тебе сказали русалки?!

— Именно.

— А когда тебе это говорила я…

— Ты — лицо заинтересованное. И девочек своих будешь прикрывать до последнего. Цените это, — улыбнулся он ученице Ирмы.

Сначала она боялась, что эти двое схлестнуться — и устроят на людях что-нибудь совсем уж неприличное. А что получилось? Выпили чаю — Старцев, поморщившись, принял решение алкоголь не употреблять — и дамы его поддержали. Съели шашлыка с лавашом. И сидят, мирно так беседуют уже с час. Кто же они? Друзья? Любовники? Самое интересное, что те два года, что Фенек училась у Ирмы, она имени такого — Старцев Егор Иванович — не слышала.

— Скажи вот мне! — вдруг рассердилась Ирма, хотя ее собеседник, казалось, не давал ей никакого повода — сидел и дремал. — Вот почему тебе так трудно все сделать по-человечески?

— Как именно? — похоже, Старцев продолжал дремать.

— Позвонить, сказать, что тебе нужна помощь! Без ультиматумов. Вообще — зачем эти безумные подвиги по городу в одиночку?! Зачем все время лезть на рожон, когда можно обратиться…

— К друзьям? — был задан тихий вопрос.

Ирма только махнула рукой.

Повисло неловкое молчание.

— А знаешь что? — обратился он к ведьме. — Может быть, ты и права. Мне нужна помощь. Твоя помощь…

Длинный коридор заканчивался огромной кадкой с фикусом возле окна. Как-то слишком жизнерадостно выглядело это растение на фоне бледных стен, на что, собственно и было рассчитано. Рядом на стуле сидела полная, миловидная женщина лет шестидесяти. Одного взгляда на эту женщину было достаточно, чтобы понять, в каком состоянии она находится последние дни…

— Это Вера Игнатьевна, мама Маргариты — шепотом сказал врач и многозначительно посмотрел на Старцева, призывая не пугать лишний раз несчастную. После короткого приветствия вместе вошли в палату.

Ирма с Фенеком чувствовали себя не в своей тарелке. Скептически-недовольный взгляд врача с одной стороны и пылающий надеждой и верой в чудо умоляющие глаза Веры Игнатьевны, которой их представили как «специалистов, специализирующихся на подобных случаях» с другой, давали ощущение неуверенности даже великой Ирме, не то что ее ученице. Последняя с удовольствием шмыгнула бы под койку и сидела там пока все не закончится… В палате, освещенной ровным, мягким светом, с вымытыми хлоркой полами, с белоснежными простынями поверх клеенок, о возможном магическом воздействии думалось с трудом. Если бы рядом с лежащей женщиной присутствовала пикающе-мигающая аппаратура, которую в детективах пытается отключить проникший обманом в палату злодей — картина была бы полной.

Ирма задумалась. Рядом с женщиной ничего такого не наблюдалось. Она была не в коме, и никто не мог с уверенностью сказать, что же с ней случилось. Старцев был уверен, что дело в магии.

Женщина была похожа на восковую свечу. Бледная, с неестественным отливом на коже. Странная поза рук и головы — так изогнуто люди в постели не лежат. А еще глаза. Несмотря на то, что женщина лежала абсолютно неподвижно и, казалось бы, не дышала, глаза были широко распахнуты. В них плескался такой ужас, что дикий, душераздирающий крик был бы уместен. Но не молчание.

— Да… — покачала головой Ирма, несколько раз обойдя пострадавшую. — Ты прав, это ненормально даже для Иного мира.

Фенек стояла у входа в палату. То, что она видела, было попросту жутко. И больше всего ей хотелось убежать.

— Ты посмотри, — азартно говорил Старцев, — энергию выбрали — выбрали. Это понятно. Но тогда она должна быть либо мертва…

— Старцев, не драматизируй!

— Но это факт. Либо так, либо… Организм должен вытаскивать энергию повсюду — из еды, людей, впечатлений. Сна.

— А она в ступоре.

— Именно так.

Ирма внимательно рассматривала женщину. Ее опыт, а он у нее, безусловно, был, — ничего ей на этот раз не подсказывал…Возможно, первый раз в жизни…

Ее отношения со Старцевым выходили за рамки обыденных, выходили за рамки «деловых», и называть их «дружескими» тоже не стоило, но одно было бесспорно — она доверяла ему. Этому человеку почти никогда ничего не казалось, он был профессионалом своего дела, у него был колоссальный опыт, и если он и ошибался, — то на это всегда были очень серьезные причины. И эти очень серьезные причины, как правило, — приводили к очень серьезным последствиям. Она вздохнула, поправила прическу, придвинула стул, положила на него сумку, и решила что первое, от чего необходимо избавиться прямо сейчас — это от двух пар очень выразительных глаз — скептически-недовольных и восторженно-умоляющих.

Ирма переглянулась со Старцевым, и этого было достаточно, чтобы он увлек врача за собой, обращая его внимание на необходимые документы, подтверждающие осведомленность полиции и вышестоящих органов, дающих им определенные полномочия и бла-бла-бла.

Как только все вышли из палаты, ведьма повернулась к своей подопечной и застыла в недоумении. Девушка сидела, поджав ноги, обхватив их руками с такой силой, что ногти продырявили капроновые колготки. Стрелки от дырок ползли вниз, под одной из них угадывался кровоподтек. Все сжатое в комок тело била мелкая дрожь, лицо стало бледнее простыни, на которой лежала пострадавшая, и неизвестно еще кому из них в данный момент было хуже. Каким образом можно было впасть в такое состояние за долю секунды, — не укладывалось в голове. Ирма обернулась, чувствуя на себе пристальный взгляд. Старцев вернулся, уладив все формальности, и стоял за ее спиной с явно недовольным видом:

— Слушай, — кто она такая, а? Ты где ее подобрала вообще? В такой же психушке? В ночлежке?

— Послушай, это не твое… — начала Ирма.

— Нет, это ты меня послушай!!! У меня дело, понимаешь? Женщины пропадают, потом появляются вот в таком вот состоянии, — и что-то тут не чисто. Я все понимаю — может тебе эта девочка дорога, может это твоя внебрачная дочь или какая-нибудь племянница с тяжелой судьбой, — да ради Бога! Только давай отделять мух от котлет, хорошо? Дело есть дело — тебе я доверяю, но от этого несчастного создания одни проблемы! Хватит уже мучить и себя и ее. И расскажи мне, наконец — кто она и откуда взялась. Я имею право знать!