– Дитя мое. – Кхор перевел взгляд на Гелеру. – Ты морковку любишь?

Он еще заканчивал говорить, а в сторону девушки уже летело содержимое какой-то плошки. Девушка спрыгнула на пол, пригибаясь, но все равно несколько кусочков вареных овощей мазнуло ее по лицу.

– Ах ты так! Драться, да?! Ну я тебе сейчас… – Она, не глядя, швырнула в его сторону жареные кости. На миг высунулась из-под стола, успев увидеть, как одна из костей заехала колдуну по лицу, оставляя неплохой фингал, но тут же сама подставилась под очередной залп со стороны противника – на сей раз в нее запустили кашей.

– Подлец! Ты испортишь мой мех! Я тебя потом его чистить заставлю! – прокричала она, надежно укрывшись за стулом.

– Да, мех жалко. Он же мя-ягкий. Может, тебе раздеться? – Вопрос раздался почти прямо у нее над ухом. Гелера дернулась. Как он смог так тихо подкрасться? Правой рукой она лихорадочно зашарила по столу, выискивая новый предмет для атаки, но колдун оказался проворнее: на голову девушки выплеснулась пахнущая ягодами жидкость. Ресницы тут же слиплись.

– С ума сошел?! – возмущенно возопила она, одной рукой пытаясь протереть лицо, а другой хаотично размахивая вокруг, зажав в пальцах глиняное блюдо.

Отпугнуть колдуна не получилось: блюдо шваркнуло о что-то твердое и раскололось на куски. И почти сразу же в ее запястья вцепились горячие пальцы, рывком опрокидывая навзничь.

– Пусти! – Она попыталась вывернуться и пнуть его ногой, но, кажется, промазала. Почему не удается выдернуть руки? Проклятье, ведь физически она сильнее! Или раньше он все время притворялся?!

– Проси прощения, – раздался смешок у нее над ухом.

– Я?! Это ты меня лапал!!!

– Ты сломала замок. И мешала мне читать.

– Читать?! Ври больше! Видела я, что ты там читал! – Гелере наконец удалось раскрыть склеенные компотом ресницы, и она уставилась в лицо нависшего над ней колдуна. Только сейчас девушка заметила, что глаза у кхора пугающе налились кровью, а зрачки ненормально большие – черное пятно занимало почти всю радужку.

Может, он напился? Нет, пахло от него не выпивкой – запах, пробивавшийся сквозь опрокинутую на него капусту, был приторно-сладкий, травяной. От этого запаха у Гелеры слегка закружилась голова.

– Так будем извиняться или как? – Он склонился ниже, почти касаясь губами ее щеки. Горячие пальцы на ее руках сжались сильнее. Девушке казалось, что она чувствует, как бьется пульс колдуна – быстро-быстро, будто вспугнутая птица. Она дернула рукой, но колдун прижимал ее к полу не хуже каменной плиты. Где-то в глубине души шевельнулась тень неуверенности, переходящая в страх.

– П-пусти. Хорошо, хорошо. Я прошу прощения. Я не хотела тебе мешать. – Гелера облизнула пересохшие губы. – Ну? Доволен? А теперь пусти меня!

– А если мне этого мало?

– И… чего ты хочешь? – Ее голос почему-то упал до шепота.

Кхор пару долгих мгновений вглядывался ей в лицо, потом резко отшатнулся, освобождая девушке руки.

– Уходи! – Цепляясь за стул, он поднялся. Гелера заметила, что пальцы его мелко дрожат. – Уходи, быстро. Я… не в себе. И могу причинить тебе вред.

Девушка замерла на полу, испуганно съежившись. Ей не нравился странный огонь, полыхавший в его глазах.

– Кому сказано?! Вон!

Перед ее носом расцвел огненно-золотой шарик. Гелера шарахнулась в сторону, путаясь в полах одежды. Поспешно вскочила – и метнулась прочь, не дожидаясь, пока шар превратит ее в жабу.

Запертая дверь комнаты не показалась ей надежной преградой от спятившего колдуна. Гелера успокоилась, только подтащив к двери кровать, на которую сверху водрузила еще и стул. Она бы предпочла соорудить преграду посущественнее, но другой мебели в комнате не было.

Матрас девушка стянула на пол, устроив себе ложе под окном, где и провела следующие несколько часов, тревожно вслушиваясь в каждый шорох.

Темнота подкралась незаметно, вынудив запалить свечи. Те оказались дешевыми и едва горели, распространяя вонь. От тяжелого запаха вскоре начало подташнивать, и Гелера немного приоткрыла оконные ставни, впуская струйку ледяного воздуха. Куда проще было погасить свечи и не страдать от чада и холода одновременно. Но в последнее время Гелера стала бояться темноты. Она не хотела засыпать. К ней и раньше, случалось, приходили странные сны, но раньше их было не так много. А теперь ее почти непрерывно преследовали кошмары – то четкие, словно залитые светом, мертвецы, то смазанные, оставлявшие в памяти лишь туманные образы и алые тени. Она забывала эти сны – быстро, уже к следующей ночи. Но неприятное ощущение сохранялось, как мерзкий привкус горького лекарства на языке.

Если бы можно было вовсе обойтись без сна! Но свечи не прогорели и наполовину, когда голова ее начала неумолимо клониться вниз, и Гелера свернулась на тонком матрасе, проваливаясь в тревожащие сновидения.

Ночь была раскрашена разноцветьем пляшущих огней. Факелы на стенах и разожженные прямо на мостовой костры перемежались странными фейерверками холодного пламени, которые на потеху толпе создавали бродячие лицедеи. Со всех сторон слышался смех, перемешанный с веселой музыкой. Ноги рвались в пляс.

Город веселился, отмечая удачное завершение ярмарочного дня. И она была не прочь повеселиться вместе со всеми. Она была сыта – слишком сыта, чтобы ее мог прельстить азарт охоты. Быть может, позже она передумает, но сейчас ей было достаточно просто крутиться под музыку, выбивая каблуками искры из мостовой.

– Эй, красавица! Ты одна?

В его глазах отражались огни костров, то и дело вспыхивая золотом. Ее это позабавило. Интересно, а ее глаза он видит? Или думает, что ему просто кажется?

– Как насчет повеселиться, красавица?

Она оценивающе прищурилась. Молод, горяч… Силен: она без труда различила бугрящиеся под грубой рубахой мышцы. Судя по всему, он уже давно начал развлекаться. Движения не вполне четкие, легкое пошатывание из стороны в сторону. Нет, не видит он ее глаз.

Она позволила губам изогнуться в улыбке, протягивая вперед руку. Он рванул ее к себе, закружил в танце. Она довольно мурлыкнула, теснее прижимаясь к его широкой груди и вовсе не возражая, когда его руки заскользили по ее спине, жадно поглаживая. Он пах зверем – мощным, уверенным в себе самцом.

Эта ночь обещала быть забавной…

…Два голоса негромко переговариваются над ним. Первый, резкий и отрывистый, ему знаком – это голос его наставника. Второй, мягкий и усталый, он слышит впервые.

– Сможешь что-нибудь с этим сделать? – Шорох разворачиваемой ткани. Ее скольжение причиняет боль, но сил кричать уже давным-давно нет. Нет сил даже шевельнуться.

– Великое солнце… – Приглушенный вздох. – Ты что сделал с ребенком?! Да как у тебя только совести хватает детей пытать?!

– Да не пытал его никто.

– Не пытал?! Думаешь, я поверю, что это сотворили Тени? Я достаточно долго лечу твоих людей, кхор, чтобы отличать такие вещи!

– Он… Это просто неудачная случайность… Залез в корпус бьерров, напоролся на одного из отказников и полез его защищать вопреки всяким правилам. А отказника дрессировал Гресер. Ну и… Какой характер у Гресера, ты знаешь и сам.

Легкие пальцы танцуют над его кожей, едва касаясь. Но даже эти прикосновения порождают непереносимую боль. Почему он не может потерять сознание? Боль скручивает внутренности огненным жгутом.

– Тебе лучше будет его добить, Зеран. – В мягком голосе сквозит печаль.

– Что, совсем никак? Вот дерьмо… А может, все-таки попробуешь? Он лучший из моих учеников. Если он не выживет, я просто ума не приложу, кого отправлять на Северный край.

– А если выживет? Ты хоть понимаешь, во что он превратится? Ты разве не видишь, что из него сделал твой ненормальный Гресер?! На мальчике места живого нет! Я вообще удивляюсь, как он еще дышит… У меня взрослые умирали от болевого шока при гораздо менее обширных повреждениях. Да хотя бы вот сюда глянь! Левая нога – это вообще одни ошметки! Ее отнимать надо, чтобы гангрена не началась… Из него что, ремни резали?!