Некоторое время Литвинову еще удавалось склонять чашу весов советской внешней политики в пользу более активного сотрудничества с Англией и Францией. После приема английского посла У. Сидса Литвинов 21 марта 1939 г. записал в служебном дневнике, что правительство Великобритании крайне озабочено агрессивной акцией Гитлера и разработало проект четырехсторонней декларации (Англия, СССР, Франция и Польша). В нем не отвергаются советские предложения, но, по мнению Галифакса, декларация произведет отрезвляющее впечатление на Германию[26].
15 апреля 1939 г. в докладе Сталину Литвинов сообщал о предложении английского правительства об односторонней декларации с нашей стороны и более конкретном французском предложении о расширении советско-французского пакта о взаимной помощи. Далее он сформулировал четыре хорошо аргументированных пункта в качестве условий для сотрудничества с Англией и Францией[27].
Какова была реакция Сталина на эти предложения, неизвестно. Но ясно одно: 3 мая Литвинов внезапно был снят с поста наркома и на его место назначен председатель СНК В. М. Молотов. Об обстоятельствах и причинах опалы Литвинова Л. Д. Троцкий писал следующее: «Литвинов не был самостоятельной политической фигурой. Но он слишком мозолил глаза Сталину одним тем, что говорил на четырех языках, знал жизнь европейских столиц и во время докладов в Политбюро раздражал невежественных бюрократов ссылками на не доступные им источники. Все ухватились за счастливый повод, чтобы избавиться от слишком просвещенного министра»[28]. Как позже стало известно, Сталин прямо признавал, что он принудил Литвинова уйти в отставку потому, что концепция внешнеполитического курса наркома иностранных дел не совпадала с позицией сталинского руководства.
После устранения Литвинова в аппарате наркомата была предпринята новая чистка: большинство из тех дипломатов, которые поддерживали наркома в его усилиях по нормализации отношений с Англией и Францией для создания единого антигитлеровского фронта, были репрессированы, многие погибли в тюрьмах и лагерях. Если в период с 1936 по 1938 г., по некоторым данным, было уволено 62% ответственных работников наркомата, то при Молотове – уже 90%. Многие освободившиеся места заняли работники НКВД[29]. Как рассказал в своих воспоминаниях бывший начальник отдела печати наркомата Е. Гнедин, позднее арестованный, в тюрьме он узнал от своего следователя, что после заключения советско-германского договора о ненападении между органами НКВД и гестапо было установлено тесное сотрудничество для борьбы с противниками советско-германского сближения[30].
Из переписки Шуленбурга с министром иностранных дел Германии И. Риббентропом явствует, что в германском посольстве и в Берлине были весьма обрадованы снятием Литвинова[31].
Отвечая на вопрос Сидса, означает ли уход Литвинова какие-либо перемены во внешней политике СССР, Молотов сказал, что позиция СССР в переговорах с Англией остается прежней, если не произойдут изменения в международной обстановке и в позиции других держав[32]. Но Молотов не был искренен с послом. Несколько дней спустя У. Сидс заявил заместителю наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкину, что, по его мнению, налицо факт несомненного сближения позиций английского и советского правительств в вопросе об основах предполагаемого соглашения о противодействии агрессии в Европе. Далее посол проинформировал, что Чемберлен, выступая в палате общин, заявил, что имеется надежда на соглашение с СССР по всем основным вопросам[33]. Действительно, несмотря на трудности, стороны вели политические переговоры не только по дипломатическим каналам, но и с 15 июня продолжали их в Москве. Советскую сторону представлял Молотов. Его французский и британский коллеги отказались прибыть в Москву. Вести переговоры было поручено британскому послу У. Сидсу и французскому послу П. Наджиару.
В течение полутора месяцев (с 15 июня по 2 августа 1939 г.) состоялось 12 заседаний. Обращает на себя внимание засекреченность этих переговоров – на них не присутствовали ни стенографистки, ни переводчики. Роль переводчика выполнял сам В. П. Потемкин. Кстати, в беседе с главнокомандующим вооруженными силами Эстонии генералом И. Лайдонером 11–12 декабря 1939 г. Сталин заявил, что подлинный ход переговоров с англичанами и французами «нами полностью стенографирован и документирован»[34]. Тем более не ясно, почему же эти материалы до сих пор полностью не опубликованы, а советским ученым предлагается соглашаться с официальной точкой зрения на советско-французские переговоры только на основании отдельных выдержек из этой стенограммы.
Проект соглашения, представленный Англией и Францией в первый же день переговоров, в основном повторял их предыдущие предложения. Новым моментом, в частности, британского проекта соглашения было, во-первых, то, что взаимопомощь между тремя сторонами не должна действовать ни против получивших гарантии стран, ни против гарантов, и во-вторых, другие страны Центральной и Восточной Европы могут получить гарантии только добровольно. Такие условия ставили Советский Союз, по мнению Молотова, в унизительное положение, так как Эстония, Латвия и Финляндия отказывались от гарантии со стороны любого государства, в том числе и Советского Союза[35].
10 июля 1939 г. Великобритания решила отклонить предложения Советского Союза об одновременном подписании политического и военного соглашений. 24 июля 1939 г. в телеграмме в НКИД И. М. Майский высказал мнение, что через своих неофициальных эмиссаров Чемберлен зондирует возможность «урегулировать» с Гитлером данцигскую проблему. «Если ему это удастся, – считает полпред, – отпадет необходимость в быстром завершении англо-советских переговоров». Далее Майский сообщает, что если месяца два назад коллеги Чемберлена по консервативной партии не рекомендовали ему идти на очередные выборы без «русского пакта», то теперь они считают, что для победы достаточно «соглашения о Данциге»[36].
Действительно, в конце июля 1939 г. кабинет Чемберлена вырабатывал позицию британской делегации на предстоящих военных переговорах в Москве, сводившуюся к принципу: тянуть время. Чемберлен находил, что в тот период военное сотрудничество с СССР было невозможным[37]. Это означает, что переговоры были нужны Великобритании для того, чтобы помешать возможному советско-германскому сближению и не допустить, чтобы СССР оставался в стороне от возможного конфликта на Западе[38].
Несговорчивым оказалось и правительство Польши. Несмотря на неоднократные предложения Англии и Франции, оно отвергало возможность сотрудничества с Советским Союзом. Поэтому военное руководство СССР считало, что советские войска в случае войны с Германией не могли бы войти в боевое соприкосновение с фашистским вермахтом.
Что же касается позиции советского правительства, то, испытав первые затруднения во время политических переговоров с западными державами, оно стало терять веру и в возможность серьезного военного сотрудничества с ними. Задолго до начала военных переговоров депутат Верховного Совета СССР А. А. Жданов в статье «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР» поспешил заявить, что затягивание переговоров вызывает сомнение в искренности их подлинных намерений[39].
26
ЦГАСА, ф. 33987, оп. 3, д. 1235, лл. 11–12.
27
Там же, лл. 27–29.
28
Троцкий Л. Д. Портреты. С. 90.
29
См.: Pietrow B. Stalinismus, Sicherheit, Offensive. Das Dritte Reich in der Konzeption der sowjetischen Aussenpolitik 1933 bis 1941. Kassel., 1983. Band 2. S. 131.
30
См.: Gnedin J. Das Labyrinth. Hafterinnerungen eines fuhrenden Sowjetdiplomalen. Vorwort von Andrej Sacharow, Freiburg, 1987. S. 115, 126.
31
См.: ADAP. Serie D. Band VI. S. 346–347.
32
ЦГАСА, ф. 33987, оп. 3, д. 1235, лл. 86–87.
33
Там же, л. 43.
34
Восстановление Советской власти в Латвии и вхождение Латвийской ССР в состав СССР. Документы и материалы. Рига, 1987. С. 102.
35
См.: Год кризиса 1938–1939. М., 1990. Т. 2. С. 31–35.
36
См. там же. С. 119.
37
См.: Кертман Л.Е. Джозеф Чемберлен и сыновья. М., 1990. С. 511.
38
Подробно см.: К истории заключения советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г. (документальный обзор)//Новая и новейшая история. 1989. №6. С. 9–13.
39
См.: Правда. 1939. 29 июня.