С гигантской коррупцией столкнулся он в Ленинграде, куда его перевели на должность первого заместителя начальника областного управления КГБ. Не давала покоя обида: почему его, внешнего контрразведчика, вытолкнули из Москвы и решили использовать на незнакомой ему работе? В Ленинграде, по его словам, коррумпированы были милиция, прокуратура. Дело дошло даже до руководящих сотрудников обкома партии — именно там одернули Калугина, порекомендовали не совать нос не в свои вопросы. Калугин написал письмо в ЦК. Приехала комиссия. Ее заключение — приведенные факты в основном не подтвердились. А ведь шел уже 1986 год…
Калугин не сдался, написал еще одно письмо в ЦК. Его вызвал к себе председатель КГБ Чебриков, предупредил:
— Будешь писать, уволю…
Но молчать генерал, по его словам, не мог и в феврале 1987 года послал письмо Горбачеву. В письме содержались размышления о демократизации общества. Калугин предлагал Горбачеву покончить со всесилием КГБ, сократить аппарат и сделать его независимым от партии.
Это письмо было через надежные руки лично передано Горбачеву. Генсек якобы отнесся к предложениям положительно, но ответа так и не последовало. Зато через месяц генерала снова вызвал Чебриков и взволнованно спросил:
— Что ты там написал?
Они проспорили два часа. Потом Чебриков встал и сказал:
— Я буду защищаться.
Калугин ответил, что он будет делать то же самое. Хотя понимал, что у них разные весовые категории.
Нет, его тогда не уволили. По словам Олега Даниловича, выждали, когда ему исполнится пятьдесят пять лет, пригласили и сказали:
— Спасибо за вашу службу!
Выдали премию, безупречно аттестовали. То есть проводили чинно и благородно. Проводы на заслуженный отдых состоялись в 1989 году.
Пенсию ему положили 350 рублей — весьма приличную для тогдашнего уровня цен. Оставили и кое-какие льготы: пятидесятипроцентную скидку на оплату квартиры, право на занятие площади больше, чем обычно положено, на 20 квадратных метров. Но того, что было в комитете — специальной секции для генералитета в магазинах, поликлинике и больницах, продуктовых заказов, выездной торговли, — он был лишен. Калугин в свои 55 снова пошел работать — консультантом Ассоциации развития информационных технологий, созданной в рамках Академии наук. Платили ему 600 рублей. Жить, по его признанию, можно было, хотя он, откровенно говоря, рассчитывал на большее — ну хотя бы стать заместителем председателя правления Агентства печати Новости, тем более что это была лубянская должность…
И вдруг… 16 июня 1990 года в зале кинотеатра «Октябрь», где собралась конференция «Демократической платформы КПСС», а затем в ряде центральных изданий отставной генерал Калугин выступил с резкой критикой своего ведомства. Эти выступления создали беспрецедентную до того ситуацию, поскольку прозвучавшие в них обвинения исходили не от перебежавших «на ту сторону», а из уст и из-под пера человека, который не пересек границу. Изменник — и никуда не бежит, нигде не прячется!
Упреждая вопросы, Калугин смело затронул деликатную тему своего присутствия в зале кинотеатра «Октябрь». Чтобы у собравшихся не закралось сомнение относительно цели его прибытия к ним, чтобы они не подумали, будто он «вскочил на подножку „Демократической платформы“ из-за каких-то неблаговидных соображений», Калугин сделал все возможное, чтобы представить себя борцом за права человека, да еще когда — в разгар застоя, да еще где — в сплоченных рядах КГБ!
Бывшие его сослуживцы, однако, этой легенде не поверили. В печати появилось немало публикаций, в которых доказывалось, что, несмотря на то, что Олег Данилович, судя по его словам, опытный разведчик, легенда о демократическом прошлом не выдерживает настоящей проверки. Поведение отставного генерала многие его коллеги объясняли стремлением любым способом добиться репутации правдолюбца, которая открывает двери в совсем другие сферы, ясно обозначившиеся на тогдашнем политическом небосводе.
Разоблачительная беллетристика становится главным делом разжалованного генерала. Он не видит на этом пути никаких препятствий, кроме одного:
— КГБ может воспрепятствовать методом тайного вторжения в квартиру, обыска и изъятия написанных листов. Поэтому я должен работать так, чтобы все написанное сразу исчезало с моего стола и хранилось в надежном месте.
Зарубежные радиостанции сообщали, что Калугин отверг предложение работать начальником ленинградской милиции, переданное ему Чубайсом от Собчака. Отказался и от такой же должности в Москве, предложенной якобы неофициально от «кругов, близких к Ельцину». Да, он слышал об идее создания российского комитета национальной безопасности и о том, что его якобы прочат в начальники. Он не говорил об этом лично с Ельциным, но не думает, что тот пойдет на конфликт с Горбачевым и Крючковым. Если все-таки предложат, то готов рассмотреть.
— Хотя, честно говоря, КГБ мне смертельно надоел, — признавался Калугин. — Я слишком хорошо знаю, как трудно в этой системе что-нибудь изменить. Ведь даже сейчас, когда власть формально перешла от партии к Советам, начальник, например, ленинградского управления КГБ докладывает первому секретарю обкома Гидаспову и не докладывает председателю Ленсовета Собчаку…
Любопытный вопрос задал разжалованному генералу корреспондент информационного агентства ИМА-пресс:
— Многие, особенно в среде интеллигенции, живут в опасении заговора и переворота, нацеленного против демократии. Насколько велика такая опасность? Возможен ли, на ваш взгляд, заговор-сговор против Горбачева наподобие того, какой был организован в октябре 1964 года против Хрущева и в котором, как известно, активную роль сыграл тогдашний председатель КГБ Семичастный?
Прошу обратить внимание на время, когда задавался вопрос. Был конец июля 1990 года. До создания ГКЧП оставался всего один год.
— Теоретически возможен, — ответил Калугин. — Но практически, зная нынешнее руководство КГБ, в частности Крючкова, я оцениваю такую возможность как не очень большую. По своему характеру Крючков — это, если можно так выразиться, помощник. Он всю жизнь был помощником кого-либо. Прежде всего Андропова. Будучи начальником канцелярии КГБ, он в основном имел дело с бумагами, решения не принимал. Потом он стал начальником разведки. И его считали помощником председателя по разведке: самостоятельные решения от него опять-таки не исходили. Помнится, приходишь к нему с каким-то делом. Он тут же хватается за трубку прямой связи с Андроповым: «Юрий Владимирович, вот такая ситуация… Как вы думаете? Что нам делать?» Андропов объясняет ему, что делать, а он со спокойной душой передает это мне. Вот такой стиль, такая психология, которые сохранились у него и на председательском посту…
В августе 1991 года характеристика Крючкова, данная Калугиным, полностью подтвердилась. Начав дело, Крючков не довел его до конца. Попав в «Матросскую тишину», он с испугу написал покаянное письмо Горбачеву.
Задачей этого расследования не является выяснение побудительных мотивов ошеломившего всех поступка чекиста. Тема сложная, она требует дополнительных изысканий. Нас интересует в этой нашумевшей истории дальнейшее развитие событий, раскрывающее суть горбачевской модели правового государства. Дело Калугина как раз и является ее зеркалом.
Итак, 30 июня 1990 года, ровно через две недели после выступления отставного генерала КГБ на конференции «Демократической платформы КПСС», последовал указ президента СССР о лишении Калугина всех полученных им государственных наград. Указ был издан по представлению КГБ СССР за действия, порочащие честь и достоинство сотрудника органов госбезопасности. Постановлением Совета Министров СССР за указанные действия его лишили воинского звания генерал-майор запаса.
Какое же звание ему оставили? Он не знал. Когда-то генерала П. Григоренко, попавшего в такую же ситуацию, разжаловали в солдаты. Солдатская пенсия в СССР составляла 12 рублей в месяц.
Григоренко Петр Григорьевич — генерал-майор, активный участник правозащитного движения в СССР. В 1964 году был арестован, лишен воинского звания. В 1970-м был вторично арестован и отправлен в психбольницу. С 1977 года жил в США. Скончался в 1987 году в возрасте 80 лет.
