— Так это типа…

— Остеохондроз там всякий, артрит — это все соли. А это… это отложение, пардон, моче-уксусной кислоты. У нее кристаллы такие… такие… ну как ежи, острые очень. И вот, когда они живут у тебя в хрящах…

— Да, очень больно, наверное.

— Не то слово, мин херц. Это просто не то слово! — Дима достал из большого нагрудного кармана рубашки еще один шкалик, разлил коньяк по чашкам, аккуратно завинтил маленькую пробку и убрал пустую бутылочку под стол, опять чем-то звякнув.

Петр наклонился, заглянул под стол и увидел там четыре пустые стограммовые бутылочки.

— И ты вот таким вот образом лечишься? — распрямившись, взглянул он в раскрасневшееся бородатое лицо, на котором гримаса страдания сменила на секунду улыбку и вновь исчезла.

— Нет, — мотнул головой Дима. — Доктор мне говорит: «Значит, так, записывайте. Вам нельзя: мясных и рыбных отваров. Соленого, маринованного, жирного, жареного. Салатов-помидоров. Жирных сортов мяса и рыбы…» Короче, вообще ничего.

— Так, а что же…

— Да! — Дима вскинул вверх палец, а потом повел им по столу, будто бы подчеркивая некие строчки. — Вот еще: «Внутренние органы животных и птиц». А?..

— А красное вино? Оно же вроде способствует…

— Значит, так, объясняю тебе еще раз. Доступно, чтобы понятно было, — он опять заскользил пальцем по поверхности стола. — Ни в коем случае нельзя кушать никакого пива и никаких вин, — он поставил воображаемую точку.

— Меня вот про внутренние органы птиц очень впечатляет.

— Ага… — опять беззвучно захохотал Дима, смахнул слезу и продолжил: — «А это вот, — доктор бумажку мне протягивает, — это лекарство. Поищите в аптеках, должно быть. Оно очень дорогое, но другого от подагры нету».

— И что?

— Я купил, — пожал плечами Дима.

— Ну и как?

— Видишь ли, Петя… У этого лекарства есть три побочных действия. Меня доктор сразу предупредил, чтобы я знал заранее. Значит, так, перечисляю, — Дима вскинул руку и стал загибать пальцы: — во-первых, от него выпадают волосы. Во-вторых — очень, ну очень болит желудок…

— … ох! — согнулся от смеха Волков.

— …по… погоди…— сотрясался от хохота Дима, — и за… за…

— …что?

— …закладывает уши!!!

— Ой, Господи, мама дорогая… — выдавил из себя Волков, утирая слезы. — Так поэтому ты и орешь?

— Ну да, — кивнул Дима. — Плохо слышу.

— А волосы?

— Насчет этого пока непонятно. — Он провел ладонью по волосам, а потом прижал к животу обе руки и склонился над столом. — Но желудок, ты знаешь, на самом деле, ну та-ак боли-ит…

— А палец?

— Тоже болит, — кивнул Дима. — А как же. Но лекарство очень дорогое. Ну о-очень… Неделю уже его пью.

— А другого-то на самом деле, что ли, нету? Ты бы к другому доктору сходил.

— Уже ходил.

— Ну, и что говорит?

— То же самое.

— Ох… — тяжело отдышался, успокаиваясь, Волков. — Так они же все сговорились наверняка. А аптекари им долю отстегивают.

— Не иначе, — Дима привстал и достал из другого кармана джинсов еще один шкалик. — И вот я и решил… сегодня. — Он разливал коньяк по чашкам. — Да пусть я лучше от подагры этой самой сдохну, чем так мучиться.

— А она что, чревата летальным исходом?

— А ка-ак же?.. — Он приподнял свою чашку. — Давай?

— Ну давай. — Петр выпил и зажевал орешками. Затем достал глянцевую фотографию и протянул ее Диме. — Слушай, ты парня вот этого, случайно, не знаешь?

— Которого? Вот этого? — Дима указал пальцем на Славу.

— Да. Он тебе ничего не возил?

— Нет, — покачал головой Дима. — Нет, не знаю такого. А что?

— Да нет, ничего. Просто, его грохнули на днях, а я пытаюсь разобраться что к чему. Может, у него по бизнесу заморочки какие были… Деньги, там, или еще что. Может, кто что знает.

— Нет. — Дима еще раз всмотрелся в снимок. — Мне он ничего не возил.

— Ну нет так нет. — Волков поднялся из-за стола.

— Погоди, мин херц. — Дима вынул из нагрудного кармана рубашки еще один шкалик. — А посошок? На ход ноги?

— Слушай, Димка, а что это за игры такие хитрые со шкаликами? — Петр с любопытством взглянул на очередную маленькую бутылочку.

— А это, видишь ли… от лекарства-то я на денек-другой отказался, решил передышку устроить, но в остальном… диета, там, и всякое такое прочее… Короче говоря, режим питания мне доктор прописал — дробный. Пять-шесть раз в день и небольшими порциями. А в промежутках между приемами пищи — питье…

— Вот ведь оно как.

— Ну да. А что делать?

— Ну тогда давай, раз уж доктор прописал… таким вот образом. За твое здоровье!

— Ну… — кивнул со смехом Дима, отвинчивая крышечку. — А то ведь можем больше и не свидеться.

"Опять мимо, — подумал Волков, подъезжая к Вяземскому проспекту и поворачивая направо, к Карповке. — Можно, конечно, базы еще наудачу пошерстить, может, там его кто вспомнит.

А если он все-таки шмотками торговал? Может, он челноком был. Да и вообще, что мне его связи дают? Если он связник шпионский и… в связи с этим обстоятельством безвременно и усоп, ни фига мне его связи торговые не дают. Ну выясню я, что торговал он курами замороженными или, к примеру, мануфактурой… и что? Ну, допустим, были у парня деньги. Ну и что? Нет… По всей логике вещей, со шпионскими запутками ранняя его кончина связана. Связана… А эта самая Элис, которая из морской пехоты, тоже с ним связана. И притащила нас в его дом именно она.

А что? Чтобы самой не светиться, передала через парня посылочку (может, он и не знал вовсе, что в ней), использовала его втемную, а потом сама же и грохнула, концы обрубила.

И инсценировала ограбление. Благо, что парень крутился на чем-то, и, значит, могли на него злодеи наехать. Так менты думать и должны.

И еще нас туда же носом и сунула. Ой, дескать, мазе моя родная! Терибел какой! А? Возможно… А Гурский и слюни распустил. Подружку ейную ему, видите ли, искать нужно.

А кто сказал, что Жаклин эта самая вообще там должна была быть? Сама же Элис и сказала. Мы сейчас бросимся Жаклин искать, Элис у нас как бы за спиной уже окажется, в тени. А Джеки сама в понедельник и объявится. Может, она трахается где-нибудь за городом, на даче. А может, и здесь, на квартире какой-нибудь бултыхается. Выходные же. А потом Элис на нее глаза и вытаращит: «А куда же ты девалась? Мы же с тобой у Славы встретиться договаривались. Разве нет? Не договаривались? Неужели я перепутала? На-адо же…»

А зачем она нас к Славе потащила? А… а затем, чтобы свидетели были, что она в доме-то этом была, отсюда и пальчики ее там поналяпаны, но уже… после того, как. Менты же у нас тоже не самые глупые на свете, головные мозги имеют. Соседи что-нибудь брякнут, то-се… дескать, бывали тут иностранные девушки, уж студентки, не студентки не знаем, но бывали. Одну вроде Алиса звали, или уж как там их, нерусских, зовут…

А может, она и обронила там что-нибудь непозволительное, и ей забрать это «что-нибудь» непременно нужно было. Я же, пока в комнате осматривался, не видел, чего она там делала. А Гурский и вовсе за ней не смотрел небось. А могла, наоборот, что-нибудь подбросить. Черт ее знает".

Петр переехал Карповку и покатил по Чкаловскому проспекту в сторону своего дома.

«Короче, нет тут, скорее всего, никакой связи с моим конкретным делом. А все эти шпионские страсти не по моей части проходят. И нечего мне в них соваться. Хорошо еще, кавторанг мои пальцы вместе со своими собственными с аппаратуры этой шпионской стер. Возьмут его наши доблестные органы, пусть сами с ним и разбираются, а меня там не было. Знать ничего не знаю. И все. И Гурскому нужно сказать, чтобы возле Элис этой не отирался. От греха подальше».

Запиликала трубка сотового телефона. Петр взял ее с «торпеды» и нажал на кнопку:

— Алло, слушаю, Волков…

— Есть контакт, Петр Сергеич.

— Ага!.. — Волков хищно оскалился. — Лешенька, родной, только ты их на выходе бери. Чтобы они с добром уже были, упакованные. А то нам их не прищемить будет. Не в ментовку же их волочить.