— Что?

— А… потолковать вы с ним не желаете? Хозяин отставил чашку, откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза.

— Видите ли, Петр Сергеич… — Он вновь открыл глаза и взглянул на Волкова твердым взглядом. — Мне сказали, что могу я вам довериться. Верные люди сказали, их слово для меня много значит. Я поэтому и отвечал на ваши вопросы по ходу… так сказать, дела. Чем-то я же с вами должен был поделиться, иначе как бы вы дело-то делали? И вот сейчас еще малость открыться вынужден буду, хоть и не надо бы, но… что уж тут теперь поделаешь. Короче говоря, нет мне никакого резона толковать с этим самым… смышленым, который старший у этой шантрапы, что ко мне залезла. Но тут вот что… Я говорил вам, что деньги эти… чужие. Не мои, в общем. И если бы они вдруг вот на этой вот неделе, пока их у меня нет, понадобились бы…

— Это было бы плохо.

— Можно и так сказать, — кивнул седой головой хозяин дома, — если вам, конечно, посильней слова не подыскать. И главное, что объясниться-то можно. Все, что угодно, можно объяснить. И именно поэтому слушать никто и не станет. Кстати сказать, их у меня и сейчас еще нет. Сто процентов, что они у него?

— Ну… Сто процентов гарантии только Госстрах давал. В недавнем прошлом.

— Это ясно. Так вот. Коснись нужда в деньгах этих, а их у меня нет — уж лучше самому на себя руки наложить. Вот я и думаю… Сам ли от себя умник этот, который их к рукам прибрал, работал, или указал на меня кто? Вы меня понимаете?

— Думаете, подставить вас кто-то пытается?

— Дак… времена-то какие? Всякое на ум лезет, пока ворочаешься-то всю ночь без сна. И так ситуацию повернешь, и эдак. Ведь ничего святого в людишках не осталось.

— И вы хотите?..

— Ну а что… человек я старый, немощный. Ни за что он мне правды не скажет. Не забоится он меня. Ну а… другого кого просить, из своих же ребяток, так это… я бы и с самого начала мог, если б позора своего не опасался. Это ж ведь что получится — обратишься за помощью, а тут же и слух пойдет, мол, все, выдохся старик. На каждый-то роток платок не накинешь. И вот… если уж мне вам довериться довелось… может быть, вы бы с ним сами потолковали, а? А я уж, помимо того, что Деду вашему, ну… сверх той оплаты, вам бы — лично…

— Ну что ж делать, — Петр поднялся из кресла. — Потолкую. Только не нужно мне ничего… помимо прочего. Мне начальство жалованье платит.

— Много?

— Много не бывает. Бывает достаточно.

— А то шли бы ко мне. Очень мне такие-то вот, как вы, нужны. Мало нынче таких.

— Каких?

— Ну… которые вот так вот легко от денег отказываются.

— Спасибо, конечно, на добром слове, но…

— А вы не спешите. Подумайте. Я не тороплю. Мало ли как жизнь обернется. Я вам предложил и слова своего назад не забираю. А слово мое крепкое. Хоть и у Деда вашего спросите, если сомневаетесь.

— Зачем же.

— Подумаете?

— Хорошо, — Волков вышел в прихожую. — Да! А с этими-то двумя мне что делать? У меня своей собственной тюрьмы нет. В конце концов, это вас они обокрали, а не меня.

— А где они?

— Ребята мои пока за ними присматривают. Я их поймал, бычок этот мне ихнего старшего сдал, больше у меня к ним вопросов нет. И я им не судья. Личной обиды у меня на них нет.

— А у меня есть.

— Ваше право.

— Один, говорите, с понятиями, а другой бычок?

— Ну да.

— Ага…— вновь прикрыв глаза, хозяин что-то прокручивал в уме. — Вот что мы с вами сделаем. Тут как раз в городе у нас товарищ мой сейчас гостит. Хороший товарищ, старый и верный. Он сам из Дагестана. И у него там, в горах где-то, то ли ферма какая-то, то ли еще что, не знаю, врать не буду. Так вот этого бычка я ему и подарю. А? В хозяйстве сгодится. А тот, который при понятиях… ну что ж… по понятиям мы с ним и разберемся. Посмотрим, что за человек.

— Дело ваше.

— Вы вот что… адресочек я вам сейчас дам, вы запишите и туда, если не затруднит, их обоих и отвезите. Я сейчас позвоню, предупрежу, их там у вас с рук на руки и заберут. И… этого, третьего, который умник, когда с ним все закончите, — туда же… Хорошо?

— Как скажете.

— Ну, всего вам хорошего. Жду, значит, я вас. Сегодня.

— До свидания.

Петр вышел из квартиры, и за его спиной глухо лязгнул запор железной двери.

Прошло достаточно много времени с того момента, когда Федор увез по каким-то своим делам Германа с Леней, и Адашев-Гурский сидел в вагончике, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, ему уже наскучило сидеть и ждать, когда «клиент дозреет», а с другой — он, собственно, не знал, что делать дальше.

Вдруг он услышал со стороны контейнера какие-то звуки. Вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и подошел к железной двери.

— Чего тебе? — спросил он через небольшую щель.

— Так я… это… сказать хотел… — глухо донеслось изнутри.

— Говори.

— А товарищ ваш совсем уехал?

— Тебе-то что?

— Да я… это… знаю, где они ее прячут. Выпустите меня.

— А для чего тебя выпускать?

— Я все расскажу.

— Вот и говори. Что тебе мешает?

— Я адреса не знаю, только так, зрительно. Без меня вы все равно не найдете. А показать могу.

— Ты говори, говори. Там видно будет.

— Ну… Я их, на самом деле, не знаю. Один у меня комнату снимал. А второй приезжал к нему. И вот в четверг вечером они вместе приехали. И девчонку какую-то с собой привезли и заперли. А потом утром уехали.

— Так ты это товарищу моему уже рассказывал.

— Да, но… я вроде знаю, куда они ее увезли. Они же от меня особо не таились. Я слышал, один вроде говорил, что за нее чечены денег могут дать. Но пока, мол, ее спрятать нужно. А то здесь, говорит, стремно. Они ее и увезли.

— Куда?

— На дачу одну. Я там был, они меня туда недели две назад возили, забор чинить. Денег заплатили.

— Найдешь?

— Найду. Только торопиться надо. А то они ее чеченам продадут. Тогда уж все…

— А может, уже продали?

— Может, и продали. Только вряд ли. Этот говорил, что с чеченами дело иметь… продумать все надо хорошенько, чтоб не кинули. А времени-то прошло — всего ничего. Ее еще выручить можно. Можно успеть. Только поторопиться надо.

— А тебе-то до нее какая забота?

— Я вам помогу, а вы меня отпустите… Отпустите?

— Подумаем. А что ж ты раньше молчал?

— Боялся. Они же бандиты. Убить обещали, если скажу кому-нибудь.

— Так зачем говоришь?

— Да я тут подумал… те пугают, вы грозитесь… Ну, от тех-то я, может, и спрячусь, шанс есть. А вот если вам не скажу… то и совсем у меня никакого шанса не остается. Вы же уверены почему-то, что я вас обманываю. Правильно?

— Это правильно, — кивнул Александр. — Это ты разумно рассуждаешь.

— Ну вот… а так… Они вас не ждут, ничего про вас не знают. Вы с ними справитесь.

— Двое их, говоришь?

— Да-да, двое.

— И они нас не ждут… — задумался Александр.

— Ну конечно.

— А далеко отсюда до той дачи?

— А мы где?

— На кладбище.

— Это я догадался… На каком?

— На Южном.

— Нет, отсюда как раз не очень. Это в Сиверской. По Киевскому шоссе. Может, еще успеем. Только торопиться надо.

— Ладно. Подумаем мы над твоими словами. — Адашев-Гурский ото дел от контейнера.

Подойдя к вагончику, он посмотрел на пустую кладбищенскую дорогу, по которой уехал автомобиль Федора, подошел к машине Германа, открыл дверь и заглянул. Ключи были в замке. Наклонился и вынул из-под водительского сиденья обрез. Отведя в сторону «собачку», переломил и взглянул на стволы — заряды были на месте. Вновь защелкнул и переложил обрез под правое сиденье. Затем зашел в вагончик.

— Ну вот… — Доктор Вениамин выпил из стакана водки, поморщился и, закусив колбасой, поднял взгляд на Элис. — А уши-то у него не купированные, их резать надо. А как?

— Веня, вы машину водите? — спросил его Александр.

— Честно говоря, даже и не знаю, — обернулся к нему Вениамин. — Ни разу не пробовал. А что?