И еще, некоторое время назад появились у него некие относительно серьезные материальные средства, которые, на правах близкого друга и человека более ответственного, хранил у себя Петр Волков. Это именно их на первых страницах нашего повествования Петр принес Гурскому домой, ссылаясь на временные осложнения в собственной судьбе.

Обстоятельства происхождения этих средств автор уже излагал читателю ранее, поэтому повторяться было бы неуместно. Отметим лишь, что эти деньги не изменили жизни нашего героя кардинальным образом, но позволили ему более щепетильно подходить к выбору способов заработка, отвергая те, которые казались или слишком хлопотными, или недостаточно корректными.

Но вернемся, однако, к дальнейшему изложению нашей истории.

— Простите, — обратился Адашев-Гурский к сержанту, стоящему возле милицейского «уазика», и демонстрируя ему заветное удостоверение. — А что здесь происходит?

Сержант взглянул на ксиву, затем на Гурского и безразлично отвернулся:

— Ничего не происходит.

— Да ладно уж. — Александр убрал удостоверение в карман. — Я же не из праздного любопытства интересуюсь. Я тоже на работе. Террористы, говорят, заложников удерживают, да?

— Кто говорит? — повернулся сержант.

— Ну… кто говорит… Говорят, — пожал плечами Гурский. — А вы вообще-то обязаны давать нам достоверные сведения. Исходя из закона Российской Федерации о средствах массовой информации.

Сержант еще раз окинул его взглядом, а затем отвернулся и нехотя обронил:

— Сейчас старший выйдет, с ним и разговаривайте. Вон он, кстати, идет, — кивнул он в сторону парадной.

Из дверей вышел одетый в штатское усталый мужчина с портативной рацией в руках. Он остановился, обернулся к парадной, из которой выходили вслед за ним омоновцы в бронежилетах, и что-то негромко сказал одному из них. Тот кивнул и пошел к стоящему неподалеку фургону. Мужчина поднял голову, взглянул куда-то наверх и, коротко бросив что-то в рацию, отключил ее.

— Извините, пожалуйста, — подошел к нему Адашев-Гурский, вновь вынимая из кармана редакционное удостоверение и демонстрируя его мужчине. — Вы не могли бы буквально несколько слов… насколько все серьезно? Есть угроза для жизни людей?

— Да что серьезно-то? — скользнув взглядом по раскрытым «корочкам» в руках Александра, тот раздраженно поднял на него глаза.

— Ну, есть информация, что террористы… заложники… — Гурский достал блокнот и приготовился записывать.

— А откуда у вас такая информация? Что за источник?

— Вообще-то, я имею право источник и не раскрывать. Но… был звонок в редакцию.

— Кто звонил? Откуда?

— Не знаю… Мне сказали, что звонок анонимный.

— С ума все посходили. То школа заминирована, то заложники. Жопу бы надрать как следует, чтобы шутить на всю жизнь охота отпала.

— Так что — ложный вызов?

— Да. Сидит там мудак какой-то, нас увидел, глаза вылупил и сказать ничего толком не может. А квартира чистая. И соседи нич-чего не видели. Как будто мы здесь в игрушки играем. Делать нам больше как будто бы нечего.

— Но у вас есть какие-то мысли на этот счет?

— Мысли? — мужчина вскинул на Гурского глаза и нехорошо улыбнулся. — Мысли-то есть. Но вот только записывать их я бы тебе не советовал…

Он повернулся и ушел к машине.

Адашев вернулся к Элис.

— Пусто там, — сказал он ей. — Никого нет.

— Никого?

— Ну… сидит хозяин один, а больше никого. Они все проверили.

— И что?

— Что… Дай-ка карту еще разок, пожалуйста.

— Вот. — Элис раскрыла сумку и, достав оттуда бумажник, вынула из него телефонную карту.

— Подожди здесь, я пойду Герке позвоню. Гурский нашел телефон-автомат, снял трубку и набрал номер.

— Да, — ответил Герман, — слушаю.

— Это я, — сказал Александр.

— Ну что?

— А ничего. Менты туда вошли, там мужик один, хозяин, видимо, а квартира пустая. Никого там нет. Они и ушли. Соседи ничего не видели, ничего не знают, сказать ничего не могут. Менты решили, что это ложный вызов. Уезжают вон уже.

— Перепрятали.

— Похоже.

— И что делать?

— Петр не звонил?

— Нет. Вообще никто не звонил.

— В смысле?

— Ну… я не знаю… выкуп, мол, гоните… десять миллионов баксов, например.

— Выпиваете? — понимающе спросил Гурский.

— А что делать?

— Тоже верно.

— Слушай, Гурский… ты там рядом стоишь?

— Ну?

— Постой-ка там. Щас мы подъедем.

— Думаешь?

— А чего тут думать-то?! Смотри там, чтобы он не сдриснул никуда.

— Так я же его в лицо не знаю.

— Ну… придумай что-нибудь, стой у парадной и вообще никого не выпускай. Ну, Саша… Мы мигом. Пока. — Герман повесил трубку.

Александр вынул карту из телефона и неспешно пошел назад к дому двенадцать.

Милиция уехала, толпа зевак разбрелась. Элис стояла одна и о чем-то сосредоточенно думала, наморщив лоб.

— Сейчас Герман подъедет, — сказал ей Адашев. — Давай подождем.

— Да, — кивнула она. — А потом?

— Потом? — Он закурил, взглянул на Элис и пожал плечами. — Потом дискотека.

Через четверть часа неподалеку от дома двенадцать по Кирочной улице остановилась белая «восьмерка» с помятым передним крылом. Из автомобиля выбрался ветеринарный доктор Вениамин с саквояжем. Сидевший за рулем Герман нажал на кнопку, запирающую правую дверь, вышел из машины, запер ее и подошел к Адашеву-Гурскому.

— Где это? — спросил Герман.

— Вон, — кивнул Александр на парадную, — справа от подворотни.

— Пошли? — Герман поправил что-то под курткой.

— А как войдем?

— Да уж войдем как-нибудь. Один он там, говоришь?

— Да это не я, менты говорят.

— Тем более.

— Ну пошли…

— Элис, — Герман протянул девушке ключи от машины, — посиди-ка.

— Я пойду.

— Куда?

— С вамы тоже.

— Не валяй дурака.

— Я пойду, — повторила Элис и пошла к парадной.

— По-моему, бороться с этим бессмысленно, — повернулся к Герману Адашев-Гурский.

— Элис! — окликнул девушку Герман. — Ну и куда ты пошла?

Элис остановилась и обернулась, взглянув исподлобья:

— Я пойду вместе, — непреклонно сказала она.

— Хорошо. Только не суйся ни во что. Вчетвером они вошли в парадную, поглядывая на номера квартир, поднялись на третий этаж и остановились у квартиры номер шесть. Глазка на двери не было.

— Ну. А дальше? — ни к кому не обращаясь, тихонько произнес себе под нос доктор Вениамин.

Гурский предостерегающе прижал палец к губам и решительно утопил кнопку звонка. Герман взялся левой рукой за дверную ручку.

За дверью послышались шаги, они приблизились, и мужской голос спросил:

— Кто?

— Откройте, — жестко сказал Гурский, — милиция.

— Так были ведь уже, сколько можно… — донеслось из-за двери.

— Сколько нужно, столько и можно. Открывайте!

— Сейчас…— Раздались звуки отпираемого замка, затем дверь приоткрылась наружу, и в проеме возник невысокий мужчина, которому на вид было где-то под тридцатник.

— Вы кто? — он растерянно взглянул на незнакомцев и попытался было захлопнуть дверь.

Герман дернул дверь на себя и, одновременно толкнув хозяина широко раскрытой ладонью в лицо, зашвырнул его вовнутрь прихожей. Тот мячиком отлетел к противоположной стене, сильно ударился о нее спиной и ошарашено выпучил глаза.

— Вы кто?! — еще раз с трудом выдохнул он и застыл, широко раскрыв рот.

— Жак Ив Кусто… — Герман вынул из-под куртки обрез охотничьего ружья и засунул стволы ему в рот. — Бибикнешь, мозги вышибу. Понял, шоферик? Кивни…

— Тот послушно кивнул.

— Вот и хорошо.

— Давай его в комнату. — Гурский запер за собой входную дверь и прошел в квартиру.

Он заглянул в туалет, ванную, на кухню, затем вошел в большую комнату со скудной обстановкой. Взял стул, поставил его на середину, вынул из брюк узкий кожаный ремень и, обернулся к Герману, держащему за шкирку хозяина дома, не вынимая у того стволов обреза изо рта: