— А? — вопросительно взглянул Александр на Германа.

— Ну… а чего тянуть-то? — тот встал со скамьи. — Только вы все здесь посидите. Мы с Леней вдвоем сходим. Если он не кольнется, мы его опять запрем. А потом, чуть погодя, уже ты, Сань, с ним побеседуешь. Иначе уже. Как бы по-хорошему. Чтобы у нас маневр был — я злой, а ты добрый. А потом опять я.

— Слушай, — улыбнулся вдруг Адашев-Гурский, — а представляешь себе, если Джеки в записке номер квартиры напутала?

— Ну так что ж…— развел руки Герман. — Тогда, значит, промашка вышла. Тоже бывает.

— И он вообще совершенно посторонний человек…

— Не думай об этом. Леня, пошли.

— А вы, Саша, здесь что — работали? — Ве-ня налил себе немного водки.

— Ниггерил. Лет десять назад. Мне во Францию съездить нужно было, а денег ни копейки. Ну, Федор меня и взял «негром». На сезон. С весны по осень. Поребрики лить, памятники ставить, оградки, то-се… Он уже тогда тут бригадиром был, еще при Палыче.

— А Палыч — это кто?

— Владимир Палыч? Ну… Он личность легендарная. Маузер. Он здесь ворон из маузера отстреливал. Это вот все было его хозяйство. Потом передел начался, он погиб. Очень мощная была личность.

— Саша, а… — смущенно взглянула на Гурского Элис. — Здесь туалет — где?

— Туалет? Не хотелось бы говорить банальности, но… здесь туалет везде. Найди кустики какие-нибудь. Или вон, между могилок. Элис тихонько вышла из вагончика. Адашев-Гурский достал сигарету, закурил и задумался.

В вагончик вернулся Герман.

— Что-то ты быстро, — взглянул на него Адашев.

— Леня там его запирает.

— Ну?

— Конечно, никакой он не «левый». У меня и сомнений-то на этот счет не было. Мы его к яме подвели, он в нее заглянул, а там вода на дне. У него ноги и подкосились. Но молчит. Я его туда скинул, а Леня засыпать стал. Ну, тут его и прорвало. «Не губите, — скулит. — Я не при чем. Они у меня комнату снимали». Приехали, мол, в четверг вечером, поздно, с лялькой какой-то. Переночевали и утром рано уехали. А ему, мол, если кому про них скажет, яйца обещали отрезать. Ну, он и запирался перед нами до последнего предела. Я ему, конечно, приложил раза по почкам, чтоб наперед дурку гнать неповадно было. Сказал, мол, не верю, что больше ничего не знает. Но он, когда я ему из ямы выползти позволил, в ногах валялся, клялся, что правду говорит. Я ему еще час времени дал на раздумье. Сказал, что потом закопаю, если не расколется. Он вроде поверил. Герман налил себе водки и выпил. В вагончик вслед за Леней вошел крепкий, широкоплечий, русоволосый молодой мужчина.

— Здорово, — протянул он руку Гурскому и взглянул на Леню. — Кто это у вас там парится?

— Привет, Федя, — Александр пожал его руку

— Да так… — Герман тоже пожал Федору руку. — Придурок один.

— Еще глупей тебя, что ли? — Федор искренне засмеялся.

— Ну, не я же в контейнере сижу, — Герман закурил сигарету.

— Не зарекайся, — Федор присел к столу. — Чего пьете? Говно какое-нибудь?

— Обижаете, уважаемый… — Леня развернул бутылку этикеткой вперед.

— «Дипломат», — чуть прищурясь, прочел Федор. — «Флагман» лучше.

— А вот не скажи, — Леня посолил помидорку. — Я тут выпил «Флагмана» давеча и чуть не отравился.

— Так нечего ведрами-то жрать.

— Ничего подобного. Бутылочку всего.

— Трехлитровую?

Возле бытовки остановился милицейский «уазик». Из него вышел сержант, посмотрел в сторону контейнера с цементом, прислушался и, поднявшись на крыльцо вагончика, вошел внутрь.

— Всем привет, — сказал он. — Кого это вы там заперли?

— Привет, — ответил ему Федор. — Кого надо, того и заперли. Воспитательная мера. В связи с производственной необходимостью. Пить будешь?

Сержант взглянул на бутылки, вздохнул и сказал:

— А то…

— Ну и наливай.

Тот налил себе полстакана водки, выпил и закусил протянутым ему помидором.

— А чего это вы вообще здесь делаете? — взглянул на него Федор.

— Да тут… Дела, короче. Служба. — Сержант дожевал помидор и вышел из вагончика.

— Ну, помогай Бог, — кивнул вслед ему Леня.

«Уазик» газанул — его водитель со скрежетом воткнул передачу, — еще раз газанул и укатил.

— Гер, помоги-ка, — Федор встал и, пройдя в дальний угол вагончика, сбросил кусок мешковины с толстой плиты из белого мрамора. — В багажник ко мне закинуть надо.

— Так мы сами и возьмем, — подошел к нему Леня. — Иди машину открывай.

Федор вышел. Герман с Леней, поднатужившись, подняли плиту, вынесли ее на улицу и подошли к открытому багажнику большого черного внедорожника.

— Присаливай помаленьку, — завел над багажником край плиты Герман.

— Пальцы смотри, — Леня осторожно опустил свой край. — Во-от… и все.

— Герка, у тебя время есть? — закрыл багажник Федор.

— А что?

— Да тут… помочь бы надо. Лень, и ты.

— А как жа я хозяйство-то брошу? — бросил взгляд на вагончик Леня.

— «Как жа», «как жа»… Кончай сейчас-то хоть придуриваться, ты же интеллигентный человек.

— Так нешто кто спорит… — улыбнулся Леня.

— Это он привык перед клиентом под деревенского косить, — обернулся к вышедшему на крыльцо бытовки Адашеву-Гурскому Федор. — Мол, придурок я, какой с меня спрос? А я тоже тут с ним на этом его дурацком языке разговариваю, и в автосервисе, на днях, чисто машинально, по инерции, прошу мне «микелировочку» забацать… Представляешь, — улыбнулся он, — стыд-то какой? На меня как на идиота смотрели.

— Далеко ехать? — поправил браслет часов Герман.

— Да не сильно. Вон, Гурский пока присмотрит.

— Уважа-аемый… — . расшаркался перед .Александром Леня. — Значится, остаетис-ся тута за старшего.

— Да полезай ты, — Федор садился за руль. — Сань, дождись нас.

— Хорошо, — кивнул Гурский и посмотрел в сторону контейнера с цементом.

Вечером, в начале восьмого, Петр Волков остановил свой джип возле дома, над одной из парадных которого висела портативная телекамера. Вышел из машины, подошел к той самой парадной, последовательно нажал две кнопки на панели и повернулся лицом к камере. Замок на двери, щелкнув, открылся.

Он, не торопясь, поднялся по ступеням лестницы на второй этаж, остановился у железной двери одной из квартир и, когда ту открыли, перешагнул порог.

— Здравствуйте, — негромко приветствовал его хозяин и сделал приглашающий жест рукой. — Проходите.

— Я ненадолго, — переступив порог, сказал Петр. — Мне буквально пару слов.

— Проходите, проходите, — повторил хозяин дома. — Чего в дверях-то разговоры разговаривать.

Волков прошел вслед за ним в комнату.

— Присаживайтесь. Чайку, может быть?

— Нет, спасибо, — отказался, усаживаясь в кресло, Волков. — У меня на самом деле времени не так много.

— Ну как знаете, — хозяин сел в кресло, что стояло напротив, у журнального столика, взял в руки чайную чашку вместе с блюдцем и отхлебнул глоток. — А я, с вашего позволения… Не возражаете?

— Бога ради.

— Ну? — Хозяин поднял на гостя взгляд холодных серых глаз.

— В общем, так — обнесли вас… то есть обокрали, двое. Я их взял. Один — залетный, тертый. По замазкам вроде профессионал… в решении квартирных вопросов. Ему с вашей дверью договориться — тьфу. Другой — бычара, из местных. Он этому второму только и нужен-то был потому, что город знает и у него тачка своя есть. А то тот у нас, в Питере, вообще впервые. Откинулся… освободился то есть, чуть ли не пару месяцев назад.

Но стоит за этими двумя — третий. Вот он-то как раз и есть главный. Эти — исполнители. А он не просто наводчик, он весь расклад этот спланировал и всем руководил. И деньги все… ну почти все, какую-то мелочь он им на текущие расходы отстегивал, у него хранятся. Они их еще не делили. Я его… — Волков отвернул манжет и взглянул на часы. — Я его вскорости тоже возьму. Ребята мои сейчас его отслеживают, чтобы тихонько, не привлекая внимания, упаковать.

Значит, так, далее — бабки… то есть деньги ваши, я из него вытряхну, привезу сюда, домой к вам. Я думаю… — он еще раз взглянул на часы, — сегодня еще. Ну и…