Эх, Рас, куда ты вляпался, а?

Соназга и крагера я встретил в трактире. Мы плотно поели, после чего отправились за город на ближайшую речку Сонму, где наняли плот, чтобы спуститься на нём вниз по течению и добраться до моря. Далее морем мы должны были доплыть почти до самого Шаршанга, сойдя на берег в нескольких милях от него в одной довольно крупной деревушке с названием «Сосновка», а уже оттуда — искать могильник. Вообще, от Давура до Шаршанга проложен Имперский Тракт, так что до туда можно было добраться и по суше без проблем, но крагер настойчиво рекомендовал плыть морем. Пускай мы делали заметный крюк в несколько лишних дней пути, если судить по карте, но Альтер заверил нас, что в это время года на море ветер будет дуть почти всё время нам в спины. А ветер, как известно, в отличие от лошадей не устаёт, так что морем мы должны обернуться быстрее. Лошадей с собой мы тоже не взяли — зачем, если за них придётся платить дополнительно, к тому же их нужно будет кормить чем-то на корабле, а в Сосновке с тем же успехом можно купить или арендовать новых.

Если не считать те несколько часов, что мы шли пешком через половину города, чтобы выбраться к речке за городской стеной, то спуск на плоте вниз по течению оказался самым медленным этапом в этом двухнедельном пути. Мы целых четыре дня медленно плыли на нём, Вьяти непрерывно ворчал о неправильности нашего выбора, да и я приуныл за это время, поскольку с речки толком не на что было смотреть — вокруг одни голые поля, потихоньку засеиваемые крестьянами, несколько мелких деревень, да сплошные холмы. Один раз попался лес — хвойный, высокий, чистый и ещё заснеженный в некоторых местах. Те полдня, что мы плыли посреди леса, я тосковал по дому, настолько этот лес напомнил мне его.

Через пару ночей меня припёрло. Я проснулся от того, что у меня жутко разболелась голова. Я кое-как дополз до края плота, после чего меня несколько минут рвало в ледяную воду, а когда отпустило, я внезапно вспомнил слова домового Сани о том, что вскоре я должен буду ощутить Сердце своего нового дома. Это оказалось болезненно первые минуты, мой дар танга снова рывком скакнул вверх, а затем меня отпустило, я встал и выпрямился, как ни в чём не бывало, и посмотрел почти строго на север-запад. Сердце дома полыхало на горизонте словно маяк, указывая мне путь домой, я видел, как оно радостно затрепетало от того, что теперь ему есть ради кого снова биться. Разума, конечно, у него не было, да и не сердце это было, скорее тоже некий артефакт, но я почему-то чувствовал всё то же, что чувствует оно в данный момент, будучи крепко связанным со зданием, где оно расположилось. Грязь, пыль, плесень, прогнившее дерево — чувство было такое, словно я проснулся от долгой спячки и начал выбираться из многолетнего кокона, который окружал меня. Хотелось прокашляться и выплюнуть всю эту пыль, после чего собственными ногтями содрать с себя всю остальную грязь — плесень, мох и прочее, чего там не должно было быть.

Я моргнул — и видение прекратилось, на горизонте исчезло сияние, а странные ощущения пропали, словно их и не было. Осталось только ощущение на самой границе сознания, что кто-то наблюдает за мной в готовности позвать к себе, когда я захочу найти его. Словно я знал, что меня дома кто-то ждёт. Вот только это здание я ещё не мог называть своим домом, да и тот, кто меня ждёт — не человек. Жаль.

Я несколько опасался спрашивать своих друзей о том, кто такие Кардод Матрикураччи и Юкуриус Бельв. Ну, если с первым более-менее было всё понятно, мужик сам по себе двинутый на голову, то вот второй вообще хрен знает кто. К тому же, как мне казалось, начни я расспрашивать о подобных людях в ненадёжных местах, где тот же Кардод может следить за мной вот из-под того куста на берегу речки, то мне точно после этого будет плохо, да и владелец плота, плывший вместе с нами, не внушал доверия. Уж больно часто он бросает странные взгляды на мою перевязанную шею. Надо будет кровью повязку, что ли, пропитать, чтобы всё выглядело ещё логичней.

За четыре дня мы добрались до моря, высадившись в каком-то не особо крупном городе с портом. Что за город — без понятия, местную географию я знал очень плохо, да и интерес у меня к этому пропал. Ну да, город, ну да, первый час тёплое по сравнению с речкой море меня завораживало, но больше здесь не на что было смотреть. Торговых путей почти нет, только небольшой перевалочный пункт для редких кораблей из Шаршанга или Аттука, пробравшихся через Молдурский Риф и решивших передохнуть перед оставшейся частью пути да починить корпус корабля на местной верфи.

— Что за Молдурский Риф? — поинтересовался я у Вьяти, когда он упомянул его в разговоре.

— Цепь подводных скал и коралловых рифов под водой от Аттского полуострова и до большой земли, — с готовностью, словно весь день ждал этого, ответил за него Альтер. Вьяти даже и не подумал начинать отвечать мне — зачем? — Эти скалы очень опасны, из-под воды показываются только в новолуние, да при сильной качке на море, а так почти везде утоплены на добрую сажень под воду. По большей части, мелкие кораблики вроде нашего плота проплывают без напрягов, но плот в море — сам понимаешь. Проще самому, ручками да ножками доплыть, чем на плоту. А большие корабли вроде того, на котором мы дальше поплывём, ходят только вдоль берега, там с нашей стороны пролив есть безопасный. Но он узкий и длинный как фиг знает что, так что в шторм никто не сунется туда, слишком опасно, запросто снесёт с курса в сторону на саженей пять — считай, каюк кораблику, скалы острее бритвы!

— А я говорил, что на лошадях лучше! — упрекнул его соназг, увидев, как я скис.

— Да нормально проплывём, не трясись! — крагер хлопнул меня по плечу. — Я же моряк, все крагеры — моряки! Со мной не утонете, к тому же весной все тучи идут на Давур да Ролдерог с Серого моря, так что проскочим как миленькие, ни один дождик не замочит!

Он меня более-менее успокоил, поскольку доля истины в его словах действительно была. Все крагеры — моряки по своей природе, несколько тысяч лет назад они вообще в воде жили словно действительно крабы там какие, только дышащие воздухом, ну и разговаривающие. Но я на всякий случай зашёл в местную часовню перед отплытием и помолился Цейрину о том, чтобы тот сохранил нас в этом пути. Поскольку тот как обычно не ответил (я вообще сомневаюсь, что теперь он когда-нибудь ответит мне, носящему Знак его злейшего врага), я ещё помолился на всякий случай Аусте, одному из богов расы Бод, Богу Воды за то, чтобы море было благосклонно к нам. И вознёс третью, последнюю молитву Гароналютхре, богу крагеров, чтобы тот благословил древесину, из которой был построен наш корабль. Из всех троих, как я был уверен, ответит только последний. Цейрин отвернулся от меня, а я от него. А Ауста вообще считался уже пару веков мёртвым, поскольку оставшиеся в живых Бод дружно перестали поклоняться своим богам, уничтожили все свои храмы и святилища, а так же прописанные в книгах догматы и многое другое, что так или иначе было связано хоть с одним из их богов. Чужим богам Бод не поклонялись никогда. Они объявили всю религию и магию чушью, только вводящую всех в заблуждение и вредящую научному прогрессу, а так же что-то там доказали в своих научных трактатах. Они с готовностью демонстрировали свои выводы и открытия всем желающим, кто к ним приходил с миром и желанием отказаться от веры, да только кроме Бод никто больше не мог понять их научных трудов. Слишком сложно даже для передовых учёных любого из мировых государств. Но весь мир считал их дураками, чудаками и глупцами, так как повсюду были свидетельства существования магии и богов, как же можно утверждать, что всё это не реально? И не будь Бод так сильны в науке и изобретательстве, их бы давно всех истребили как еретиков. Собственно, в последней войне под шумок их и так многих перебили, задавив их изобретения и оружие множеством трупов обычных солдат. Численность войск всегда является главным преимуществом в войне.