Это были сильные примитивные воины, а не те, у которых естественные страсти были ослаблены наследственной болезнью нервов и ума.

– Он хочет меня, – сказала Иезабель. – Разве он не красив?

Леди Барбара почти с гневом посмотрела на девушку, но вдруг вспомнила, что Иезабель совершенно неопытна, и не представляет себе своей судьбы, которая может ожидать ее на земле северных мидиан.

В своем примитивном религиозном фанатизме южные мидиане отрицали даже самые очевидные фазы воспроизведения потомства. Это было абсолютно запрещено, и часто матери убивали своих новорожденных, чтобы скрыть последствия греха.

– Бедная маленькая Иезабель, – сказала леди Барбара.

– Что ты имеешь в виду, Барбара? – спросила девушка. – Разве ты не счастлива, что этот красивый мужчина хочет меня?

– Послушай, Иезабель! – проговорила леди Барбара. – Ты знаешь, что я твой друг, не так ли?

– Ты мой единственный друг! – ответила девушка. – Ты единственная, которую я люблю!

– Тогда верь мне, когда я скажу тебе, что ты должна убить себя, как я убью себя, если нам не удастся спастись от этих людей.

– Почему? – спросила Иезабель. – Разве они не красивы?

– Позабудь об их красоте, – ответила леди Барбара, – но никогда не забывай о том, что я сказала тебе.

– Сейчас мне стало страшно, – сказала Иезабель.

– Слава богу! – воскликнула англичанка. Северные мидиане шагали свободно, без всякой дисциплины. Они оказались очень говорливыми людьми. Их споры и речи были бесконечными и длинными. Иногда они так горячо спорили по какому-либо вопросу или со всей страстью слушали длинную витиеватую речь оратора, что забывали о своих пленниках, которые оказывались то среди них, то впереди, то сзади.

Этого только, казалось, и ждала леди Барбара.

– Пора, – прошептала она. – Они не смотрят. Она остановилась и обернулась назад. Они были среди деревьев, в лесу, где можно было найти убежище. Смит и Иезабель тоже остановились. Минуту все трое стояли молча, не дыша, наблюдая за удалявшимися фигурами их захватчиков.

– Бежим, – прошептала леди Барбара, – бежим в разные стороны, встретимся вновь у подножия этой скалы.

Что побудило леди Барбару предложить им разделиться, Лафайэт Смит не понял.

Ему это показалось глупым и ненужным решением. Но так как он верил в практический ум леди Барбары больше, чем в свой, то он не высказал сомнений, хотя принял ее план, мысленно сделав оговорку, которой объяснял последующие действия.

Англичанка побежала в юго-восточном направлении, Иезабель, подчиняясь приказанию ее подруги – в юго-западном. Смит, оглянувшись, убедился, что их исчезновение не замечено, какое-то мгновение он колебался, в каком направлении бежать. Мысль о том, что он еще является защитником девушек охватила его, несмотря на неудачные обстоятельства, которые свели на нет все его усилия.

И тут он понял, что защищать их обеих будет еще труднее, так как они побежали в разных направлениях.

Однако, он скоро сделал выбор, хотя это сделать было нелегко. Иезабель была в своих краях. Пленение ее северными мидианами не очень огорчало ее. Она знала, что ей не будет хуже среди них.

С другой стороны, леди Барбара была из другого мира, его мира, и он слышал, как она сказала, что предпочитает смерть жизни среди этих дикарей. Следовательно, его долг был идти и защищать леди Барбару.

Итак, он позволил Иезабель идти одной к скале, а сам последовал за англичанкой в направлении озера Чиннерет.

Леди Барбара Коллис бежала до тех пор, пока совсем не выбилась из сил. Несколько минут ей казалось, что она отчетливо слышит топот ног за спиной. Обезумевшая от отчаяния, она вытащила из кармана нож и открыла на ходу лезвие.

«Интересно, – думала она, – смогу ли я убить себя таким неподходящим оружием?»

Она была уверена, что сможет нанести смертельный или выводящий из строя удар своему преследователю. Мысль о самоубийстве вызывала в ней протест. Она должна защитить себя. Она остановилась и круто повернулась. Маленький нож был сжат в руке – настоящая тигрица, загнанная в западню.

Когда же она увидела Лафайэта Смита, бежавшего к ней, то вдруг ослабела и упала на землю, потом села, прислонившись спиной к стволу дерева. Лафайэт Смит, тяжело дыша, подошел и сел рядом с ней, никто не произнес ни слова.

Леди Барбара первой обрела дар речи.

– Я ведь сказала, что мы должны бежать в разные стороны, – напомнила она ему.

– Я не мог оставить вас одну, – ответил он.

– А как же Иезабель? Вы оставили ее одну?

– Я же не мог идти за обеими, – возразил он ей. – Я знаю, что Иезабель у себя дома. Для вас побег означает значительно больше, чем для нее.

Она покачала головой.

– Плен значит одно и то же для нас обеих, – сказала она. – Но из нас двоих я могла бы позаботиться о себе лучше, чем Иезабель. Она не понимает, в чем заключена для нее опасность.

– Тем не менее, – настаивал он, – для вас это наиболее важно. У вас есть родственники и друзья, которые думают и заботятся о вас. А у бедной маленькой Иезабель есть только одна подруга – вы. Я могу тоже считать себя ее другом, а мне бы этого хотелось.

– Я представляю себе, что мы трое, такие совершенно непохожие, являемся самым тесным объединением друзей в мире, – ответила она и слабо улыбнулась.

– «Союз одиноких друзей», – предложил он. – Возможно, сейчас нам нужно провести заседание руководителей и решить, что мы будем делать дальше, чтобы защитить интересы пайщиков? А как вы считаете? Я вношу предложение двинуться дальше.

– Я поддерживаю ваше предложение.

С этими словами девушка поднялась на ноги.

– Вы ведь ужасно устали, не так ли? – спросил он. – Но я думаю, что единственное, что нам сейчас надо сделать, так это уйти как можно дальше с земли северных мидиан. Наверняка, они попытаются захватить нас снова, как только обнаружат наше исчезновение.

– Если только мы сумеем найти место, где сможем укрыться до темноты, – проговорила она. – Потом мы возвратимся к скалам под покровом ночи и поищем Иезабель и место, где она и я думали подняться вверх из кратера.

– Этот лес настолько редок, что тут невозможно найти никакого укрытия. Мы должны искать другое.

– Возможно, мы сможем найти его около озера, – сказала леди Барбара. – Мы должны отправиться туда как можно быстрее.

Они прошли значительное расстояние в молчании, каждый был погружен в собственные мысли. Отсутствие преследования немного подняло их дух.

– Знаете, – вдруг сказал он, – я не могу не думать, что мы все-таки благополучно выберемся из этого положения в конце концов.

– Что это был за кошмар! Невозможно себе представить, что все это случилось со мной. Я не могу забыть Дзобаба.

Впервые между ними было упомянуто о трагедии в южной деревне.

– Вы не должны позволять себе думать об этом, – сказал он. – Вы сделали то единственное, что было возможно при таких обстоятельствах. Если бы вы не сделали этого, вас и Иезабель снова захватили бы в плен, а вы знаете, что бы это означало.

– Но я убила человека, – сказала она.

В ее голосе послышалась нотка страха.

– Я тоже убил одного человека, – напомнил он ей. – Но я не сожалею об этом, хотя тоже никогда никого не убивал. Если бы я не стрелял так ужасно плохо, то убил бы еще одного сегодня, а может быть, и нескольких. Жаль, что я не смог. Это следовало сделать. Как странно устроен мир, – продолжал он после минутного молчания. – Я всегда считал себя хорошо образованным и всегда думал, что вполне приспособлен ко всем превратностям жизни. Оно так и было бы, если бы я жил в спокойном окружении студенческого городка. Но когда я оказался вне его, то показался себе совершенно беспомощным. Я сожалел о тех юношах, которые тратили время на стрельбу и охоту. Мужчины, которые хвастались своей меткой стрельбой, вызывали у меня только презрение, а теперь за двадцать четыре часа я бы отдал все свое образование вместе с другими достоинствами за умение стрелять.