— Сэй Смит, ты сбил человека своим автомобилем, или грузомобилем, или как там ты его называешь.

Брайана Смита начала бить дрожь.

— Меня наказывали разве что штрафом за неправильную парковку, — заверещал он, — а вот теперь я сбил самого знаменитого писателя в нашем штате! Мои собаки подрались…

— Твоя ложь меня не злит в отличие от страха, который заставляет тебя лгать. Заткнись.

Брайан Смит заткнулся. Лицо его бледнело все сильнее.

— Ты был один, когда сбил его, — продолжил Роланд. — Здесь никого не было, кроме тебя и писателя. Ты понимаешь?

— Я был один. Мистер, вы — приходящий?

— Кто я, не важно. Ты подошел к нему и увидел, что он все еще жив.

— Все еще жив, — повторил Смит. — Честное слово, я не хотел причинить ему вреда.

— Он заговорил с тобой. Поэтому ты и понял, что он жив.

— Да! — Смит улыбнулся. Потом нахмурился. — Что он сказал?

— Ты не запомнил. От волнения и испуга.

— От волнения и испуга. Волнение и испуг. Да, я переволновался и испугался.

— Теперь поезжай. По пути проснешься, мало-помалу. И когда доберешься до жилого дома или магазина, остановишься и скажешь, что на дороге лежит сбитый тобой человек. Который нуждается в помощи. Повтори и не ошибись.

— Уехать отсюда. — Его руки гладили руль, словно ему хотелось без промедления тронуться в путь. Роланд предположил, что так оно и есть. — Проснуться, мало-помалу. Добравшись до жилого дома или магазина, сказать им, что Стивен Кинг, сбитый автомобилем, лежит на обочине дороги и нуждается в помощи. Я знаю, что он еще жив, потому что он говорил со мной. Это был несчастный случай. — Он помолчал. — Моей вины тут нет. Он шел по проезжей части. — Пауза. — Вероятно.

Важно ли мне, на кого ляжет вина за случившееся? — спросил себя Роланд. И решил, что нет. В любом случае Кинг вернется к истории Темной Башни. И Роланд очень надеялся, что вину возложат именно на Кинга, потому что винить прежде всего следовало его. Нечего ему тут было делать.

— Теперь поезжай, — сказал он Брайану Смиту. — Не хочу тебя больше видеть.

Смит завел двигатель с видом безмерного облегчения. Роланд даже не стал смотреть ему вслед. Он подошел к миссис Тассенбаум и упал на колени рядом с ней. Ыш сидел у головы Джейка, молчал, теперь понимая, что его вой более не услышит тот, по кому он скорбел. Произошло то, чего стрелок больше всего боялся. Пока он говорил с двумя мужчинами, которых терпеть не мог, мальчик, которого он любил больше других, больше, чем кого бы то ни было в своей жизни, даже Сюзан Дельгадо, покинул его во второй раз. Джейк умер.

— Он говорил с тобой. — Роланд взял Джейка на руки и начал нежно покачивать из стороны в сторону. Рисы позвякивали в сумке, что висела на плече у мальчика. Роланд уже чувствовал, как холодеет тело.

— Да, — кивнула Айрин.

— Что он сказал?

— Сказал, что я должна вернуться сюда за тобой, «после того, как здесь все закончится». Это его слова. И еще сказал: «Передай моему отцу, что я его люблю».

Из горла Роланда вырвался сдавленный горестный звук. Ему вспомнился Федик, тот самый момент, когда они переступили порог нью-йоркской двери. «Хайл, отец», — приветствовал его Джейк. И тогда Роланд прижимал мальчика к груди. Только мог слышать гулкое биение его сердца. И отдал бы все, чтобы вновь услышать эти удары.

— Он сказал и кое-что еще, но есть у нас сейчас время на разговоры, учитывая, что я смогу все рассказать позже?

Роланд сразу понял, о чем она. Брайан Смит и Стивен Кинг могли рассказать полиции очень простую историю. В ней не было места ни долговязому, закаленному в путешествиях мужчине с большим револьвером, ни женщине с седеющими волосами, ни тем более мертвому мальчику с сумкой на плече, в которой лежали тарелки с заостренной кромкой, и заткнутым за пояс пистолетом-пулеметом.

Один вопрос, впрочем, оставался: вернется женщина или нет. Она была не первым человеком, который под его влиянием делал нечто, ранее ему несвойственное, но стрелок знал, что отношение ее может разительно перемениться, как только она окажется наедине со своими мыслями. И не имело никакого смысла брать с нее клятву верности: Ты обещаешь вернуться сюда, сэй? Клянешься на остановившемся сердце этого мальчика? Принося клятву, она могла подписаться под каждым своим словом, но передумать за первым же поворотом.

И однако он не попросил магазинщика отвезти их на Тэтлбек-лейн, хотя была такая возможность. И не поменял женщину на старика, который косил траву около дома писателя.

— Позже так позже, — согласился он. — А теперь поторопись. Если по какой-то причине ты сочтешь, что не сможешь сюда вернуться, я не буду держать на тебя зла.

— А куда вы пойдете один? — спросила она. — У кого спросите, куда идти? Это же не ваш мир. Так?

Роланд вопрос проигнорировал.

— Если здесь еще будут люди, когда ты вернешься первый раз… стражи порядка, охранники, синерубашечники… не знаю, как вы их называете, проедешь мимо, не останавливаясь. Вернешься через полчаса. Увидев их, опять проедешь мимо. Так и катайся, пока они не уедут.

— Могут они заметить, что я езжу взад-вперед?

— Не знаю. — Стрелок пожал плечами. — Могут?

Она задумалась, едва не улыбнулась.

— Здешние копы? Скорее нет, чем да.

Он кивнул, принимая ее суждение.

— Когда ты увидишь, что посторонних нет, остановись. Ты меня не увидишь, но я увижу тебя. Я буду ждать до темноты. Если ты не появишься, уйду.

— Я приеду за тобой, но не на этой жалкой пародии на пикап. Я приеду на «мерседес-бенц S600». — Последнюю фразу она произнесла не без гордости.

Роланд понятия не имел, что такое «мерседес-бендз», но кивнул, будто знал.

— Поезжай. Поговорим позже, после твоего возвращения.

Если ты вернешься, — подумал он.

— Думаю, вам это понадобится. — Она сунула револьвер в кобуру.

— Спасибо, сэй.

— Не за что.

Он наблюдал, как она идет к старому пикапу (который, по разумению Роланда, очень даже ей понравился, несмотря на доставшиеся ему пренебрежительные эпитеты), села за руль. И в этот самый момент он вдруг понял, что ему кое-что нужно, и это кое-что могло быть в кузове пикапа.

— Подожди! — крикнул он.

Миссис Тассенбаум уже взялась за ключ зажигания. Теперь убрала руку и вопросительно посмотрела на стрелка. Роланд осторожно положил Джейка на землю, под которой ему вскорости предстояло лежать (собственно, эта мысль и заставила его остановить женщину), и поднялся. Поморщился, положив руку на бедро, но только по привычке. Боли не было.

— Что? — спросила она, когда он подошел. — Если я сейчас не уеду…

Для него на тот момент не имело значения, уедет она вообще или нет.

— Да. Знаю.

Он заглянул в кузов. Там валялись какие-то инструменты и стояло что-то прямоугольное, накрытое синим брезентом. Края брезента подоткнули под прямоугольный предмет, чтобы его не сдуло ветром. Освободив брезент, Роланд увидел восемь или десять ящиков, сделанных из жесткой бумаги, которую Эдди называл «кард-тоном». Ящики сдвинули вместе, вот и получилась прямоугольная конструкция. Картинки на кард-тоне подсказали стрелку, в ящиках — пиво. Но содержимое ящиков его совершенно не интересовало. С тем же успехом в них могла лежать взрывчатка.

Пришел он за брезентом.

Отступил от пикапа, держа его в руках.

— Теперь можешь ехать.

Она вновь взялась за ключ, который запускал двигатель, но не сразу повернула его.

— Сэр, я сожалею о вашей утрате. Хотела сказать вам об этом. Я вижу, как много значил для вас мальчик.

Роланд Дискейн склонил голову и ничего не сказал.

Айрин Тассенбаум еще несколько мгновений смотрела на него, напоминая себе, что иной раз лучше молчать, чем говорить, потом завела двигатель и захлопнула дверцу. Он наблюдал, как она выехала на асфальт (педалью сцепления уже пользовалась легко и уверенно) и резко развернулась, чтобы поехать на север к Ист-Стоунэму.