После второго полета «Вояжера» в 80–х все стали склоняться ко второй версии объяснения «внутреннего тепла» — «Модели текучести гелия» — из- за теплового избытка, излучаемого Сатурном. Однако, по причине сравнительно небольшой массы планеты (в 30 раз меньше земной), только третья версия — массированный внутренний радиоактивный распад — могла бы дать реальное объяснение еще более странному инфракрасному излучению Урана и Нептуна. При этом во всех трех объяснениях возникают серьезные трудности, если речь идет о планетах легче Юпитера.

Во время первого полета «Вояжера» к Урану и Нептуну его оборудование зафиксировало едва различимый (но все же заметный) «инфракрасный избыток» Урана, составлявший от 1,14 до 1. У Нептуна же, который, в сущности, является планетой- близнецом Урана, отношение внутреннего тепла к получаемому солнечному свету составляло, как ни удивительно, три к одному.

Однако проводившиеся одновременно с этим гравиметрические измерения доплеровского эффекта не обнаружили аномального скопления тяжелых элементов возле ядер этих планет. Хотя именно это было бы необходимо, если бы наблюдаемый избыток инфракрасного излучения был на самом деле вызван концентрацией радиоактивных элементов внутри планет.

Будучи не в силах доказать модель радиоактивного распада, физики занялись поисками альтернативных объяснений избыточного выделения энергии Ураном. Вскоре они увлеклись одной из черт, которая выделяла Уран из ряда других тел Солнечной системы, — его ярко выраженный «осевой наклон».

В сравнении с другими планетами нашей системы, Уран имеет «отклонение» (технический термин) около 98° плоскости своей орбиты относительно Солнца. Нептун в этом смысле «более нормальный» — около 30°. (Для сравнения) отклонение Земли составляет около 23,5°.) Это приводит к новой версии, «модели последней коллизии». В соответствии с ней, задолго до своего формирования Уран в силу неизвестных причин столкнулся с другим крупным объектом, возможно, со странствующей малой планетой. По теории, это, в дополнение к уже имеющейся на планете ситуации, могло значительно увеличить количество в геологическом смысле «новейшей» внутренней энергии Урана, повышая внутреннюю температуру до определенного значения. Эта модель доказывает, что повышенная температура в Уране, вызванная крупной космической коллизией, могла вызвать существующее в настоящем избыточное инфракрасное излучение, что и было отмечено «Вояжером» в 1986 году.

К сожалению, и в этой модели быстро обнаружились «узкие» места. Во–первых, Уран излучает всего лишь «немного больше единицы» (больше исходящей, чем поглощаемой энергии) на том расстоянии, на котором он находится т Солнца, в то время как Нептун излучает почти в три раза больше энергии, чем получает от Солнца. Если для сравнения «уравнять» эти планеты (т. е. если принять во внимание их различные расстояния от Солнца), их абсолютное внутреннее излучение энергии «немного больше единицы», то есть почти одинаково. Если бы модель последней коллизии была верна, Уран должен бы был излучать намного больше энергии, чем Нептун. Фактически же разницы почти нет. Если малая планета, астероид или еще больший по размеру объект относительно недавно столкнулся с Ураном, причиной избыточного тепла планеты послужило явно не это.

Хогленд предположил, что может существовать внешняя причина аномальной теплоотдачи. Возможно, это то, что вызывает приливы энергии на широте 19,5°. Но что может быть источником этого загадочного избытка, объяснение которого не укладывается в рамки обычных объяснений и подтверждает мистические геометрические правила?

Здесь Хогленд и Торан столкнулись с дилеммой. Они уже сделали ряд несомненно важных наблюдений и нашли важные связи, требующие тщательного исследования — но в каком контексте? Этого было недостаточно, чтобы доказать, что руины Сидонии сообщают знание тетраэдральной геометрии и что эта геометрия, вероятно, отражает определенные физические эффекты вращающихся тел Солнечной системы. Должна иметься последовательная модель механизма, который управлял бы всеми наблюдаемыми планетарными приливами энергии и аномальной теплоотдачей. Само их местоположение подразумевало, что существует основная физика, вызывающая приливы энергии.

Есть прекрасное природное объяснение «аномальной энергии», возникающей у небесных тел — к сожалению, более столетия ученые его всерьез не рассматривали. Хогленд обнаружил, что идея о том, что «силы», такие как сила тяжести или магнетизм, могут быть выражены геометрически, становилась достаточно популярной в современной математике. Приняв это к сведению, он обратился к физическим теориям начала XIX века и выяснил, что сам отец современной физики Джеймс Кларк Максвелл иногда занимался уравнениями, которые, по- видимому, соответствуют тому, что Торан и Хогленд наблюдали на других планетах. Максвелл постоянно доказывал, что единственный путь решения определенной физической проблемы — это принятие во внимание такого феномена, как трехмерное «отражение» объектов, существующих в пространствах большей размерности. После смерти Максвелла это большеразмерное, или «скалярное», слагаемое было удалено из уравнений Оливером Хевисайдом, а получившиеся в результате этого «классические уравнения Максвелла» легли в основу современных моделей электромагнитных сил. Но если оригинальные работы Максвелла были верны, даже в урезанном виде, это означает, что его оригинальная концепция могла бы объяснить различные планетарные феномены, наблюдаемые Хоглендом и Тораном. Хогленд приступил к более пристальному изучению этой первой модели «гиперпространственной физики».

Хогленд выяснил, что некоторые современные математики уже начали геометрическое моделирование этих возможных величин. Известные топологи (в частности, выдающийся геометр Г. С. М. Коксетер) проделали большую работу по отображению пространственных свойств вращающейся «гиперсферы» — сферы, которая существует в более сложном, чем обычное трехмерное, пространственном измерении. Загадочная математика, описывающая эту «гиперсферу» и множественные связанные с ней пространственные измерения, является столь сложной, что доступна пониманию только математиков–профессионалов. При этом намного легче определить и предугадать характерные черты этой многомерной физики, их отражение в нашем трехмерном мире. Уравнения Коксетера предсказали, что такая фигура, если бы она вращалась, создавала бы в трехмерной геометрии сферы возмущения (как раз такие, как наблюдаемая динамика «Большого красного пятна» на Юпитере), причем на характерной широте — 19,5°.

Именно это и отмечали Хогленд и Торан в своих наблюдениях вращающихся планет Солнечной системы и их спутников. Если эти наблюдения действительно были связаны с пространственными свойствами «вращающейся гиперсферы», это означало не только то, что вращающиеся планеты существуют в многомерных, более сложных размерностях пространства, но также и то, что эта новая физика в потенциале может обеспечить безгранично большие объемы энергии, управляющей наблюдаемой динамикой атмосферы, внутренним движением жидкости, геологическими «приливами» на поверхности планет — всем! В конце концов, даже самой «жизнью»…

Фундаментальным камнем гиперпространственной физической модели является представление о том, что эти «более высокие» размерности пространства не просто существуют, но и лежат в основе того, на что опирается вся наша трехмерная действительность. Более того, все в наблюдаемом трехмерном мире на самом деле управляется математически моделируемой «информационной передачей» от этих более сложных размерностей. Эта «информационная передача» может быть просто результатом изменений в геометрии взаимосвязанных систем, скажем, изменением в орбитальных параметрах планет, таких как Юпитер или Земля. Поскольку мы ограничены в своем восприятии трехмерностью мира, в котором живем, мы не можем «увидеть» эти более высокие размерности. Однако мы можем увидеть (и измерить) изменения в этих более высоких размерностях, которые одновременно проецируются на нашу реальность. Изменения в геометрии высоких размерностей воспринимаются в нашей трехмерной реальности как «выделение энергии» — наподобие разных планетарных энергетических «приливов», о которых шла речь выше. Следовательно, вопреки постулатам Эйнштейна, гиперпространственная модель безоговорочно утверждает, и фактически это данность: мгновенное «действие на расстоянии» в нашем мире несомненно возможно, и причина этому — пространственная информационная передача. Модель прогнозирует, что эффекты «причины», какой бы она ни была в наших трех измерениях, в воспринимаемом нами мире могут ощущаться поддающимся измерению и прогнозированию образом со скоростью несоизмеримо большей, чем скорость света. Вселенная совершает это, казалось бы, невозможное движение посредством трансформации и передачи информации (как иной «энергии») через «гиперпространство», т. е. эти более высокие размерности пространства. В знакомых нам трех измерениях эта информация/энергия затем преобразовывается в известные формы энергии, такие как свет, тепло и даже тяжесть.