— В общем, да, но это еще не все. Если честно, я пыталась заколдовать Романа. Чары на него навести, чтобы он покорился и отдал то, что мне нужно. А колдовство подействовало наоборот и привязало меня к нему. Я сама толком не поняла, как это вышло. — Морщусь от одного воспоминания, почесывая нос. — Клянусь, я только потому так себя вела! Мной управляла магия, на самом деле все это творила не я… По крайней мере, не совсем я. Знаю, звучит бредово. Это сложно объяснить. Меня как будто вынуждала какая-то посторонняя сила.

Хейвен выгибает бровь, склонив голову к плечу, и говорит с недоброй усмешкой:

— Чары? Ты серьезно предлагаешь мне в это поверить?

Киваю, не отводя глаз. Я готова во всем признаться, чего бы это ни стоило, лишь бы Хейвен снова начала мне доверять. Но не в коридоре же говорить о таких вещах!

— Слушай, может, я?…

Жестом показываю, чтобы она впустила меня в комнату.

Хейвен хмурится, щурит глаза, долго думает и наконец открывает дверь чуть шире — мне едва протиснуться.

— Имей в виду, если что, я тебя по стенке размажу, опомниться не успеешь…

— Да успокойся ты! — Плюхаюсь на кровать, совсем как раньше, хотя, наверное, как раньше уже не будет. — Честное слово, я сегодня не в настроении драться. И не только сегодня, я вообще не собираюсь больше на тебя нападать. Я бы хотела, чтобы мы снова стали друзьями, а если это никак не получится, согласна на перемирие.

Хейвен прислоняется к туалетному столику, скрестив руки на груди, затянутой в черный кожаный корсет поверх кружевного платья в старинном стиле.

— Извини, Эвер, после всего, что было, помириться не так-то просто. У меня нет причин тебе доверять.

С тяжелым вздохом разглаживаю ладонью покрывало в цветочек. Странно, что Хейвен до сих пор его не сменила.

— Я все понимаю, только… — Помолчав, встряхиваю головой и начинаю снова. — Мне на самом деле грустно, что все так вышло. Я скучаю по тебе, по нашей дружбе. Ужасно сознавать, что это отчасти по моей вине.

— Отчасти?! — вскидывается Хейвен. — Извини, тебе не кажется, что точнее было бы признать — все вышло по твоей вине, целиком и полностью?

Я смотрю ей прямо в глаза.

— Хорошо, признаю — большей частью по моей вине, хотя и не полностью. Не в том дело. Хейвен, мне не нравится Роман, и у меня есть на то причины, однако я понимаю, он твой друг. Что бы я ни говорила, твое отношение к нему не изменится, я и пробовать не буду. Знаю, тебе трудно поверить, особенно после того, что ты видела в тот вечер, но… В общем, как я уже сказала, это была не я.

— Ну конечно, это были гадкие, нехорошие чары.

Гримаса Хейвен меня не останавливает.

— Понимаю, ты считаешь, что мой рассказ — чистый бред, но уж ты-то должна знать, что самые бредовые вещи часто оказываются правдой.

Хейвен рассеянно кривит губы — верный признак, что она всерьез задумалась над моими словами.

— Нам с тобой нечего делить. Я не намерена мешать твоему счастью. И, как бы все ни выглядело со стороны, я никогда не стану отбивать у тебя парня. Надеюсь, мы все-таки сможем когда-нибудь вернуть нашу дружбу. Знаю, как прежде уже не будет. Глупо было бы этого ожидать после всего случившегося. И потом, ты сильно занята на работе, Да еще тебе нужно время для общения с этими… ну, другими бессмертными…

В упор не помню, как их зовут.

— Рейф, Мина и Марко, — с досадой подсказывает Хейвен.

— Ага, с ними. Но уже меньше месяца осталось до начала учебного года, и Майлз скоро вернется. Может, ну, не каждый день, если тебе не захочется, так хотя бы изредка мы будем собираться вместе на большой перемене, как раньше?

— Перемирие на время завтрака, так, что ли?

Хейвен смотрит мне в лицо, а в ее глазах, Как в калейдоскопе, танцуют черепаховые узоры.

— Нет, перемирие действует в любое время! Просто хорошо бы иногда оно включало и совместные завтраки.

Хейвен хмурится, терзая заусенец. Я знаю, что это только для виду. У бессмертных не бывает заусенцев. Лишь предлог, чтобы не смотреть на меня, заставить помучиться, пока она обдумывает мои слова.

— Как прежде точно не будет, — говорит Хейвен наконец, подняв на меня глаза. — И не только из-за той истории с Романом — хотя история, что и говорить, мерзкая. На самом деле мы не можем вернуться к прошлому, потому что я изменилась — и мне это нравится! Не хочу становиться такой, как раньше. Жалкой, вечно ноющей неудачницей.

— Ты никогда не была жалкой, и неудачницей тоже не была. Ну, поныть иногда случалось…

Хейвен отмахивается.

— И вообще, многое поменялось. Вряд ли я смогу об этом забыть.

Киваю в ответ. Это я и сама понимаю, а все-таки надеюсь, что она сможет.

— Пойми меня правильно, Эвер: хотя Миса, Рейф и Марко классные ребята, у нас не так уж много общего, кроме бессмертия и работы в магазине Романа. У нас разное прошлое. Они и слыхом не слыхали о моих любимых рок-группах, а меня это дико бесит.

Снова киваю: мол, как же, как же, я тебя очень хорошо понимаю.

— Правда, у меня и с тобой общего не намного больше, а все-таки мне всегда казалось, что ты, если и не совсем разделяешь мою точку зрения, то, по крайней мере, принимаешь меня такой, какая я есть, не осуждаешь… Это очень много для меня значило. Ну… В общем, что-то значило.

Молчу, жду продолжения. Видно же, что Хейвен еще далеко не все высказала.

— Так что я тоже по тебе скучала. — Прибавляет, пожав плечами: — Приятно было бы сохранить хоть одну подругу на предстоящую вечность. А Майлза точно нельзя обратить в бессмертного?

— Нет! — выпаливаю я, и только потом соображаю, что Хейвен шутит.

— Фу, ну что ты всегда такая серьезная? — хохочет она и шлепается в леопардовое кресло в вихре блестящей кожи и кружев. Расправив пышную юбку, подпирает голову рукой. — А как бы это способствовало его театральной карьере! Он бы все лучшие роли себе забрал.

— Надолго ли? — возражаю я. — Даже в Голливуде рано или поздно начнут замечать, что он с восемнадцати лет ни на день не постарел.

— Дику Кларку это не мешает.

Озадаченно сдвигаю брови. Понятия не имею, кто это такой.

— «Старейший подросток Америки»? «Новый год с Диком Кларком»?

Пожимаю плечами. Мне это ничего не говорит.

— Ладно, проехали. Короче, у меня есть теория, что таких, как мы, гораздо больше, чем кажется. Актеры, супермодели… Ну серьезно, как ты объяснишь?

— Мало ли. Удача, хорошие гены, пластическая хирургия и много-много фотошопа, — смеюсь я.

— Скажу тебе по секрету: Роман не очень-то щедр на подробности. Он довольно скрытный.

Да что ты!..

— Однажды я его спросила, сколько еще таких, как мы, и сколько народу он сам обратил. Так он отвернулся и пробубнил какую-то чушь, типа — это только ему знать, а другие пусть сами догадываются. Как я ни канючила, больше ничего не добилась. Бубнил одно и то же, я разозлилась и отстала.

— Он так сказал? — переспрашиваю я, не вполне успешно стараясь скрыть тревогу. — Только ему знать, а другие пусть сами догадываются?

Не нравится мне, как это звучит. Слишком зловеще.

Хейвен, увидев мое выражение лица, идет на попятный. Поняла, что зашла слишком далеко. Ясное дело, она всегда на стороне Романа.

— Или он сказал, чтобы я сама догадалась?.. — Она рассеянно дергает кружевной рукав. — Хватит о Романе! Я его люблю, а ты его терпеть не можешь. Если мы хотим дружить, давай общаться в свободной от Романа зоне! Все равно никто никого не переубедит.

Свободная от Романа зона — вот бы хорошо! Впрочем, это я думаю про себя, а вслух говорю совсем другое:

— Ты его любишь?

Хейвен долго-долго смотрит на меня и в конце концов отвечает, опустив голову:

— Да. По-настоящему.

— А он тебя?

Вряд ли Роман способен любить. Его ведь никто никогда не любил за всю его прошлую жизнь, которую мне показали в залах учености. Трудно дарить другим то, чего не испытал сам. Даже его чувство к Трине любовью назвать нельзя — скорее, это была тяга к недостижимому, к блестящей безделушке, которую никак не удается схватить. Отсюда же и его стремление разлучить нас с Дейменом. Ну, это ему не удастся, и неважно, получим мы противоядие или нет. То, что связывает нас с Дейменом, намного глубже