— Нет. Не подумал.

Деймен прищуривает глаза, его лицо мрачнеет.

— Я же не оставлю все как есть, я буду присматривать, чтобы с ней ничего не случилось! Пойми, у Хейвен есть свобода воли, мы не вправе за нее решать, с кем ей дружить. Как говорится, со своим уставом…

— А романтические чувства Хейвен к Роману ты учитываешь?

Отвечаю, скрывая свою неуверенность:

— Если помнишь, у нее и к тебе в свое время были чувства. Только быстро прошли. А еще был Джош — Хейвен считала его своей судьбой, а потом бросила из-за котенка. Сейчас она может себе позволить выбирать, кого захочет… — Умолкаю на мгновение и тут же продолжаю, пока Деймен не успел вставить слово: — Наверняка Роман постепенно потеряет в ее глазах свое очарование и передвинется в хвост списка. На самом деле Хейвен вовсе не такая ранимая, какой кажется.

Я встаю, давая понять, что разговор окончен. Что сделано, то сделано; не хочу, чтобы слова Деймена заставили меня еще больше сомневаться в правильности собственной позиции.

Деймен колеблется, приглядывается ко мне и вдруг, поднявшись одним плавным скользящим движением, за руку ведет меня к выходу и у двери прижимается губами к моим губам. Припав друг к другу, мы плавимся в поцелуе и длим его, сколько хватает дыхания. Никто из нас не хочет отодвинуться первым.

Я льну к Деймену. Тонкая прослойка энергии, неизменно разделяющая нас, не может скрыть очертаний его тела. Широкая грудь, впалый живот… Каждым своим дюймом он так тесно сливается со мной, что уже невозможно отличить, где он, где я. Если бы этот поцелуй мог совершить недостижимое — стереть мои прошлые ошибки, нынешние непонятные чувства, прогнать черную злую тучу, что неотступно следует за мной…

— Мне пора, — шепчу я, первой разрушая чары.

Мучительный жар напоминает о том, что большего нам пока не позволено.

Деймен вернулся в дом, а я уже сижу в машине, когда появляется Рейн, по-прежнему с Селеной на плече, а за ней — вторая близняшка, Роми.

— Нынче ночью, — сурово объявляет Рейн, — луна входит в новую фазу.

Больше слов не требуется. Мы и так понимаем, что это значит.

Я включаю задний ход, готовясь вывести машину на дорогу. Рейн в последний момент добавляет:

— Ты знаешь, что надо делать? Не забыла еще наш план?

Снова киваю. Ужасно противно от них зависеть. Близняшки теперь до конца жизни будут мне припоминать мой неудачный опыт.

Уезжаю, а вдогонку несутся их мысли, ввинчиваясь в мозг: «Магию нельзя применять в корыстных, эгоистичных целях. Карма обязательно отплатит, причем в тройном размере».

Первое, что я вижу, подъехав к дому, — серебристую «тойоту-приус» Муньоса. Честно говоря, при виде нее хочется развернуться и мчать отсюда куда глаза глядят. Но я беру себя в руки и со вздохом загоняю машину в гараж. Все равно ведь никуда не денешься.

Не спрячешься от непреложного факта: моя тетя и опекунша влюбилась в моего же учителя истории.

Лучше уж сидеть с ним вместе за ужином, а не за завтраком, к чему дело, судя по всему, идет семимильными шагами. Еще чуть-чуть, и — прощайте, мистер Муньос, здравствуй, дядюшка Пол! Именно такую картину я видела в будущем. Считай — уже свершилось. Остается только ждать, пока они сами это поймут.

Проскальзываю через черный ход, надеясь незаметно на цыпочках пробраться к себе в комнату. Тогда у меня будет хоть чуточку времени, чтобы кое-что привести в порядок.

Я уже изготовилась к рывку, когда из-за угла выглянула Сабина.

— А, хорошо, значит, мне не показалось, что я услышала твою машину. Садимся за стол через полчаса. Только сперва зайди поздоровайся.

Поверх ее плеча ищу взглядом историка, но от гостиной меня отделяет стена, видны ноги в кожаных сандалиях, расположившиеся на оттоманке так вальяжно и благодушно, словно здесь им самое место. Вновь смотрю на Сабину, отмечаю, как мягко вьются ее белокурые волосы до плеч, как разрумянились щеки и сверкают глаза, и еще раз мысленно обещаю радоваться ее счастью, хоть я и не в восторге от причины этого самого счастья.

— Сейчас… Через минуту спущусь, — говорю я, силком выдавливая улыбку. — Мне надо умыться… и еще кое-что…

Взгляд невольно возвращается к Муньосу, хоть зрелище не из приятных. Нет, серьезно, почему я в летние каникулы должна в собственном доме любоваться на учительские ноги?

— Ладно, только не задерживайся! — Сабина отворачивается, качнув светлыми локонами, и вдруг, что-то вспомнив, прибавляет — Ах да, чуть не забыла — тебе письмо.

Она подхватывает со столика и подает мне кремовый конверт. В левом верхнем углу отпечатаны лиловым шрифтом слова «Мистика и лунный луч», а посередине угловатым почерком Джуда написаны мое имя и адрес.

Застываю, уставившись на послание. Мне достаточно взять его в руки, чтобы узнать содержание письма, даже не распечатывая, однако я не хочу к нему прикасаться. И вспоминать-то не хочу о прежней работе и о Джуде, своем работодателе, который, как выяснилось, играл заметную роль практически в каждой из моих прошлых жизней. Снова и снова вставал на моем пут, ухитряясь влюбить меня в себя, но ровно до тех пор, как появлялся Деймен. Извечный любовный треугольник рухнул в прошлый четверг, в ту секунду, когда я увидела у Джуда татуировку с изображением уробороса.

Пускай Деймен утверждает, что такие татуировки есть и у обычных людей, что первоначальное значение символа никак не связано с вселенским злом, это Роман и Трина его исказили. Деймен может и ошибаться, а мне нельзя рисковать.

Делать вид, что Джуд не из этих, когда я почти уверена, что как раз из них?

— Эвер? — Сабина склоняет голову к плечу, и хорошо мне знакомый взгляд говорит: «Сколько ни читай умных книжек о воспитании, все равно подростки— инопланетяне».

Под этим взглядом я выхватываю конверт, стараясь держать его за уголок, и с бледной улыбкой удираю на лестницу. Руки трясутся, меня всю колотит, а в письме всего-навсего чек на зарплату. Я ее, конечно, заработала, но забирать не намерена. К чеку приложена короткая записка — просьба сообщить, вернусь ли я на работу, или на мое место нанимать другого экстрасенса.

И только.

Он не спрашивает: «Что случилось?»

Или: «В чем дело, только что ты едва со мной не целовалась — и вдруг буквально сатанеешь?»

Это потому, что он и так знает. С самого начала знал.

Что-то Джуд задумал, понять бы только — что. Пусть в данную минуту он опережает меня на несколько ходов, скоро я его обгоню!

Выбрасываю письмо в мусорную корзину. Никакого ответа — вот мой ответ. Направляемый моей мыслью конверт выписывает в воздухе круги и петли и наконец, изобразив идеально ровную восьмерку, мягко шлепается в корзину, а я вхожу в чуланчик-гардеробную и достаю с верхней полки коробку с припасами для магического ритуала. Надо исправить содеянное.

Для нового начала время как раз подходящее. Лучшая, а по словам Роми и Рейн — единственная возможность разрушить чары, которые я сама же и создала, когда нечаянно призвала на помощь темные силы. Сейчас луна прибывает — значит, богиня набирает силу, а Геката, к которой я в прошлый раз обратилась по ошибке, нисходит в подземный мир. Там она и останется на месяц, пока не завершится полный цикл.

Вынимаю из коробки свечи, кристаллы, сушеные травы, ароматические масла и раскладываю в том порядке, в каком они понадобятся при совершении обряда. Затем сбрасываю одежду и погружаюсь в ванну для ритуального омовения. Опускаю в воду мешочек с ангеликой для защиты от сглаза, можжевельником для изгнания злых духов и рутой, помогающей в целительстве и в разрушении проклятий. Добавляю несколько капель петигрена — эфирного масла цитрусовых; считается, что оно изгоняет любые злые начала. Вытягиваюсь во весь рост, так что пятки упираются в дальнюю стенку ванны, а вода доходит до подбородка. Бросаю в воду еще несколько прозрачных кристаллов кварца и начинаю декламировать нараспев: