— Можно приступить к окончательному программированию? — спросил Арсенал.

— Да.

— Противник?

— Дроми.

— Предполагается взятие пленных?

— Нет.

— Боевые средства противника?

— Наземные, воздушные и космические аппараты. Их вооружение…

— Благодарю, лейтенант Вальдес, эта информация имеется. За истекший срок что-нибудь изменилось?

— В принципе нет.

— Программирование завершено. Куда направить роботов?

— Размещай их в транспортах. — Марк отдал салют, оглядел свое воинство и промолвил: — Вперед, ребята! Вас ждут великие дела!

УБРы потянулись к выходу. Их движения были бесшумными и такими быстрыми, что корпуса полусфер сливались в единый поток, напоминающий огромного бронированного питона. «Старая техника, но надежная», — пробормотал Марк. Роботы нового поколения, с которыми он имел дело, отличались более мощным вооружением и предельно допустимым интеллектом, но эти УБРы тоже были грозными бойцами — особенно под командой опытных людей. Марк рассчитывал, что таковые найдутся, как и пилоты для боевых машин; стариков в возрасте Алферова, ветеранов Войн Провала, на Тхаре всегда хватало.

Хвост питона исчез в тоннеле, камера опустела. Марк терпеливо ждал. Тянулись минуты, и постепенно эхо далеких шорохов и скрипов начало стихать, и он уже не ощущал ни сотрясений пола, ни движения воздуха, ни специфических запахов. Таймер на его запястье отсчитывал третий час пополудни, и наверху, должно быть, в быстром темпе шла погрузка.

— Хранилища пусты. Предназначение этого устройства выполнено, — доложил Арсенал, и в его бесстрастном голосе Марку почудилась нотка грусти. Кивнув, он покинул пустой депозитарий, прошел коридором A3, остановился у лифта и снова вскинул руку в салюте.

— Благодарю за службу, Арсенал семь дробь триста пятнадцать.

— Позволите занести благодарность в памятный блок?

— Да. Проследи, чтобы погрузка была закончена к закату.

— Будет исполнено, лейтенант Вальдес.

Марк вошел в гравилифт и поднялся на поверхность.

Караваны в Никель и Северный вылетели с наступлением ночи. Боевые воздушные машины Марк отправил с группой Поспелова, хотя прежде собирался повести их сам. Однако мысль о тайном убежище Патриарха и планировке Хо по-прежнему не давала ему покоя — без этих сведений совет отца казался едва ли выполнимым. Он велел Арсеналу загрузить полдюжины «филинов» в малый транспортный корабль, намереваясь повести его вслед за флаером и выпустить МАРы в точке максимального сближения с Западным Портом. Скорее всего, их собьют у периметра вражеской базы, но кое-какие данные от них поступят, и совмещение шести изображений даст искомую картину. Такую съемку МАРы могли бы выполнить и в темное время, но, с учетом противодействия врага и краткости периода обсервации, снимать все же было лучше днем — в частности, расположение теней несло не меньше информации, чем реальный вид объектов. Марк решил, что вылетит на заре, когда оба каравана, в Никель и Северный, приземлятся в пунктах назначения.

Ксения и Майя оставить его не пожелали, и в результате, часа через три после рассвета, они оказались над Голой Пустошью, в полутора тысячах километров от Никеля. Как и в прошлый раз, Марк старался лететь у самой земли, и транспортный корабль с МАРами послушно двигался за флаером, повторяя все петли и зигзаги маршрута. С небольшой высоты можно было наблюдать за стаями каменных дьяволов, заполонивших окрестность, но девушки отводили взгляды, да и Марк тоже — брачные игры этих тварей являлись на редкость неаппетитным зрелищем. Флаер и транспортный диск не вызывали у них испуга, они не разбегались и даже не глядели вверх — инстинкт говорил им, что с неба опасность прийти не может. До появления людей на Тхаре не было летающих созданий.

Они пронеслись над источником братьев Сантино, распадком Вадима Петрова, каньоном Хлои Дрю и утесом Майка Бирса. Когда позади осталась осыпь Домингеса, обширное пространство, заваленное валунами, зазвенел локатор. На круглом зеленоватом экране возникли четыре точки, четыре идущих ромбом аппарата; они приближались стремительно, и Марк догадался, что пилоты дроми заметили флаер. Ускользнуть от них он не мог — флаер хоть и был маневренной машиной, но уступал боевым аппаратам в скорости.

Вытерев со лба холодный пот, он произнес спокойным тоном:

— Странно! В штабе говорили, что далеко на север они не залетают.

— Все когда-нибудь случается в первый раз, — прошептала Ксения, и Марк внезапно понял, что она боится — не за себя, за него и Майю. Майя побледнела; черные глаза на белом, как мрамор, лице казались колодцами, полными ужаса и тоски.

— Все образуется, девочки, — сказал он. — Мы вовсе не беззащитны.

Это было смелое заявление, если учесть, что самым мощным оружием на флаере являлся его бластер. Правда, еще имелись МАРы, несущие заряд, но он предназначался только для самоликвидации.

— Нужно поискать укрытие внизу, — вдруг сказала Майя. — Вроде той пещеры, где мы прятались. В завалах Пасы есть подходящие места.

— Лучше трещина Немченко, — возразила Ксения. — Она почти незаметна, и в ней… Ох!..

Синяя молния пролетела над ними, и флаер покачнулся. Марк прижал машину к земле.

— В ней есть большая ниша под козырьком, — продолжила Ксения. — Я точно помню! Как-то раз отец…

Молния слева, молния справа. Уворачиваясь от плазменных струй, Марк тоже вспоминал. Завалы Колина Пасы выглядели миниатюрной копией Хаоса, скопищем глыб, громоздившихся друг на друга и иногда расположенных так, что под каменной плитой-навесом было свободное пространство. Вот только успеет ли он его найти? С дроми на хвосте — сомнительно… Взглянув на курсоуказатель, он отметил, что до завалов семьдесят четыре километра, а до трещины Немченко — двадцать два. Теперь Марк отчетливо представлял ту нишу, о которой говорила Ксения — то ли вспомнил сам, то ли ему передались воспоминания сестры. Виделся ему утес, выпиравший из почвы и похожий на пенек, вертикальные обрывистые склоны в три-четыре человеческих роста и плоская вершина, рассеченная узкой трещиной — будто воин-гигант ударил по пню тонким клинком, да не разрубил с налета.

Кажется, дроми сообразили, что диск, летящий за флаером, копирует его движения — теперь все машины стремительно падали вниз, целясь в точку, где флаер был секундой раньше. Сейчас сожгут, подумал Марк и торопливо нажал кнопку отстрела МАРов. Маленькие ракеты брызнули стайкой прямо дроми в лоб, но те не растерялись, разошлись парами, ударили из эмиттеров по ракетам и диску и снова взмыли вверх. В небе вспыхнули и погасли клубки огня, шесть крохотных и один побольше.

— Плакали наши «филины», — сказал Марк. — Ну ничего, зато мы выиграли секунд пятнадцать. Успеем!

До утеса-пенька и трещины оставалось километров семь. Поглядывая сквозь прозрачный колпак кабины на неприятеля, Марк сбросил скорость, и каменистая равнина, скользившая внизу, разом замедлила движение. Утес, приземистый и огромный, как башня великанского замка, надвигался на флаер, а сверху уже виднелись вражеские корабли — четыре коршуна над беззащитным воробьем. Воробышек, однако, был юркий.

Взмыв над вершиной утеса, Марк завис в воздухе и аккуратно опустил флаер в трещину. Она была узковата даже для небольшой машины, но он ухитрился не задеть краев и тут же малым ходом переместил аппарат в место пошире, под козырек полутораметровой толщины. Затем опустил флаер на грунт.

Девушки зааплодировали.

— Здорово! — сказала Майя. Но более практичная Ксения добавила:

— Здорово-то здорово, но что мы теперь будем делать?

— Выйдем и осмотримся на местности, — предложил Марк и первым вылез из кабины.

Они зашагали по дну трещины — в сущности, небольшого ущелья — к краю утеса. Над головой шипели разряды, били в скалу молнии, разлетались мелкие осколки, текли, застывая на стенах, струи расплавленного камня. Не достанете! — с торжеством подумал Марк. Хотя, если дроми вызовут дредноут или даже малую посудину космического класса, утес не защитит… Ну это вряд ли; из пушки по воробьям не стреляют.