— За работу, камерады. Нужно сформировать два каравана, в Никель и Северный. Здесь должны быть воздушные транспорты, ровно столько, чтобы взять на борт всю наземную технику, так что полетите быстро и с удобством. Ты, старший, — он повернулся к Макклоски, — отправишься с одной группой, Иван — с другой. Я и девушки вылетим вслед за вами, поведем боевые воздушные машины. Все — в Никель.

— Разумно, — кивнул геолог. Ну я — в Северный. Дорога дальняя, и я ее знаю лучше Ивана. А что тут у нас имеется, кроме вот этого? — Он показал на тарелки с куриными костями.

— Сейчас выясним. Арсенал, доложить объем запасов!

— Рассчитан на десантный корпус, — послышалось в ответ.

Марк присвистнул.

— Это много? — спросила Ксения.

— Прилично. Нам хватит за глаза и за уши.

Десантный корпус включал две дивизии по семь-восемь тысяч бойцов, и на это количество были рассчитаны наземные и воздушные транспортные средства. Кроме того, боевые машины — не менее восьмисот единиц, столько же роботов плюс полевое довольствие минимум на месяц. Марк не ожидал такого изобилия.

— Полная расконсервация техники и снаряжения, — распорядился он. — Грузи «тараканов» и транспорты и поднимай наверх. Все грузи, оружие, амуницию, пищу, питье! И МАРы не забудь! Воздушные машины привести в состояние готовности, проверить боекомплект и ждать моей команды.

— Слушаюсь, лейтенант Вальдес.

В недрах подземелья загрохотало, зажужжало, залязгало, из коридоров налетел холодный ветер с запахами смазки, пластика и металла. Разноцветные огоньки на пульте пустились в пляс, вспыхнули экраны, и в их глубине зашевелились грузовые механизмы, двинулись в путь бесконечные ленты транспортеров с ящиками всех габаритов и форм, поползли по спиральным пандусам приземистые машины. Секунду-другую Марк наблюдал за этим зрелищем, потом довольно кивнул и произнес:

— Поднимайтесь наверх, камерады, и сформируйте две колонны: четверть снаряжения — в Северный, остальное — в Никель. Девушки пусть последят за воздухом. Скоро рассвет… Надеюсь, за день мы управимся.

— Ты останешься здесь? — спросила Майя.

— Да, ласточка, я займусь роботами, их нужно пробудить и настроить. Долго спали… почти полтора столетия.

Майе тоже казалось, что она спала, а потом пробудилась внезапно от кошмарных сновидений. Воздух на поверхности был прохладен и сладок, утренний небосвод — ясен и чист, и плыли по нему на запад, к океанским берегам, розовые облака. Будто нет на Тхаре ни дроми, ни войны, ни городов в руинах, ни тысяч и тысяч погибших, ни развалин дома, где она нашла обгоревшие кости мамы, отца и сестренки… Это теперь вспоминалось с печалью, но без смертной тоски, и думала она о том, что судьба отбирает и судьба дает и что человек над этим не властен. Даже сейчас, когда ему покорны огромные расстояния, когда глаза его видят чужие солнца, а ноги ступают по землям девственных планет… Мощь человечества неизмеримо возросла, отступили болезни и старость, труд стал легким и приятным, и каждому была дарована свобода, о какой не мечталось ни триста, ни двести лет назад. Но всесильная судьба по-прежнему правила в мире людей, даруя и отнимая, обещая и обманывая, принося кому-то радость, а кому-то горе. И так будет до скончания времен…

Майя устроилась на большом валуне, и отсюда, с высоты, были видны жерла огромных шахт у подножий скал, изливающие потоки машин. Бронированные танки-амфибии, которые Марк называл «тараканами», и транспорты, большие и поменьше, строились в десять шеренг, выдвигали излучатели и антенны, включали прожекторы, с лязгом откидывали люки, словно каждая готовилась принять экипаж. Машины были старинные, на широких гусеницах, без гравинодвески, но даже сейчас от них веяло смертоносной мощью. Обтекаемые корпуса из серой металлокерамики походили на шкуру мастодонта, излучатели — на пару бивней, шток антенны торчал вверх, словно задранный в угрозе хобот. Майя не ожидала, что их окажется так много — они все шли и шли, десяток за десятком, сотня за сотней, и чудилось, что им не будет конца.

«Это я нарисую, обязательно нарисую, — подумала она. — Яркое небо, облака и, по контрасту, темные скалы и стадо серых механических зверей, спавших в подземелье полтора столетия. Сила предков, посланная через время к нам, чтобы защитить и сохранить… Не всех, но хотя бы тех, кто еще жив…»

Она смотрела, как Иван и Рой Макклоски, с передатчиками на шее, прохаживаются вдоль переднего ряда машин, направляя новое пополнение, как из самой дальней шахты решетчатая конструкция поднимает воздушные транспорты, гигантские диски — больше любой площади в Ибаньесе, как диски зависают над амфибиями, раскрывая в днищах огромные диафрагмы. Внезапно люки наземных машин захлопнулись, прожекторы погасли, эмиттеры и антенны втянулись и исчезли под щитками. Крайний воздушный корабль выбросил сквозь отверстие в днище четыре манипулятора, ловко подцепил танк и потянул его вверх. Минута, и бронированная амфибия исчезла в чреве диска.

— Здорово! — крикнула Ксения, сидящая на другом валуне. — Как пирожок проглотил!

Майя улыбнулась подруге. Уже не просто подруге — родственнице. Об этом между ними не было сказано ни слова, но Ксения, похоже, в словах не нуждалась. Дочь Вальдесов… — подумала Майя и сладко потянулась, представив их еще не рожденных ребятишек. Ее детей и детей Ксении… «Вот будет семейка!.. — подумала она. — Все сплошные телепаты, да еще с дядюшкой или тетушкой у лоона эо… Одна я без ничего, без всяких секретов и тайн. Как черная ворона в стае белых…»

Но эта мысль Майю не пугала.

Счастье свернулось в ее груди пушистым котенком.

Отшагав по тоннелю A3 метров сорок, Марк очутился в большом овальном помещении, из стен которого торчали шестигранные призмы. Это придавало депозитарию роботов сходство с пчелиным ульем, и пчелы тут обитали страшные, с жалами из раскаленной плазмы. Правда, не очень умные — Первая Теорема Психокибернетики не позволяла создать боевых роботов с интеллектом, равным человеческому. Но это был вполне терпимый недостаток, ибо офицер десанта мог вести в бой целое подразделение УБРов, манипулируя ими как пальцами собственной руки.

— Пора их разбудить, — сказал в пространство Марк. — Действуй, Арсенал. Есть какие-то пароли активизации, которые я должен назвать?

— Достаточно вашей команды, лейтенант Вальдес, — промолвил его невидимый собеседник. — Команды и музыкального сигнала.

Громовые раскаты барабанов грянули с такой мощью, что Марк невольно содрогнулся. Вслед за барабанами ударили литавры, запели трубы, свистнули флейты, и скрипки вторглись в этот хор и повели мелодию. Она была суровой, грозной и величественной, как акт творения или, быть может, гибели Вселенной; казалось, что под эти звуки рождаются и погибают звезды, сталкиваются галактики и мироздание колеблется в бешеном ритме, словно предчувствуя катастрофу. Узнав Третью симфонию Доминика Горни, написанную в период одной из Войн Провала, Марк застыл, потрясенный; рокот барабанов, рыдание скрипок и победная песня труб обрушились на него как горная лавина.

Внезапно музыка смолкла, и помещение заполнилось шелестом, шорохами и негромкими щелчками; шестигранные призмы, покинув ячейки в стенах, зависли над полом в несколько рядов и стали раздаваться вширь, меняя первоначальную форму. Их днища делались более плоскими, сверху круглились панцири из бронированных пластин, темными зрачками зияли щели метателей плазмы, под лязгнувшими щитками ходили стволы лазеров, манипуляторы секли воздух, с резким свистом выбрасывая то лезвия резаков, то клешни, то стержни с вакуумными присосками. На секунду броневые колпаки расцвели ажурными ромашками антенн, выглянули сканеры на длинных гибких щупальцах, затем появились датчики радиации, газоанализаторы и ремонтные приспособления. Мгновение, и приборы с инструментами исчезли под броней панцирей, и УБРы приняли окончательный вид: полусферы с плоским днищем, высотой по пояс человеку. Гравипривод позволял им перемещаться над любой поверхностью, жидкой или твердой, хотя, разумеется, в скорости они уступали боевым воздушным аппаратам. Зато отличались фантастической живучестью.