Чиновник, к которому попала на приём Йоко, спросил её имя, Японский адрес, её специальность и прочие вещи, удивительнее всего, включая почтовый индекс и код местного набора, прежде чем выдать ей удостоверение.

– Э, кстати, Йоко, а что такое почтовый индекс и код местного набора?

Чиновник прежде задал ей такой же вопрос, как и Ракушун. Очевидно, и он не знал, что это такое.

– Таковы правила, – сказал он, открывая одну из стоящих рядом книг. Бросив взгляд в отпечатанный в японском стиле справочник, Йоко увидела в нём ряды чисел, напечатанных деревянными оттисками. Лишь сверившись с толстым томом, чиновник выдал ей карточку.

– Почтовый индекс это номер, который ты пишешь после адреса, когда отправляешь письмо. Код местного набора это число, которое ты набираешь, если звонишь кому-нибудь из другой местности по телефону.

– По телефону?

– Э-э, ну это такая штука, которая передаёт твой голос на расстоянии, чтобы ты мог говорить с другими людьми.

– Подумать только, какие вещи есть в Японии. Но ему-то зачем об этом спрашивать? – Ракушун дёрнул усиками.

– Наверное, потому, что не Японец понятия об этом не имеет, и сразу становится ясным, кайкъяку ты или нет. А то тут было бы полно таких, кто захотел прикинуться кайкъяку. – рассмеялась в ответ Йоко, показывая ему карточку.

– Должно быть, так оно и есть.

Эта карточка служила доказательством её благонадёжности, но выдавалась только на три года. За эти три года ей нужно было найти себе постоянный доход и постоянное место проживания, после чего она могла быть официально причислена к реестру. В обмен на эти условия, за эти три года пребывания под опекой государства, тебе был обеспечен бесплатный доступ в местные учебные заведения и больницы. Кроме этого, с этим удостоверением ты мог зайти в любое отделение объединения торгового кредита, нечто вроде банка, и взять там стипендию на покрытие текущих расходов.

– Вот это страна!

– Да уж.

Ко была такой бедной страной, а Эн настолько более богатой. Хотя бы одно это можно было понять благодаря этой карточке.

Скорее всего, Эн-о будет не так уж труднодоступен. Ракушун сказал, что ей нужно просить его о помощи, но Йоко всё ещё сильно сомневалась в осуществимости такой просьбы. Она вообще во многом сомневалась, но теперь верила всё больше, что, по крайней мере, если и будет отвергнута, то не столь сурово и её не ждёт страшная кара просто за саму попытку.

Как и предупреждал Ракушун, много зверей мелькало в уличных толпах. Посреди всего этого шума и суеты, они выглядели ужасно трогательно, расхаживая на двух задних лапках. Некоторые были даже одеты как люди, и Йоко пришлось прилагать немало усилий, чтобы не захихикать при их виде.

За время ожидания Ракушун нашёл себе работу в порту по починке кораблей, заходящих в гавань, и он рассказал Йоко о ней во всех подробностях с нескрываемым воодушевлением.

Несмотря на это, он тут же, в виду встречи с Йоко, уволился со своей первой в жизни работы. Когда же она стала настаивать на том, что может спокойно обождать, пока он не отработает положенный срок, то Ракушун сказал, что, нанимаясь на работу, он предупредил старшего мастера заранее, что будет работать лишь до тех пор, пока она не приедет, так что всё в порядке.

На следующий день после приезда Йоко они вместе отправились в Канкъйу. Хоть её пособие было не слишком щедрым, но и не таким уж мизерным, так что, они могли себе кое-что позволить. Днём они шли по главному тракту, а на ночлег останавливались в городе и снимали комнату в трактире. В Эн все города были большие и за ту же цену можно было заполучить трактир намного лучше чем в Ко. Добираясь до места ночлега до сумерек, они снимали жильё, а потом шли шататься по городу. В особенности, Ракушуну нравилось глазеть на товары, выложенные на прилавки магазинов.

Их путешествие протекало без особых приключений. Никто за ней не гнался, хоть и заняло время, пока она перестала подпрыгивать каждый раз при виде стражника или констебля. Поскольку они ни разу не выходили из города ночью, она не могла удостовериться в этом лично, но из разговоров вокруг можно было понять, что йома в этих местах по ночам разгуливали крайне редко.

В самый разгар их путешествия, на одиннадцатый день после того, как они вышли из Уго, проделав уже треть пути в Канкъйу, пока Ракушун прогуливался по городу, в то время как Йоко принимала ванну, он прослышал об ещё одном кайкъяку.

Хоть Ракушун и говорил ей, что теперь, поскольку они в Эн, она может одеваться поприличнее, Йоко предпочитала мужскую одежду, в особенности нечто вроде кафтана или туники, называемой хо. Та была куда удобнее женской, и, привыкнув к ней, у неё не было никакого желания напяливать на себя длинное женское кимоно.

Разумеется, поэтому все вокруг продолжали принимать её за мальчика. Из-за этого было не слишком приятно пользоваться общественными банями. В трактирах в Эн часто были фуро, но они слишком напоминали всё те же общественные сауны, так что, ей приходилось довольствоваться купанием в своей комнате. Теперь, когда денег у них было в избытке, то, даже после всех дорожных расходов, у них ещё оставались достаточно, чтобы снять отдельную комнату. Но толку от этого было мало, поскольку комнату они снимали одну на двоих и каждый раз, когда она принимала ванну, ей приходилось выставлять Ракушуна за дверь. Несомненно, ему это не слишком нравилось.

Наполнив таз для купания горячей водой, Йоко помыла голову. Вскоре после того, как она попала в этот мир, Такки покрасила её волосы. Но с тех пор прошло уже немало дней и даже месяцев, и волосы успели отрасти заново. Такки приготовила краску из корней растений, росших у неё в саду, и Йоко, пытаясь подражать ей, искала повсюду те же растения. После долгих попыток она сумела приготовить нечто вроде такой же краски, но, то ли умудрилась напутать что-то в процессе, то ли сами растения были не те, что надо, да только краска вскоре смывалась с головы.

На данный момент, её волосы были практически такие же огненно красные, как и в первоначальном виде, но она уже привыкла к их странному цвету. Ей всё ещё становилось немного не по себе, разглядывая себя в зеркале, но в этом зрелище не было ничего ужасного. Она выкупалась и оделась, вдруг начиная понимать, что уже начинает привыкать к здешней жизни.

Вернувшись, Ракушун рассказал ей об услышанном.

– Оказывается, тут неподалёку проживает кайкъяку, в Хоръйо, столице местной префектуры. Это по пути.

Йоко на мгновение подняла глаза и тут же отвела взгляд в сторону.

– Вот как.

Ей совсем не хотелось с ним встречаться. А даже если бы и хотела, то одна мысль о совместном горевании с собратом по несчастью угнетала её ещё больше.

– Говорят, его тут кличут Хекиракуджин.

– В смысле, Хеки Ракуджин?

– Да. Он вроде профессора в местном колледже.

В таком случае, это конечно не тот старик, что обобрал её тогда. Хотя, если хорошо призадуматься, то вряд ли она его тут встретит в любом случае, но это служило малым утешением.

– Ну что, сходим повидать его? – Ракушун посмотрел с надеждой в глазах.

– Ну, в общем-то, хорошая мысль.

– Так ты пойдёшь?

– Да… Думаю, что да.

На следующий день, оставив дорогу в Канкъйу, они направились с визитом в школу в Хоръйо.

Местные школы здесь назывались джогаку, а префекторальная академия – шогаку. В Эн студенты, стремящиеся попасть в университет округа ( джошо) могли пройти первоначальную подготовку в префекторальной академии, или же в префекторальном политехническом колледже ( шоджо). Этот «профессор» Хеки преподавал именно в таком шоджо и проживал на территории самой школы.

Свалиться, ни с того ни с сего, на голову профессору было невежливо и, согласно принятых формальностей, ему было послано письмо с просьбой о встрече. Ответ от Хеки Ракуджина прибыл в трактир на следующее утро, и посыльный, принесший письмо, сопроводил их до самой школы.