- Ты как хочешь, а я должна после такого марафона немного передохнуть – Лена ждёт, когда я закончу вытирать её, найденным в ванной, чистым махровым полотенцем. – Может, ты всё-таки сходишь в булочную, что-нибудь купишь к чаю?

     - Хорошо, киска, только полежу минут двадцать.

     Оставив подружку приходить в себя и приводить наш приют в пристойное состояние, я отправляюсь на разведку. Знаменитые ром-бабы, печенье «Ленинградское», и свежую саечку я купил в соседней булочной, а пачку масла и грамм двести сыру мне удалось раздобыть на рынке. Всё-таки снабжение Ленинграда заметно лучше, чем в остальной стране. У нас в городе сливочное масло так просто купить сложно. А здесь – пожалуйста. Даже трёх сортов – «Крестьянское», «Вологодское» и «Шоколадное».

     Наш временный дом нахожу быстро. Поднимаюсь по лестнице, а сам заново прокручиваю то, что с нами произошло час назад. При одной мысли об этом сердце непроизвольно сладко сжимается. Надо же, как меня торкнуло! Нет! Всё держу себя в руках. На сегодня хватит. Ну, разве что ещё разок перед сном, чтобы лучше спалось…

     - Лен, я тоже хочу посмотреть, что тут еще есть, кроме того, что мы видели. – Я присоединяюсь к подружке, которая всё-таки решила поближе познакомиться с содержимым квартиры.

     Со смехом мы начинаем открывать все шкафы и копаться на всех полках. В результате тщательного осмотра обнаружены: несколько тарелок, чайных чашек, ложек, вилок и кухонных ножей, два граненых стакана со слоем грязи на дне и стенках, сковорода со слоем горелого жира на боковых стенках. Два комплекта постельного белья достаточно чистого на вид, два полотенца, и рулон туалетной бумаги (!!!) обнаружены в ванной. Справочник городских телефонов украшает собой старый телевизор марки «Спутник» в нерабочем состоянии. Рядом стоит черный телефон старого дизайна с металлическими двурогими рычажками. Антиквариат!

     Из продуктов в кухонном шкафу обнаружился сахар в сахарнице, распакованная пачка грузинского чая, пакет риса, пачка соли, пакет яичной лапши и несколько коробков спичек. Спички пригодятся – плита газовая.

     - Как ты планируешь дальше время проводить? – аккуратно намазывая булку маслом, обращается ко мне Ленка. – Кстати бабы ничего, пышные такие.

     - Есть тут одна баба, аромат которой превзойдёт лучший парфюм Парижа – подхватываю я тему ароматов.

     - Как дам больно! Про планы лучше давай.

     - Думаю, что мы сейчас закончим с завтраком и уедем на метро в центр. Погуляем. Потом позависаем в Эрмитаже. Там в царском буфете пообедаем. Вечером у нас билеты на концерт, после концерта посидим в каком-нибудь историческом заведении типа «Англетер» или «Астория» и продолжим развлечение здесь. – На последних словах я подмигиваю.

     - Ещё раз так подмигнёшь и будешь спать на полу, а то что-то притомил уже своими намёками. Мне это, правда, неприятно.

     - Леночка, любовь моя, честное слово, я так тобою восхищён, что просто не могу удержаться. У меня все мысли заканчиваются светлыми воспоминаниями о тех скачках, что мы тут с тобой устроили. – Я пытаюсь взять себя в руки, - как тебе всё-таки культурная программа?

     - Культурную программу ты продумал, - ухмыляется Ленуся, а предусмотрел ли ты время для магазинов? Всему Союзу известно, что в Питере самая дешёвая контрабанда.

     - Лен, ну их, эти магазины, лучше просто так по улицам пошляться, на исторические места позырить.

     - Боря, блин, ты дурачок! Если удастся косметики купить хорошей, мы же сможем отбить часть денег потраченных на поездку. – Ленка, с возмущением всплескивает своими точёными ручками. – Я дома всё толкну[70]! Девок, желающих приобщиться к буржуазным чудесам, – каждая первая. А маме своей, сестре ты не хочешь что-нибудь привезти? А себе для учёбы канцелярии какой-нибудь классной? Акварель, например, «Ленинград», даже я знаю, очень ценится художниками.

     - Договорились, завтрашний день посвятим походам по магазинам, а я, хоть мне совсем не хочется всей этой фарцой[71] заниматься, буду тебя сопровождать, как верный паж. Так хорошо?

     Нам же ещё надо не забыть про самолет в 19.40. Нам же за час в аэропорт надо подъехать, плюс заложить время на дорогу. То есть у нас завтра времени только до половины шестого.

     К полудню мы немного отдохнули и быстренько умывшись, устремились навстречу новым приключениям. Порывистый ветер с Балтики заваливает город мокрым снегом. Ходить по городу опасно для здоровья и физического, и для финансового тоже. Никакая обувь не выдержит ледяного напора городской «химии». Верхняя одежда тоже от такого «дождя» портится. Ленкина коза превратилась через три минуты в бахрому из мокрых сосулек. Хорошо, что до метро недалеко. Мы долго-долго спускаемся в самую глубокую подземку в мире. Эскалатор движется неторопливо, стоя спокойно и не двигаясь, глаза смыкаются сами по себе.

     Перед посещением Эрмитажа мы забегаем в аптеку. Резино-техническое изделие №2[72] в центре Ленинграда к счастью оказывается в наличии. Берем еще пачку салфеток и детское мыло. В нашем временном пристанище этих необходимых вещей нет.

     Благодаря погоде очередь в Эрмитаж отсутствует. Вернее, вся она умещается в кассовом зале. Для нас, как для студентов вузов, имеющих отношение к искусству, билет бесплатный. Единственное место, где не надо «совать на лапу». Какие-то десять минут, и мы сдаем мокрые шмотки и вступаем на территорию Великого Искусства и Великой Истории. Больше всего радует наличие тепла и буфета. Делаем над собой нечеловеческое усилие и отправляемся не в буфет, а наоборот.

     В музее 350 залов, легко прикинуть, что даже по минуте на зал займет почти шесть часов, а ведь в некоторых залах хочется остановиться подольше. Однако через пару часов наступает перенасыщение от обилия всех этих масляных бородушек и шелковых головушек. По нашему родному сибирскому времени уже четыре часа, поэтому спускаемся в буфет.

     Выбор блюд весьма ограничен, но по пятьдесят грамм коньяка и бутерброд с бужениной идёт на «ура». Одним бутером голод заглушить не удаётся, берём ещё по одному, после чего пытаемся продолжить постижение великой силы искусства.

     «Мадонна Литта» и «Мадонна Бенуа», «Даная» и «Блудный сын», сокровища Пазырыка[73] и Древнего Египта, Рубенс и Караваджо, Эль Греко и Тициан, всё смешалось в наших натруженных мозолистых мозгах в неаппетитную мешанину…

     В пять вечера Леночка взмолилась:

     - Борюси-и-ик, миленький! Ну, пойдём быстрее отседова, сил моих дамских больше нету! Лучше мы часок-другой погуляем по слякоти и сырости, чем ещё по этому кладбищу человеческого духа, как сумасшедшие слоны.

     - Леночка! Ты же дочь художника! Как ты можешь? Как? Это же великие живописцы! написавшие великие картины! – паясничаю я. - Хотя по большому счёту, я с тобой солидарен, что-то меня тоже уже подташнивает от всей этой помпезности, золотых рам, паркетов и плафонов. На этом объявляю программу окультуривания законченной. Может, еще по стопочке коньячку вмажем, перед выходом на просторы Северной Пальмиры?

     - Борь, нет, ты всё-таки болтун неисправимый! Ни минуты не хочу больше оставаться в Эрмитаже. И коньяк здесь дорогой! Лучше осядем где-нибудь в ближайшей рюмочной. Там и накатим по «писят», как говорят в кругах недалёких от искусства.

     Через десять минут мы уже маршируем по Дворцовой площади в направлении Большой Морской. По-зимнему ранняя ночь уже опустилась на город. Дворцовая подсвечена декоративными светильниками, это создаёт торжественную и величественную атмосферу. По Большой Морской выходим на Невский. Ещё десять минут и мы уже толкаемся на входе в самую знаменитую Ленинградскую кондитерскую. Когда-то до революции она называлась «Норд», а после борьбы с космополитизмом её переименовали в «Север». Нам в очередной раз везет – в кафе на втором этаже оказываются замечательные свободные места у самого окна, выходящего на Невский. Берем по чашке бачкового[74] кофе с двойной дозой коньяка и пару фирменных пирожных.