У Кевина трещала голова, он меньше всего хотел говорить с капитаном с утра пораньше, но он не волновался. У него был большой опыт общения со свидетелями и жертвами, он чувствовал, когда преступники лгут, он произвел не один арест, и все виновные получили по заслугам.

Билл указал на стул, и хотя сидеть Кевину не хотелось, он присел, гадая, с чего это Билл такой вежливый: обычно Кевину приходилось стоять. Висок болел так, словно туда воткнули острый карандаш. Несколько секунд Билл молча смотрел на Кевина, затем поднялся, закрыл дверь и прислонился к краю стола.

— Как дела, Тьерни?

— Прекрасно, — ответил Кевин. Ему хотелось закрыть глаза, чтобы утишить боль, но Билл за ним наблюдал. — А что?

Капитан сложил руки на груди:

— Мы получили на тебя жалобу.

— Какого рода жалобу?

— Серьезную, Кевин. Заинтересовался отдел внутренних расследований. С сегодняшнего дня ты временно отстранен.

Слова казались бессвязной, лишенной смысла абракадаброй, но когда Кевин собрался с силами и разглядел выражение лица начальника, он пожалел, что проснулся с чудовищной головной болью и острым желанием опохмелиться.

— О чем вы говорите?

Билл взял со стола какие-то бумаги.

— Об убийстве Гейтса, — сказал он. — Мальчишки, которого застрелили через потолок.

— Да, я помню, — сказал в свою очередь Кевин. — Пицца на лице.

— Что?!

Кевин моргнул:

— У убитого мальчика. Мы нашли его лицом в пицце. Ужасно. Тодд был просто потрясен.

Билл свел брови.

— Там приезжала скорая, — продолжил Кевин.

Он вдохнул и медленно выдохнул, сосредотачиваясь.

— Пришлось вызвать для его матери, — объяснил он. — Женщина, естественно, была расстроена и порывалась кинуться на грека, который стрелял. Они сцепились, и она упала на лестнице. Мы тут же вызвали скорую. Насколько я знаю, ее забрали в больницу.

Билл долго смотрел на него не мигая, потом отложил бумаги.

— Ты с ней до этого говорил?

— Пытался, но у матери потерпевшего была истерика. Я пытался успокоить, но женщина как с ума сошла. Что тут еще добавить, все есть в отчете.

— Читал я твой отчет… — Билл снова взял бумаги: — Она заявила, что это ты подсказал ей спустить негодяя с лестницы.

— Что?

Билл, глядя на бумаги, продолжил:

— Согласно заявлению Гейтс, ты заговорил о Боге и сказал цитирую: «Этот человек — грешник и заслуживает наказания, и сказано в Библии: «Не убий». Еще ты сказал, что этот тип, скорее всего, отделается условным сроком за убийство ребенка, поэтому она должна брать дело в свои руки, ведь злодей должен быть наказан. Ну, вспоминаешь что-нибудь?

Кевин почувствовал, как кровь прилила к щекам.

— Нелепость какая, — ответил он. — Но вы-то понимаете, она лжет?

Он ожидал, что Билл сразу согласится и обнадежит, что отдел внутренних расследований его оправдает. Но Билл ответил очередным вопросом, подавшись вперед:

— Что ты ей сказал? Слово в слово?

— Не говорил я ей ничего! Я спросил, что случилось, она расзала, я увидел дыру в потолке, пошел наверх и арестовал соседа сверху, который признался, что палил из пистолета в пол. Я вел его по лестнице в наручниках, а она на него набросилась.

Билл молчал, сверля Кевина взглядом.

— То есть о грехах ты с ней не говорил?

— Нет.

Билл повернул к нему один из листов, которые все еще держал руках:

— И ты не произносил слов «Мне отмщение, и Аз воздам, сказал Господь»?

— Нет.

— Типа ничего такого не вспоминается?

Кевин подавил поднимавшийся гнев:

— Ничего. Все это ложь. Не мне вам объяснять, какими бывают люди. Эта Гейтс, наверное, хочет предъявить иск городу и содрать побольше денег.

Подбородок капитана Билла стал квадратным, челюсти сжались, и прошло довольно много времени, прежде чем он заговорил.

— Ты пил перед разговором с Гейтс.

— Кто вам такое наговорил? Не пил и не стал бы пить. Вы же знаете мой процент раскрываемости, я хороший детектив. — Кевин поднял ладони. В глазах плыло от сверлящей боли в голове. — Бросьте, Билл, столько лет вместе работаем!

— Вот поэтому я и вызвал тебя на разговор, вместо того чтобы уволить. Последние несколько месяцев с тобой что-то происходит. Ходят упорные слухи…

— О чем?

— Что ты приезжаешь на работу пьяным.

— Это неправда.

— То есть, если я тебя сейчас попрошу подышать в трубку, алко-тестер покажет ноль?

Кевин слышал, как сердце бухало в груди. Он умел лгать и делал это искусно. Сейчас нужно было, чтобы голос не дрогнул.

— Вчера я допоздна сидел с приятелем, мы выпили. Остаточный алкоголь у меня, конечно, есть, но я не пьян и не пил сегодня перед приездом на работу. И в тот день тоже. И в любой другой день.

Билл пристально смотрел на него.

— Ответь мне, где Эрин? — спросил он.

— Я уже говорил, она помогает подруге в Манчестере. Несколько недель назад мы ездили на Кейп.

— Ты сказал Коффи, что в Провинстауне водил Эрин в один ресторан, но этот ресторан закрылся полгода назад, а в гостинице, которую ты назвал, нет записи о вашем проживании. Никто не видел Эрин и ничего о ней не слышал уже несколько месяцев.

Кевин почувствовал, как кровь прилила к голове, отчего боль стала нестерпимой.

— Вы что, проверяете меня?

— Ты пьешь на работе и лжешь своему начальнику.

— Я не…

— Кончай врать! — вдруг заорал капитан. — Я твой перегар отсюда слышу! — Его глаза горели. — Ты отстранен от службы. Позвони в профсоюз, тебя скоро вызовут в отдел внутренних расследований. Пистолет и значок мне на стол и пошел отсюда домой!

— Надолго? — хрипло вырвалось у Кевина.

— Отстранение сейчас должно волновать тебя меньше всего.

— Хочу, чтобы вы знали, — я ничего не говорил этой Гейтс.

— Тебя все слышали! — рявкнул Билл. — Партнер твой, мед-эксперт, оперативники, ее бойфренд… — Он замолчал, справляясь с собой. — Все слышали, — отрубил он, и Кевину показалось, что земля уходит у него из-под ног. Все вдруг вышло из-под контроля и в этом была виновата Эрин.

Наступил август. Алекс и Кэти с удовольствием проводили вместе жаркие, медленные летние дни, но дети начали уставать и киснуть. В поисках чего-то необычного Алекс повез всех в Уилмингон на обезьянье родео. К удивлению Кэти, шоу буквально соответствовало названию: обезьяны, одетые в ковбойские костюмы, верхом на собаках почти час сгоняли овечье стадо, а потом начался фейерверк, как на Четвертое июля. Выходя, Кэти с улыбкой повернулась к Алексу.

— Это самая безумная штука, какую я видела в жизни, — сказала она.

— А ты что же, думала, у нас на Юге сплошное бескультурье?

Она засмеялась:

— Ну как людям такое в голову приходит?

— Понятия не имею, но хорошо, что я о них услышал, они в городе всего на пару дней. — Алекс оглядел паркинг, высматривая джип.

— М-да, просто трудно оценить, сколько бы я потеряла в жизни, не увидев мартышек верхом на собаках.

— Детям понравилось! — запротестовал Алекс.

— Дети в восторге, — согласилась Кэти. — А вот за мартышек не поручусь. Мне они довольными не показались.

Алекс покосился на нее:

— Насчет душевного состояния мартышек не знаю, не скажу.

— Вот и я об этом, — сказала она.

— Слушай, не моя вина, что до школы еще месяц. Я просто ищу для детей что-то новенькое.

— Но им не нужно нового каждый день.

— Каждый день и не получается. Не хочу, чтобы они с утра до вечера смотрели телевизор.

— Твои дети мало смотрят телевизор.

— Поэтому я и отвез их на обезьянье родео.

— А на следующей неделе?

— А, ну это просто — в городе праздник. С каруселями и ярмаркой.

Кэти улыбнулась:

— На каруселях меня укачивает.

— Зато дети любят. Кстати, ты в следующую субботу работаешь?

— Не помню, а что?

— Я надеялся, что ты пойдешь с нами на праздник.

— Хочешь, чтобы меня укачало?