— Что сказал Гарри, Эрмиона? С ним все в порядке?

— Конечно, — ответила Эрмиона, — и он передавал тебе привет.

Джинни немного покраснела. Когда она была младше, то была влюблена в Гарри, и до конца это так и не прошло. Но, несмотря ни на что, она была искренне рада за Эрмиону. Поэтому Эрмиона считала Джинни очень милой девушкой, к которой невозможно плохо относиться; даже теперь, когда та вернулась из Бобатона после года обучения по программе обмена студентами, прекрасно говоря по-французски и умея в совершенстве держать себя и общаться, что заставляло Эрмиону чувствовать себя… неловко.

— Спасибо, передавай ему привет, когда будешь писать ответ, — сказала Джинни и принялась промокать пролитый Боровуткой кофе.

Рон изучал свое письмо, которое пришло ему от Гарри.

— Он пишет, Флёр тоже учится там, — сказал он. — По-моему, Билл упоминал об этом, но я забыл.

— Билл и Флёр до сих пор вместе? — спросила Эрмиона.

Рон пожал плечами:

— Я не знаю, они то ссорятся, то мирятся. Трудно сказать. По-моему, сейчас они опять в ссоре.

Эрмиона нахмурилась. Ей не нравилось думать, что где-то рядом с Гарри ошивается абсолютно свободная Флёр. Или рядом с Драко. Хотя в Драко тоже была кровь вил, так что он, наверное, мог сопротивляться ее чарам лучше, чем Гарри. «А кроме того, — подумала она, — какое мне дело до личной жизни Драко… и тем не менее, он может найти себе девушку и получше».

C головной болью она поймала второе письмо, которое ей принес Боровутка. Оно было перевязано темно-фиолетовой лентой, и на нем было написано ее имя, очень знакомым почерком с наклоном. Когда она его просмотрела, ее рот открылся в удивлении.

— Какая неожиданность! — воскликнула она.

— Что за неожиданность? — спросила Джинни.

— Оно от Виктора Крума, — сказала Эрмиона.

Сейчас уже и Рон выглядел озадаченным.

— Он в Лондоне, — сообщила Эрмиона, — Он хочет встретиться со мной в “Дырявом котле”. Он пробудет здесь несколько дней. Пишет, что должен поговорить со мной о чем-то очень важном.

— О, Гарри это понравится, — ухмыльнулся Рон.

— Не будь глупцом, Рон, — сказала Эрмиона, положив письмо и нахмурясь. — Я не видела Виктора уже два года. И слышала, что у него есть девушка.

— А ты уверена, что он не хочет встретиться с тобой, чтобы снова объясниться в любви? — поинтересовался Рон.

— Да, уверена, — ответила Эрмиона, по-прежнему хмурясь. — Что ж, я бы не возражала против того, чтобы увидеть Виктора… Джинни, по-моему, ты говорила, что хочешь отправиться за покупками в Лондон?.. Мы могли бы отправиться вместе.

— Конечно, — сказала Джинни, а Рон быстро добавил:

— А мне по-любому нужно на Диагон аллею, чтобы купить необходимые инструменты для моей новой метлы. Мы можем поехать все вместе.

— Хорошо, — согласилась Эрмиона. — Только позвольте мне сначала быстро написать ответ.

Она побежала наверх, в пристроенную комнату, которую занимала. Висли не уехали из этого дома, когда магазин Фреда и Джорджа оказался весьма прибыльным, они только добавили много новых комнат. И поэтому сейчас дом выглядел еще более похожим на кривобокий праздничный торт, чем раньше. Комната Эрмионы была новой, и она ей очень нравилась: круглая, с окном из цветного стекла, на котором изображена ласка, спящая на камне в лучах солнца.

Она села за стол, взяла лист бумаги и начала писать: “Дорогой Гарри…”. И остановилась. Она не очень хорошо умела писать любовные письма, но ей хотелось написать что-то более впечатляющее, чем “Дорогой”. Особенно если вокруг него крутится Флёр. Ей очень хотелось напомнить, чей на самом деле был Гарри. Она попыталась: “Милый Гарри”, - но это опять выглядело глупо. Затем Эрмиона написала: “Гарри, моя любовь”, однако это было уже слишком; она скомкала письмо и бросила на пол. Затем начала снова на чистом листке: “Любимый Гарри”…

Что ж, теперь, похоже, все в порядке. Она быстро закончила письмо, написала несколько строчек Драко и вылетела из комнаты, чуть не столкнувшись с Роном на ступеньках.

— Эй, Эрмиона, помедленней!

— Рон, можно мне позаимствовать Борова? — быстро спросила она. — Ой, прости, я наступила тебе на ногу, — добавила она с опозданием.

— Я только что отослал Борова с письмом Фреду и Джорджу. Но ты можешь взять мамину сову… Что это? — сказал Рон и коснулся места, где заканчивался воротник ее рубашки. Эрмиона поняла, что Рон имеет в виду цепочку, которую она носила на шее. — Ты обычно не носишь украшения.

— А, это… — сказала она, вынув подвеску, которая отягощала цепочку. — Это эпициклическое заклятье Драко, — произнесла она немного смущенно. — Он дал его мне.

Рон уставился на нее:

— А тебе это не кажется немного странным? — поинтересовался он. — Я имею в виду, если ты его уронишь, или забудешь где-то, или…

— Рон, — Эрмиона сверкнула глазами, — этого никогда не случится. Тем более Дамблдор наложил на него несколько заклятий, так что его невозможно ни потерять, ни забыть, ни повредить. Даже если я его сниму, никто не сможет взять его, кроме меня, Дамблдора и, конечно, Драко.

— Я думаю, тебе стоит отдать его Дамблдору, — сказал Рон, разглядывая подвеску с недоверием. — Или его должен хранить Драко. Неужели он сам не может носить свои собственные гадкие смертоносные штучки?

— Я пыталась отдать его Дамблдору. Но он сказал, что так хочет Драко. И я не думаю, что Драко самому стоит носить подвеску, напоминающую о таких ужасных вещах, как его отец, например, — она содрогнулась.

Рон убрал руку с ее шеи и начал спускаться.

— Кстати, я уже тебе говорил, как рад, что ты порвала с Малфоем?

— Всего лишь шесть миллиардов раз, — ответила Эрмиона, следуя за ним. — Честно говоря, мне кажется, что ты рад даже больше, чем Гарри.

— У меня на то свои причины, — сказал Рон, и прежде чем Эрмиона успела расспросить его поподробнее, он закричал Джинни, чтобы та поторапливалась, захватив Взрывающийся порошок.

**************

Коричневая сипуха влетела в окно и, вереща, приземлилась на стол напротив Гарри, который сидел в столовой и обедал. К ее левой лапке было привязано два письма, оба скрученные в маленькие тонкие трубочки и перевязанные цветными лентами.

Гарри посмотрел на Малфоя, который сидел напротив и увлеченно беседовал с Флёр Делакур.

— Письма, Малфой, — сказал он.

Драко ухмыльнулся:

— Кинь мне мое, — ответил он.

Гарри отвязал одно из писем и кинул его Малфою. Оба знали, от кого эти письма… Эрмиона была известна своей справедливостью. Когда она писала, то всегда обоим: одно письмо Гарри и одно Драко. Письмо Гарри было перевязано красной ленточкой, а Драко — серебряной. Гарри иногда хотелось, чтобы на каждое письмо Драко она присылала ему два, всего лишь чтобы не ставить их на одну доску, но Эрмиона так не привыкла. Она была очень щепетильной особой.

Гарри посмотрел, как Драко, открыв письмо и прочитав, положил его в карман, и все это без единой эмоции на лице. Гарри бы дал десяток галлеонов, чтобы узнать, что в письме, но он скорее бы умер, чем признал это. В конце концов, он доверял Эрмионе. Она была его девушкой. Она любила его. Правильно?

Флёр посмотрела сначала на Гарри, потом на Драко своими пронзительно-голубыми глазами. Гарри знал, что ей содержание этого письма почти так же интересно, как и ему. Она положила на Драко глаз, как только они приехали в школу. Увидев его, стоящего рядом с Гарри, она подбежала к ним, воскликнув: “П‘ривет, Га‘рри, не познакомишь меня со своим д‘ругом?”.

Гарри познакомил их, Драко пожал руку Флёр, она отбросила назад свои сияющие серебряные волосы и лучезарно улыбнулась ему. “Малфой, — сказала Флёр, — я знаю это имя, оно ф‘ранцузское. Ты из ф‘ранцузской семьи?”. Драко тут же это подтвердил, — да, наверное, его предки действительно были из этой страны.

“В тебе есть к‘ровь вил, п‘равда? — продолжила Флёр. — Во мне тоже. Я уве‘рена, мы ‘родственники, — у меня есть б‘ратья, очень на тебя похожие. Как только я увидела тебя в холле, то подумала: какой к‘расивый па‘рень, он, должно быть, мой ‘родственник!”. Она сказала это без малейшего намека на скромность. У нее было такое же самомнение, как и у Драко, так что, по мнению Гарри, не нужно было никаких дополнительных доказательств, что они с Малфоем родственники.