За городскими стенами куда не глянь, раскинулась пустыня снежная. В сотне шагов замерла армия ледяная, окружая сани высокие, в которых восседала королева Вечного леса. На козлах сидел, сгорбившись, старый леший Дубовод Семидневич., не себя совсем непохожий. В белой шубе с длинной синеватой бородой, мохнатые брови на глаза нависают, усы сосульками, глаза пустые льдистые.

Вот Амбрелла шевельнулась, и леший ожил, голову поднял, рукой в рукавице взмахнул и ряды стройные человеков зачарованных расступились, пропуская волка с его ношей ближе к госпоже. Сириус шёл ка на казнь, каждый шаг с трудом давался. А в голове билась мухой назойливой мысль нежданная: «Как же до костра теперь добежать? А ну как не успею? Что тогда? Как Ягиню уносить?»

След в след за волком ступал со своей ношей коргоруша, настороженно по сторонам косясь. Зверь чуял опасность, оттого шерсть на загривке дыбом поднималась. Но тревожился он не за армию застывшую, а за груз свой опасный. Видеть не видел, но нутром ощущал: Феврония пробудилась и колдовство прямо на нём творить пыталась. Спинным мозгом чувствовал, как трещит кокон, сопротивляясь взлому чёрному.

Сильна магия Ягинина, но и сестрица младшая не все секреты раскрыла. Кое-что видать про запас оставила. Без ведуньи и домового неуютно коргоруше, но слову своему кот хозяин, потому упрямо шёл за волком, время от времени через плечо оглядываясь и выдыхая облачко пара на ловушку. Феврония дёргалась от чужеродной волшбы, но попыток своих на свободу вырваться, не дожидаясь расплаты, не оставляла.

Пока Сириус сквозь строй проходил, армия вокруг него расступалась, образовывая круг широкий. В центре его, как на троне, восседала Амбрелла. Волосы её, цвета крыла вороного, рассыпалась по плечам плащом шёлковым блестящим. Платье на солнце сверкало каменьями прозрачными, изморозью по подолу и рукавам узоры причудливые заледенели. Капли росы в короне застыли льдинками синими, цветы превратились в снежинки витиеватые. Сбоку от саней королевы в раме изящной покоилось зеркало выше роста человеческого. И в полотне его молочном не отражалось ничего.

Амбрелла равнодушно на мир глядела, неживой куклой над армией своей возвышаясь. Встрепенулась едва, когда волк в круг вступил и Ягиню бережно на ноги поставил. Ведунья подарила Сириусу улыбку прощальную, кивнула головой, велев подальше отойти. Упрямый волк хотел было воспротивиться, но молнии зеленый в глазах царевны вынудили подчиниться и отступить.

Оглушающая тишина периной тяжёлой легла на плечи живых. Коргоруша обогнул мужчину, дошёл до Ягини и аккуратно опустил свою ношу на снег. Золото вспыхнуло, обжигая снежный пласт, и стенки прозрачные почти исчезли, Февронию показывая. Темная фея застыла в ужасе, разглядывая Амбреллу и старательно взор от зеркала отводя.

— Государыня Ясуня Святогоровна, — звонким голосом, не сводя глаз с полотна ледяного, начала Ягиня. — Пришла я на зов твой, принесла то, что надобно. Прими со всем уважением, помилуй людей неразумных. Накажи ту, что тебя обманула, пленила, свободы лишила. Не навреди невинным, опусти души чистые. Одари жизнью и красками. Забери сердце своё горячее, — закончила Ягиня и потянула вперед руки с артефактом.

Зеркало хрустальные изморозью покрылась в тот же миг, а затем осколками льда осыпалось и вышла из него дева призрачная, лицом бледная с косами золотыми. Не пошла — облаком лёгким поплыла к ведунье.

Ягиня стояла не шелохнувшись, едва Зеркалица от стекла отошла на десять шагов, плавно переместилась чуть в сторону, собой прикрывая Февронию.

Волк и коргоруша замерли, насторожено за каждым жестом и шагом богини наблюдая. Ведунья стояла спокойно, почти расслабленно, слегка улыбаясь. Феврония, напротив, сильнее в путах своих биться стала, пытаясь руки освободить и губы разжать, чтобы слово колдовское вымолвить. Но золотые нити крепко держали, печать на устах даже не дрогнула.

Сириус забыл, как дышать, боясь момент упустить. Какой — он и сам не понимал. Хотелось одного: спасать и прятать. От коловерши волны спокойствия исходили, и это хоть как-то удерживало зверя на грани. Но чуйка человеческая криком кричала: быть беде!

Зеркалица доплыла до Ягини и остановилась в трёх шагах, склонив голову к плечу и царевну разглядывая.

— Хорошая… — прошелестел ветер морозный, тронув волосы ведуньи. — Любимая… — прозвенело в воздухе морозном. — Дай!

Яга шагнула навстречу рукам протянутым, но сердце в ладони ледяные не вложила, с поклоном на снег опустила и плавно в сторону скользнула. Зеркалица замерла, с легким удивлением в кусок плоти алой вглядываясь, раздумывая нал чем-то. Снежные вихри щенками послушными возле подола богини призрачной замерли и затихли. Сириус вперед подался, приготовившись. Коргоруша с лапы на лапу нетерпеливо перешагнул, не отрывая глаз от Ягини.

Царевна напротив стояла, не шелохнувшись, все также с улыбкой на устах на Зеркалицу глядя. А вот Феврония пуще прежнего в путах забилась, стремясь руки выпростать. И ей это почти удалось в тот самый миг, когда ледяная дева легонько пальцами пошевелила, и сердце само к ней в руке поплыло.

Артефакт, роняя капли рубиновые, медленно опустился в ладони Зеркалицы. Богиня губы в улыбке мечтательной растянула, глаза прикрыла и застыла изваянием. Из солнечного сплетения вырвался вихрь шальной, облетел вокруг сердца, и снова в плоть ледяную вернулся. В том месте, куда он вошёл, вдруг морозные узоры побежали, плоть зеркальную раскрывая, обнажая пустоту пронзительно-голубую.

Краем глаза Сириус видел, как Феврония яростно веревки магические рвет и почти освободила правую руку. Коргоруша тоже это заметил и сильно занервничал, но отчего-то не стал облачко своё выдыхать, лишь хвостом бешено задёргал и муркнул негромко, Ягиню предупреждая. Волк так и не понял, услыхала царевна сообщение или нет, потому как даже плечом не шевельнула, головой не кивнула.

А дальше события снежным комом понеслись, и Сириусу ничего не оставалось, как зубами скрежетать и, едва удерживая зверя на железном поводке, выполнять последнюю волю Ягини.

Дыра в груди Зеркалицы расширилась, чтобы сердце в себя принять, и в тот же миг коргоруша хвостом толкнул кокон с феей темной, отправив его в сторону богини с ведунье. Яйцо стремительно к царевне заскользило, едва в спину ей не впечатавшись. В последний момент Яга шагнула в сторону и отпрянула назад, оказавшись четко за сестрицей младшей.

В ту же секунду Феврония руку, наконец, вырвала из веревок магических, пальцами щёлкнула и послала в спину сестре молнию черную. Только Сириус и заметил, как вошла она змей ядовитой аккурат между лопаток девичьих. Зверь завыл-заметался внутри, разрывая сердце на части. Человек, кулаки сжав и губу до крови прикусив, стоял, не шевелясь, взор с любимой не сводя, помня слова её прощальные.

Оказавшись за Февронией, Яга руками взмахнула и сильным движением ловушку с двоедушницей вперед подтолкнула, ни на шаг от неё не отходя. Фея тёмная завизжала отчаянно, рукой свободной судорожно нити вместе с кожей с себя сдирая.

Зеркалица распахнула глаза белёсые, раскрыла ладони навстречу сердцу парящему, собираясь его в руки взять.

И тут случилось то, чего волк никак не ожидал. Ягиня одновременно взмахом одним сняла с сестры младшей путы удерживающие. Обняла её со спины, вцепилась в запястья, и вместе с ней шагнула близко-близко к Зеркалице. Тут же ладони Февронии под ладони призрачные подставила и прижала друг к другу, на полшага назад отступив. Волк вырвался на свободу и волчьй вой вспорол всю округу, пугая живых своей болью и яростью. За спиной темной феи вместо Ягини стояло живое зеркало.

Как только девичьи руки соприкоснулись, уронила ведунья на снежный наст зеркало зачарованное и со всей силы каблуком на него наступила, принимая в себя проклятье зеркальное. И оказались Феврония с Ясуньей Святогоровной меж двух зеркал, кровью артефакта связанные.

Полыхнуло зеркало ледяное пламенем ледяным, отражая пленниц. Скользнула прозрачная Ягиня, принимая отражение в себя, к сестрице младшей, обняла её руками стеклянными. Завизжала Феврония, голос срывая, руки пытаясь из сердца чужого вытащить, задёргалась в объятьях сестриных. Но ведунья только крепче вцепилась когтями в запястья, кожу до крови вспарывая.