Нет, я не завидую. Я бы дня не выдержала на ее месте (как и она на моем). В конце концов, за право заниматься тем, что тебе интересно, можно пожертвовать доходом. Тем более, я активно подрабатываю и на подготовительных курсах, и с частными учениками. Однако теперь вы, наверное, понимаете, что очередь из молодежи, желающей устроиться преподавателем, в вузах не стоит. В основном все держится на пожилых.

Поэтому, едва я защитила диссертацию (это произошло год назад), мне дали читать лекции, чтобы в перспективе повысить в должности до доцента (после чего моя зарплата возрастет почти вдвое и, наконец, превзойдет мамину пенсию). Но основное, конечно, не деньги, а свобода. Раньше я должна была слушаться лектора, а сейчас составляю план сама, и мне это страшно нравится.

Однако в моем новом положении оказались и минусы, причем основной – общение с деканом. Четыре года я знала его лишь наглядно и поначалу здоровалась, а потом перестала, потому что он мне не отвечал. Не скрою, антипатия зародилась во мне сразу. Даже если тебя не узнают, произнести «здрасте» не очень трудно? Просто высокомерие и неуважение к окружающим.

Теперь мне, увы, пришлось к нему обратиться. Дело в том, что в моей лекционной аудитории своеобразная доска. Такая коричневая и волнистая, из линолеума. Я была уверена, что подобные давно выброшены на помойку, а немногие оставшиеся экземпляры жадно скупили антикварные магазины. Говорят, советские предметы быта сейчас в цене.

Вот на этом ценном экспонате мне и предлагалось писать. Экспонат сопротивлялся. Он был блестящий и скользкий, мел царапал его, почти не оставляя следов. Ошеломленная, я ко всем подряд обращалась с возникшей проблемой, пока меня не направили к декану – мол, у него есть специальный фонд для подобных нужд. Честно говоря, ненавижу просить, да еще у людей высокомерных. Но что оставалось? Собрав всю свою решимость, я подошла к Николаю Петровичу и обрисовала ситуацию.

Похоже, не прервал он меня исключительно потому, что остолбенел от неожиданности. Но, следует отдать ему должное, пришел в себя быстро. По крайней мере его ответ был блестящим.

– Девушка, – сухо произнес декан, глядя на меня так, словно я только что потребовала с него десять тысяч долларов на покупку бриллиантовой диадемы, в которой собираюсь очаровывать любовников. – Свои личные проблемы вы должны решать сами, не отвлекая ими окружающих. Особенно тех, чье время дорого стоит. Надеюсь, мне не придется повторять совет дважды.

И, пока я открывала-закрывала рот, не зная, что сказать, Николай Петрович с достоинством удалился. А я побрела к своей личной проблеме, волнистой и облезлой, раздумывая, не следует ли скопить денег, дабы лично купить новую доску. Помимо жадности (боюсь, цена вопроса превосходит мою зарплату), мешала глупость – я совершенно не представляла, где подобные вещи продаются. Да еще неумелость – боюсь, собственноручно повешенная мною доска тут же упала бы и кого-нибудь пришибла. Так я и осталась ни с чем.

Следующие несколько месяцев декан меня по-прежнему не замечал, зато в зачетную неделю неожиданно остановил прямо на лестнице.

– Вы должны поставить зачет Васильевой и Бирману, – без предисловий сообщил он. – А за экзамен – как минимум «хорошо». Понятно?

Чего тут не понять? Однако, лучезарно улыбнувшись, я со всем доступным мне простодушием произнесла:

– Разумеется! Как только они сдадут мне долги, сразу получат зачет.

Гордо замечу – декан поперхнулся.

– При чем тут долги? – возмутился он. – Эти люди мне нужны.

– Да? – удивилась я. – Тогда вы посоветуете им добросовестно подготовиться, правда? И все будет хорошо. Кстати, нам всем нужна новая доска в лекционную аудиторию. Во втором семестре ее поставят?

– Эти люди мне нужны! – уже громче повторил собеседник, очевидно подозревая меня в глухоте.

– А нам нужна доска, – бодро поделилась я. А что? Вот мы встретились случайно и делимся друг с другом проблемами. У каждого есть интересные, если не сказать интригующие, нужды.

– Так вы поставите им то, что я велел? – помолчав, уточнил декан.

– Конечно, – согласилась я. – Как только они подготовятся.

Нет, я вовсе не злопамятная! Просто злая, и память у меня хорошая. Впрочем, не считайте, что, если б Николай Петрович мне не насолил, я бы поступила по-другому. Хотя поступок доставил бы мне тогда гораздо меньше удовольствия.

Короче, я уперлась рогом и в сессию ставила всем оценки по одинаковым критериям, вне зависимости от того, называл мне декан фамилию или нет. Он с завидной настойчивостью еще пару раз пытался чего-то потребовать, а я не менее настырно произносила: «Как только подготовятся, сразу сдадут» – и талдычила про доску. В конце концов, что он мне может сделать? Уволить? Во-первых, у нас жуткая нехватка преподавателей, особенно молодых, а во-вторых… ну пойду работать в школу – не съедят же меня там, наверное?

Правда, определенный метод воздействия у декана имеется – материальный. По новым законам, треть фонда заработной платы идет на премии сотрудникам. Но, честно говоря, мне и так ничего бы не перепало. Премии распределяет начальство, и не нужно особой проницательности, чтобы догадаться, что наиболее достойным оно считает себя.

Встречаясь с деканом, я почти физически чувствую исходящее от него недоброжелательство. Ладно еще, когда он, задрав голову, проходит мимо. Куда хуже, если заговаривает, а сегодня явно был именно этот случай. Опять начнет про своих блатных? Как ему не надоело? Неужели не видит, что я все равно не соглашусь? Наболтает гадостей и испортит настроение с самого утра… хоть бы раз услышать от него что-нибудь хорошее! Кажется, все бы за это отдала!

– Вика, здравствуйте! – сладко пропел Николай Петрович. – Какая вы сегодня красивая!

Вздрогнув, я уставилась на него, не в силах даже поздороваться. Может, я сплю и вижу сон?

– Да что ж мы стоим в коридоре? – ласково продолжил декан. – Вас просквозит. Пойдемте в кабинет.

Совершенно деморализованная, я безвольно поплелась за ним. На привычное хамство я знала что ответить, но как быть теперь? А самое поразительное, что слова собеседника казались мне искренними. Не в том смысле, что я действительно считала себя в тот день особенно красивой. Хотя, если честно, считала. Я была в платье, которое придумала и сшила Лиза. Оно вроде бы очень простое, но красное и довольно короткое, и я в нем чувствовала себя чем-то вроде двойника Фанни Ардан. Обычно я его на работу не ношу, приберегая для театра, но после вчерашней нервотрепки было необходимо взбодриться, а это платье прибавляет мне энергии. Я уже упоминала: Лиза – гениальный модельер!

Но стань я хоть Фанни Ардан, хоть Мадонной, декану никогда не было до этого дела. Обычно он вообще не считал меня за человека! А сейчас боится, что просквозит, и тон такой натуральный, и выражение лица… чудеса, да и только!

– Присаживайтесь, пожалуйста. Вы ведь у меня ни разу не были? Сейчас прикажу секретарше принести кофе.

– Нет, – испугалась я. – У меня через десять минут занятие.

– Такая красивая девушка – и такая ответственная, да еще умница вдобавок, – улыбнулся Николай Петрович, не сводя с меня восхищенных глаз.

«Издевается? – с надеждой подумала я. – Из мести?»

– Но как вы, бедная, живете на свою зарплату? – с недоумением продолжил он. – Юной, красивой девушке надо и одеться, и в ресторан сходить. Кстати, что вы делаете сегодня вечером?

– Очень занята, – быстро выпалила я.

– Можно завтра… в любой вечер, когда вам будет удобно. Сегодня у меня тоже дела… работа, работа… подчиненные лентяи, за всем приходится следить самому. Буду распределять деньги за коммерческих студентов. Как несправедливо, что вы за них раньше ничего не получали! Но ничего, я это компенсирую. Вы получите столько, что это будет приятной неожиданностью. Только не говорите никому из коллег, хорошо? Зачем нам с вами лишняя зависть?

– Не надо! – завопила я, вскочив.

– Конечно, зависти не надо, – подтвердил декан, нежно подхватывая меня за локоток.