Юноша вытирал рот потрепавшимся рукавом, недовольно отмечая, что изрядно намочил волосы во время умывания, когда вдали послышался уже знакомый гул шагов. Эван даже не обернулся — и так было понятно, кто спускался к нему в самую глубь пещеры. Стражники не сходили со своего поста, чтобы проверить, как там поживает герцогский ученый. Да и других желающих навестить его как-то не наблюдалось. За исключением Роксаны и Витарра, появившихся следом за расплывчатыми светлыми пятнами фонарей. Библиотекаря даже удивляло, с какой стойкостью они приходили сюда каждый день. Ему было даже неловко от того, что эти двое так на него рассчитывали, в то время как сам Эван по-прежнему не мог сообщить им ничего нового. Обычно его не волновало мнение светских шишек — юноша привык работать в привычном ему темпе, не думая о том, что от него требовали большего. И хотя сейчас он не собирался менять тактику, новые чувства, пробуждающиеся в его душе, тем не менее тревожили. С чего вдруг юноше беспокоиться из-за этой экспедиции? Разве не он на прошлой неделе был готов на все, лишь бы выбраться на волю? Но тогда почему ему сейчас стыдно за неоправданные ожидания своих компаньонов по путешествию? Это было странно, непривычно, и Эван поспешил отмахнуться от назойливого ощущения, не желая придавать ему большого значения. Вместо этого он слабо усмехнулся и поднял руку в приветственном жесте.

— Ты бы поел, — первым делом произнесла Роксана, присев на землю рядом с юношей и принимаясь развязывать большой сверток, который она прихватила с собой. Витарр опустился около спутницы, молча кивнул библиотекарю и задумчиво отвернулся в сторону, отстранённо глядя куда-то в пустоту. Как всегда, важен и хмур. Прямо меланхоличный лорд, сошедший с красочной картинки из книги сказок.

— Ну, кажется, у меня уже кончились галеты, которые я взял в Крествуде, — Эван пожал плечами, неотрывно наблюдая за тем, как Роксана выкладывала на расшитый платок маленькие желтые помидоры, мягкие хлебные краюшки и сухие полоски вяленого мяса. Теперь, когда руны остались за спиной, к библиотекарю вновь вернулся страшный голод. Не дожидаясь, пока девушка закончит, юноша потянулся к еде, чувствуя, как рот стремительно наполняется слюной.

— Как успехи? — осторожно спросила девушка, всячески пытаясь скрыть собственное любопытство. — И как ты сам?

— Так же, как и вчера, — пробормотал юноша, сосредоточенно жуя. — За сутки мало что может измениться, в любом случае.

— И все же?

— Много рун, значения которых надо еще установить. Сначала я решил, что на этой стене просто указатель. Что-то вроде таблички на храме или, может, псалма. Впрочем, я могу ошибаться.

— Всего-то? — Витарр, не удержавшись, громко фыркнул, впервые проявляя интерес к разговору. Новости, очевидно, его не обрадовали. Слишком просто для герцогского сынка? Эван бы возмутился такому невежеству, если бы лицо Фэйрхолла не было таким грустным. Кажется, то было не просто разочарование.

— Ну, историки и за такой текст будут готовы отдать все свои сбережения, — прохладно заметил библиотекарь, все же недовольный тем, что его труд и, главное, важность эльфийского наследия так легко обесценились.

— Не уверен я, что отцу нужны деньги. Он же рассчитывал на что-то. Но вот на что…

— Ладно, — Роксана снова вмешалась, поняв, что ничего полезного они сегодня больше не узнают. — Эван, тебе надо вернуться в деревню, пока эта проклятая пещера совсем не свела тебя с ума. Ты бы видел себя со стороны! Кожа да кости. Ну, разве так уж плохо жить в человеческих условиях?

Эван с интересом склонил голову и слизал с пальцев сухие хлебные крошки. Девушка пристально смотрела на него, не отрывая взгляда, и явно не собиралась отставать, пока не получит ответа. От загадочного голубоватого свечения в ее глазах то и дело вспыхивали мерцающие огоньки. Почему она так беспокоится? Почему хочет вернуть его на землю? Не из-за секрета ли, о котором юноша с дуру проболтался во время подъема?

— Мне, конечно, приятна такая опека, — задумчиво произнес библиотекарь. — Но вы уже который день пытаетесь меня отсюда вытащить. И мне интересно, с чего это вдруг?

— А сам не понимаешь? — брови Эйнкорт гневно взметнулись вверх. — Тут же невозможно жить! Холодно, сыро, а еще наверняка опасно. Представляешь, что будет, если ты вдруг пострадаешь?

— Я привык работать в одиночестве, — угрюмо заметил Эван. — А ваше присутствие будет меня отвлекать. Достаточно и того, что снаружи стоят эти железные шкафы с алебардами.

— Простуды, Эван, это не исключает. Или, упаси Создатель, чего посерьезнее!

— Да с чего бы? — юноша недоумевал. Почему девушка так переживает за него? Он помнил ее реакцию в их первую встречу в день, когда его освободили. Никакой ненависти или презрения, во всяком случае, показных. Только настороженность, подозрительность и, возможно, демонстративная холодность. Что же изменилось за неделю? Почему вдруг она стала волноваться о нем, преступнике и крестьянине без рода и фамилии? Может, слишком серьезно относилась к заданию Его Светлости?

— Потому что мы по-прежнему не ожидаем, чего ждать от этого места. Оно слишком странное. Никого не смутило, что до обвала эту пещеру никто из местных не видел, словно до этого ее и в помине не было? И эти руны… Не знаю. — Роксана на секунду замолкла, а потом тихо вздохнула. — Мне просто здесь становится как-то не по себе.

Эван удивленно моргнул, глядя, как девушка зябко поежилась и отвернулась от исписанной светящимися символами стены. Кажется, ей и правда было тут неуютно, несмотря на близость к магии. Может, даже страшно, но в этом колдунья уж точно никогда не признается. Гордость не позволит. Но только ли в рунах было дело? Библиотекарь судорожно вздохнул, прислушиваясь к совершенно новым чувствам, зарождавшимся где-то глубоко внутри. До сегодняшнего дня за него мало кто переживал, и осознание это не то радовало, не то вгоняло в странные размышления.

— Рокс, подожди меня снаружи, — вдруг произнес Витарр, который, кажется, тоже догадывался об истинных причинах переживаний спутницы. — Попроси охрану иногда спускаться со склона и проверять дорогу к пещере. Лишняя предосторожность, все же, не помешает. А я скоро поднимусь следом.

Роксана недовольно поджала губы, задумчиво посмотрела на Эвана, но спорить не стала. Молча поднялась с места и покорно двинулась к выходу, напоследок все же неуверенно оглянувшись на Витарра, чье лицо было непроницаемо, словно чистый пергаментный лист. Вскоре звуки шагов стихли, пещера погрузилась в прежнюю умиротворяющую тишину. Юноши остались одни.

Фэйрхолл молчал, сосредоточенно рассматривая собственные руки. Эван не пытался его разговорить, хотя нутром чуял, что наследнику герцога есть, что ему сказать. Вместо этого он предпочел вернуться к прерванной трапезе, не без удовольствия откусывая от масляного шмата сыра внушительных размеров кусок. Хорошо, что экспедицию в горы решил организовать именно герцог, еще и сына своего отправил вместе с отрядом. Так плотно юноша не наедался даже до ареста — с его выручкой никакие деликатесы купить бы не получилось. А иногда, особенно в первые годы после смерти матери, и хлеб на ужин казался ему непозволительной роскошью.

— Откуда ты все это знаешь? — вновь подал голос Витарр, а потом широким жестом обвел стену со светящимися узорами. — Не только руны, конечно. Имею в виду, откуда ты научился читать? Не подумай ничего, просто вы, крестьяне, обычно…

— Необразованные и безграмотные, — понимающе кивнул Эван, ничуть не обидевшись на слова аристократа. Напротив, он прекрасно понимал, почему того так интересовал этот вопрос. Простолюдины не посещали школ, занимались только хозяйством да прочим физическим трудом. Мало кто мог даже считать, но это обстоятельство, кажется, никого и не волновало — такова была их жизнь, обычная и несправедливая, но привычная всем.

— Меня отец читать научил, — пожал плечами библиотекарь, вгрызаясь в румяный бок яблока, тут же брызнувший сладким соком. — Тогда он еще жил с нами, хотя я его почти и не помню. Помню лишь, что волосы у него были рыжие, почти алые, ну, уж точно гораздо ярче моих. С ранних лет он учил меня грамоте, вырисовывал на полу угольком буквы, показывал книги, а потом заставлял читать их вслух, до тех пор, пока я не осиливал главу. Сам этого всего не помню, но мама рассказывала, что в те времена я часто рыдал из-за чтения. Можешь такое представить?