К тому моменту, как они вышли из таверны, на улице поднялся сильный ветер. Он перегонял тяжелые темные тучи по сумрачному небу, раскачивал древесные верхушки, ледяными ладонями бил прохожих по ушам и щекам, ерошил их волосы и дергал за полы одежды. Накинув на голову плотный капюшон и надеясь, что его не сорвет новым порывом воздуха, Витарр шагнул на дорогу, пестревшую многочисленными лужицами, словно мухомор пятнами. Сапоги сразу же увязли в грязи, с чавканьем погрузившись в сырую землю. Выругаться Фэйрхолл не успел — его внезапно ухватили за локоть и резко потянули вниз, так, что юноша от неожиданности покачнулся. Ноги заскользили по размытой глинистой почве, и он с трудом удержал равновесие, чудом успев наклонить корпус. Выдохнув, Витарр обернулся и с удивлением обнаружил сзади Лирона, цепляющегося за его руку.

— В чем дело? — начал было юноша, но осекся, заметив странное выражение лица крестьянина. Он тяжело дышал, растерянно глядя себе под ноги и продолжая держаться за рукав солдата. На побледневшем лбу блестел выступивший пот, губы лихорадочно хватали холодный воздух. Никак перебрал с элем? Но Лирон, казалось, и сам не понимал, что вдруг на него нашло, а потому попытался снова сделать шаг, но тут же отступился, вновь повиснув на руке Фэйрхолла. Тот едва успел подхватить парня за пояс, не дав ему упасть спиной в грязную воду.

— Я… Я не знаю… — едва слышно прошептал тот, щурясь и судорожно хватая ртом воздух.

Дело обстояло плохо. Хуже, чем можно было представить. Витарр не помнил, чтобы у Лирона были проблемы с выпивкой или здоровьем. Наследник герцога почувствовал, как внутри него липкими нитями расползается неприятная тяжесть. Он ведь совершенно не знал, что делать в такой ситуации, а потому лишь крепче сжал юношу за локоть, с ужасом отмечая, какая холодная у него была рука.

— Лирон! — снова позвал Фэйрхолл, безуспешно пытаясь растормошить парня. И он слышал его, явно хотел ответить что-то ещё, открывая и закрывая рот и пытаясь опереться о его руки. Пальцы не слушались, дрожали и из последних сил держались за складки на куртке.

— Я… Что-то я неважно… Я… — только и сумел выдохнуть Лирон, пытаясь сказать что-то еще, но язык его заплетался, а сил, казалось, в нем с каждой минутой оставалось все меньше и меньше.

— Тебе нужен лекарь, и при том срочно! — Фэйрхолл собрался с духом, пытаясь унять страх, охвативший его с головой. Страх за жизнь знакомого ему человека. Витарр вдруг почувствовал себя глупым и беспомощным мальчишкой, привыкшим все время полагаться на других и теперь оставшегося один на один с реальной жизнью. Возможно, он и правда был таким — немощным и избалованным аристократским сынком, неспособным защитить своих близких. Но сегодня от этой роли придется отойти. Юноша не мог допустить, чтобы Лирон… Нет, он не мог думать об этом. Не мог позволить этой ужасной мысли оформиться в его голове. Пусть они не были хорошими друзья, не были даже приятелями, которым нравилось проводить время друг с другом, он не имеет права думать о худшем. Вместо этого он должен действовать. Солдат вновь подхватил Лирона, закидывая его руку себе на плечо и чувствуя, как дрожало его вмиг ослабевшее и обмякшее тело.

— Да, да… Есть тут одна… — Лирон, растерянный и напуганный ещё больше солдата, с трудом поднял дрожащую руку и указал вперёд, в проход между домами. — Туда, дальше…

И Витарр, не говоря ни слова, покорно двинулся в указанном направлении, стараясь идти настолько быстро, насколько было возможно. Крестьянин, обессилев, уткнулся лбом ему в плечо и тихо застонал. Кажется, бредил. Что вдруг пошло не так? Болезнь не могла настигнуть этого парня вот так, сразу же сбив с ног. Ведь сам Лирон был в добром здравии, пусть и выпил в таверне самую малость… Но странное недомогание, как и его причины, оставались неизвестными, и оявно не были связаны с пьянством. Витарру оставалось только надеяться, что внезапно накатившая на юношу слабость окажется простым переутомлением.

Они уже сворачивали к окраине Крествуда. Фэйрхолл понял это по тому, как уменьшились и заредели постройки, а дорога, шедшая на спуск, постепенно превратилась в едва протоптанную в траве тропинку. Воды после выпавшего накануне дождя здесь было еще больше, так что сейчас поляна напоминала скорее изрядно заросшее болото.

— Уже… Почти пришли… Там, — Лирон указал на высокие кустарники и поваленную плетеную изгородь, едва видневшуюся за буйной растительностью. Пробираться через неё с обессилевшим парнем на плече оказалось было непросто. Тонкие прутики хлестали Витарра по лицу, сапоги его то и дело цеплялись за корешки, путались в обилии травы и прочего сора. Складывалось ощущение, будто они спускаются в какую-то чащу — настолько этот клочок земли был диким по сравнению с остальной деревней. Вечернюю тишину нарушало стрекотание цикад, в изумрудных травянистых зарослях то и дело мелькали разноцветные кляксы каких-то цветов и крошечных ягод. Но, чем дальше юноши углублялись в зеленые дебри, тем отчетливее становилось видно ветхую лачугу, притаившуюся в окружении бузинных и ежевичных кустов. Вскоре показались и изломанные очертания самой хибарки, низенькой и покареженной, будто бы вся здешняя растительность уже не раз порывалась вытеснить ее со своей территории.

Витарр не без труда поднялся по узким рассохшимся ступеням, печально скрипнувшим под его весом, на крыльцо и распахнул тяжелую дверную створку. Неужели на этой заброшенной земле и правда кто-то жил? Внутри обшарпанного домика было на удивление тепло и сухо. Ветер, хозяйствующий снаружи, все же не задувал сквозь хилые дощатые стены. В тесном темном коридорчике, увешанном пышными пучками травы и каких-то цветов, витал терпкий душистый аромат.

— Илекс! — не без труда простонал Лирон, поднимая голову и заглядывая в маленькую комнату, освещенную одной единственной тусклой свечкой. В перепачканном золой камине догорали остатки посеревших поленьев, а запах пряностей усилился. В сумраке помещение было практически не разглядеть — Витарр увидел только массивный шкаф, все полки которого были уставлены различными баночками, склянками и плошками, да широкую кровать, на которой, сгорбившись, сидела закутанная в шаль старушка. Услышав голос, она медленно подняла голову, отстраненно рассматривая непрошеных гостей. Сморщенная, словно высушенная клюква, а глаза черные, как две расселины. От одного её вида Фэйрхолла передернуло. Эта карга — словно злая ведьма, сошедшая со страниц сказок, которые ему в детстве по очереди читали гувернантки.

— Илекс, — повторил юноша, облегченно вздохнув и тут же закашлявшись. — Прошу… Помоги! Помоги… Мне…

— Ишь ты! — женщина хмыкнула, заворчала, и её старческий голос напоминал скрип, с которым падает на землю срубленное дерево. — Ободрал мне клумбу, и еще смеешь сюда заявляться, наглец? Чего пятишься? Заходите уж, вьюноша, кладите этого оборванца сюды!

Витарр сердито скрипнул зубами, но ничего не сказал — не до того было. Он поспешил воспользоваться щедростью старухи, прошел вглубь комнаты и постарался как можно осторожнее устроить Лирона на шерстяном одеяле. Почувствовав соприкосновение с колючей тканью, тот сжался в комок, подтянул колени к груди и закрыл глаза. Дыхание его сделалось совсем слабым, прерывистым, словно у загнанного зайчонка. Фэйрхолл опустился на пол возле него, не обращая внимания на уставшие руки и колющую боль в боку.

— Посторонись, вьюноша, — Илекс, кем бы она ни была, грубо оттеснила Витарра от кровати, а сама склонилась над Лироном, ухватила того за острый подбородок, повертела голову, коснулась серой морщинистой ладонью его лба, надавила на щеки.

— Скверно, — наконец, протянула она и озадаченно покачала седой головой. — Очень скверно…

— Но Вы можете помочь? — спросил Фэйрхолл, с надеждой взглянув на травницу, которая укутывала Лирона в одеяло, так бережно, как только могла своими сухими огрубевшими руками. Мольба в его голосе вызвала у Илекс грустную усмешку.

— Не знаю, мил человек, — она скривилась, нахмурила куцые брови и задумчиво перевела взор на ряд полочек, увешанных венками сушеных грибов и чеснока. — Надобно, для начала, знать, какой в крови его плещется яд. Ото ж обычные травки могут и не взять.