Джиллиан заверила их, что умеет держать язык за зубами. После этого на неё настолько перестали обращать внимание, что уже через несколько недель девочка значительно расширила свой словарный запас. Что однажды и продемонстрировала: за обедом, в момент лёгкой семейной перебранки между родителями, потянулась к отцу, ткнула ему кулачком в плечо и с искренним сочувствием произнесла:

— Па... Ну и стервы же эти бабы...

Конечно, разразился настоящий скандал. Майкл узнал о себе много нового: и что он настраивает дочь против матери, поэтому Джилл Оливию ни в грош не ставит — пожалуйста, никакого уважения, одна эта ужасная, вульгарная фраза чего стоит!.. И что игрушки раскиданы по всему этажу, потому что он превратил дом в казарму!.. Уже и дочь нахваталась откуда-то этой гадости!.. Он хочет сказать, что она, Оливия, плохая мать? ...Да? А может, он Джиллиан ещё на цепь дома посадит, чтобы не ходила хвостиком за парнями? ...А, да, пусть он попробует уследить, его дома никогда не бывает!.. И так далее, и под теми же парусами в том же направлении.

Дэвид и Саймон заперлись в игровой, где за ними пришли зомби. До девятого уровня от зомбей удавалось уйти живыми, но на десятом сначала пал Саймон, а потом высосали мозги и Дэвиду. Шум наверху не утихал.

Потом Майкл пришёл и по Дэвидову душу. Громыхал: «Ты чего мне тут из девки дочь полка делаешь? Чему учишь? Когда свои будут — тогда и учи!» Саймон улизнул в гостевой домик, а Валеран весь вечер просидел на веранде в плетёных кресло-качелях. Прислушивался к голосам, доносившимся из окон, и посмеивался про себя: кричат, выясняют отношения. Так и бывает в обычной семье? Надо же, переполох какой из-за одной мелочи.

Под раскатистый бас Майкла задремал. Проснулся от того, что что-то закопошилось под боком. Собака? ...Джиллиан!

— Ты чего тут делаешь? — пробормотал он, с трудом разлепляя веки.

— П...ц мне, — тихо проинформировала его мелочь. — Комендантский час введут и ограничат в передвижении по периметру базы.

— Так тебе и надо, — ответил с ленцой, но гнать девочку не стал, погладил по голове. Он сильно скучал по Элеонор, а у девочки волосы были такого же цвета. Тонкие, длинные... Улыбнулся полусонно. Приятные тактильные ощущения...

Следующее утро уже с первых часов пообещало липкую жару до конца дня. В доме работал кондиционер, но Валеран оставил с вечера в спальне открытым окно и проснулся от того, что влажный горячий воздух отказывался проталкиваться в лёгкие. Ага, здорово, вода в бухте тоже прогрелась — значит, сегодня пляжный день.

Решив, что в спальню уже не вернётся, Валеран прихватил полотенце и плавки и спустился в столовую. Эта его дурацкая манера ходить тихо... Отец не любил топота в доме, и Валеран, вопреки росту и весу, с детства привык двигаться почти бесшумно. Поэтому никто в столовой не обернулся, когда он появился на пороге — тем более что их внимание было приковано к экрану телевизора, в самом низу которого бежала красная лента срочных новостей.

Историки потом назовут восьмое сентября датой начала аппийской войны. Накануне этого дня фанатик-аппиец вероломно расстрелял солдат-караульных у Вечного Огня — прямо у здания Правительства, в городе, на каждого жителя которого приходится по две камеры. В качестве ответных мер Коппс и Уэллс санкционировали ввод федеральных войск в ряд приграничных регионов мятежной провинции, где правительственная армия и столкнулась с беспрецедентным сопротивлением со стороны местного населения и ополченцев. Но для Валерана война началась в этот июльский жаркий день. Всё, о чём ему мечталось на ближайшие несколько часов — это поваляться на пляже в компании друзей. Но вот он стоит в проёме двери, с махровым полотенцем через плечо, готовый с улыбкой поприветствовать гостеприимных хозяев, а у Оливии текут по щекам слёзы, и повернувшийся к нему наконец Дэвид смотрит со смесью ужаса и жалости. Таким и запомнилось ему начало его войны.

— ...Видеозапись с места трагедии, которая произошла пятнадцать минут назад... Мы видим, как премьер-министр Пол Стюарт с женой и госсекретарь Эдвард Стюарт спускаются по лестнице здания Правительства и садятся в служебный автомобиль...

Вот Элеонор приветливо машет журналистам.

Что это?

Зачем?

Маленькая ручка Джиллиан неожиданно ложится ему в ладонь, Валеран отводит взгляд от экрана, по которому мечутся люди, отключается от криков, от комментариев ведущего, смотрит на девочку, не понимая, ей-то что от него сейчас надо...

— Напоминаем, что сегодня, в 9:18 был совершен террористический акт, в результате которого погибли премьер-министр Пол Стюарт с женой, а также его брат, Эдвард Стюарт...

Элеонор...

Странный выдался декабрь. Снега не было до последних чисел, ещё на Рождество можно было делать барбекю на улице и гулять в майке — переменчивая, непредсказуемая орестовская погода в этот раз преподнесла сюрприз жителям столицы. Валерану, помнившему, как в детстве уже в середине ноября он бегал с Саймоном на каток или летел на санках с пригорка, наслаждаясь ветром, бьющим в лицо, такая погода не нравилась. Какой декабрь без снегоочистительных машин, в четыре утра уныло бибикающих на улицах?

Да, снежок выпал в конце октября, подразнил свежестью на ещё полыхающих осенней листвой деревьях и — растаял. В десятых числах ноября теплынь стояла такая, что из земли полезли незабудки. И расцвели. Почти два месяца цвели, пока, наконец, в канун Нового года не зарядила метель, обломав надежды вышедших с протестами аппийцев на хорошую, солнечную погоду.

Отель «Шато Норден», отделённый от Здания Правительства каналом, располагался на холме. Постояльцы восточного крыла могли видеть из своих окон реку. Достаточно было выйти из отеля — и вы оказывались на Уэллингтон Стрит. Летом по этой улице сновали туристы и попрошайки. Из-за близости к правительственному комплексу в любое время её могли перекрыть демонстранты — мирные и не очень. Однако полиция в городе работала хорошо, и особых проблем такие забастовки не доставляли.

Валерану, который решил провести новогодний вечер в концертном зале, всего-то надо было пройти от «Шато Нордена» до ближайшего перекрёстка, у книжного магазина с забавным названием «Главки» повернуть налево, и дальше — прямо, пока не упрёшься в странное треугольное здание, практически полностью отстроенное из органического стекла. Это и был Хейден-Холл.

Обычно весь маршрут занимал не более пятнадцати минут. Снег Валерана не беспокоил — пешеходные дорожки были расчищены. Крупные снежинки, летевшие в лицо, ощущались, как поцелуи любимой женщины, острые и нежные одновременно. А вот господа из южной провинции — да, напрягали.

Они — лежали. Везде, где только могли урвать кусок земли, и так, чтобы не придрались полицейские. Чтобы пройти, приходилось переступать через конечности молчаливых людей, на которых поверх тёплой зимней одежды были надеты клеёнчатые куртки с фотографиями.

Валеран, извиняясь, перешагивал, ни на мгновение не изменяя сдержанной вежливой манере. Однако происходящее его нисколько не трогало — за семь лет военной службы всё повидал. Чем они хотят удивить?

«Мы — мертвы» — прочитал на куртке одной женщины. «Мы хотим справедливости» — гласил транспарант другого митингующего.

Пафосный идиотизм! Терпение, скоро это закончится... Вежливая улыбка. Сердечное «Простите». Валеран знал, как придать голосу мягкие, тёплые нотки. Чёрт побери, чего они ещё от него хотят? Нет, младенцев он не убивал. Или, во всяком случае, хотел бы так думать... А остальные? Остальные пусть отвечают за себя сами.

Когда он дошёл до концертного зала, уже был изрядно раздражён, однако по давнишней привычке хранил невозмутимый вид. Сдал пальто в гардероб, пошёл по широкой лестнице — и на верхней её ступени угодил прямиком в воронку торнадо. Захлебываясь от вопля восторга, кто-то кинулся ему на шею. Валеран едва успел ухватиться за перила, чтобы не рухнуть головой вниз вместе со своим неожиданным грузом.