— Я не знаю. А вот ты, кажется…

— Да. Кир переживает, а я как бы рубашка… И мне не сложно, и ему приятно…

— А то, что он женат — не смущает?

— Я не буду отказывать себе в удовольствии только потому, что какая-то дура не смогла сохранить интерес мужика…

— Сегодня ты увела, завтра у тебя уведут…



— И это мне тоже не страшно. Мне просто хорошо с ним. Сейчас. А завтра станет плохо — разойдемся.

— И его инсайды тоже сольешь, когда разойдетесь?

— Его инсайды довольно унылые. Ваши поинтересней будут…

— Вот и отлично. Рада, что все же смогла помочь. Только не звони мне больше… И номер удали лучше… И на глаза не попадайся…

Ксюша встала из-за стола, оставила купюру, глянула на Краст напоследок. С легкой грустью… С огромным отвращением…

— Не пожалеешь? — та же, судя по всему, не испытывала ни намека на подобные эмоции. С улыбкой посмотрела в ответ.

— Очень жалею, что увидела в тебе то, чего не было…

Вышла, села в машину, пока ехали обратно в офис — отправила номер в черный список во всех приложениях и телефонной книге.

Нервничать нельзя было, но на душе стало очень гадко. И не потому, что на поверку оказалось, что все Кристинины обещания разделять «дружбу» и работу — пшик… А потому что Ксюша ведь действительно как-то в ней нашла все те качества, в которые умудрилась поверить и отчасти влюбиться даже. Преданность, искренность, способность сопереживать…

Но сегодняшний разговор дал четкое понимание — нет этого всего. Есть меркантильная стерва, которой на всех наплевать. А Ксюша сегодня лишилась чести быть той, на кого наплевать ей… немного меньше.



Настоящее…

— Что-то случилось, Ксюш?

— С чего ты взял?

— Ты всю дорогу молчишь, хмуришься и смотришь в окно…

Ксюша с удивлением посмотрела на Ивана, потом почему-то на свои руки, лежавшие на коленях, потом снова в окно…

Пялилась куда-то вдаль и даже не замечала этого…

А они ведь уже больше часа ехали прочь из города.

Бродяга за рулем, она рядом, сзади на другой машине Макс с парой ребят.

Тихомиров устроил все так, чтобы их вылазка была безопасной. Два домика, один для них, другой для сопровождающих. Тишина, покой, лес… Возможность поговорить…

— Ты был прав насчет Кристины, — только настроиться на нужную волну Ксюше было сложно. Она снова и снова прокручивала в голове разговор с несостоявшейся подругой и чувствовала, как на душе становится гадостно. И как она только могла так заблуждаться в человеке? Да и вообще… Почему вдруг решила придумать (а ведь получается, она сама придумала) все то хорошее, что видела в ней?

На поверку оказавшейся беспринципной и… злой. Просто злой.

— В чем прав?

— Она спит с Кириллом…

— Спала. Прудкой божился, что все закончено.

— Думаешь, это имеет какое-то значение?

— Думаю, чем быстрее мы все уберем из жизни эту даму, тем быстрее там станет чуть… чище.

И пусть слова Вани были правдивы (умом Ксюша это понимала), сердце все равно кольнуло… Обидно стало, что ей даже против сказать нечего. Так и есть… Без нее жизнь станет чище…

— Она попросила, чтобы я организовала ей интервью с отцом.

— Ты отказала, надеюсь?

— Да.

— Хорошо.

— Условно хорошо…

— Почему?

Ксюша глянула на Ивана, потом снова на руки…

— Она будет мстить. Выльет на общее обозрение все, что успела узнать от меня.

— А она много успела узнать?

— Достаточно…

— Ну и на здоровье. Пусть льет…

Бродяга только легкомысленно плечами передернул, включил поворотник, съехал с широкой трассы на проселочную дорогу, машину чуть затрясло, Ксюша непроизвольно ко рту ладонью потянулась…

— Ты чего?

— Мутит немного…

— Съела что-то не то?

— Нет. Думаю, Бродягович приветы передает, — Ксюша улыбнулась несмело, уловила взгляд мужа — мимолетный, но ласковый.

— А когда у нас УЗИ? Анализы? Вот эти вот все штуки, которые пугают немного, но нужны?

— Постепенно. Первые анализы я сдала.

— А рожать когда?

— Тихомиров…

— Что?

— Ты форсируешь…

Ваня глянул на жену, усмехнулся…

— Страшно, Ксюш…

Признался, она кивнула. Прекрасно понимала чувства Бродяги. Сама тоже боялась. Не о том думать боялась, что-то не то почувствовать, навредить плоду нервами. С сожалением осознавала, что совсем спокойной беременности у нее не получится. Уже не получилось, а ведь еще далеко не финал…

— Приехали…

Комплекс, в котором им предстояло провести выходные, располагался в лесу. Две машины остановились у ворот, дождались, когда их пустят на территорию. Потом было заселение, небольшая экскурсия, рассказ о всевозможных активностях, которые доступны на территории, но Ксюша отчего-то не сомневалась, что ни одним из предложений лично она не воспользуется. И Бродягу скорей всего никуда не пустит.

Он хотел вакуума — будет ему вакуум. Полный.

Их дом находился в некоторой отдаленности от остальных объектов, но сейчас это не имело особого значения. На исходе зимы редкие посетители устраивали себе здесь уик-энды. Практически весь комплекс в их распоряжении, вокруг тишина… Сосновый запах… Хруст иголок под ногами…

Иван остался на улице, обсуждал что-то с Максимом и еще двумя сопровождающими их ребятами, Ксюша же поднялась в дом.

На первом этаже находилось общее пространство, разделенное на зоны — небольшая кухня, особой нужды в которой нет, так как еду всегда можно заказать, мягкий диван внушительных размеров со стопкой пледов и горой подушек, камин, который, вероятно, можно растопить. Тут же деревянная лестница на второй этаж.

Там — спальня, душевая и большая веранда. На ней парочка ламп УФО, плетенные кресла, еще одна стопка пледов…

— Ну как? — Иван застал жену уже наверху.

Ксюша обернулась, услышав вопрос, окинула взглядом… Чуть помятого после дороги, немного уставшего, но явно довольного. Не в ставшем уже привычным за эти месяцы костюме, а снова в левайсах и кожанке.

Подошла, обняла молча в обход куртки.

— Вакуумно…

— Отдохнуть хочешь или погуляем?

— Тебя хочу. У меня проблемы, кажется…

— Почему проблемы?

— Постоянно тебя хочу.

— Так вот он я… Пользуйся…

Ксюша голову запрокинула, увидела, что Бродяга улыбается, действительно не понимая, в чем проблема, под полы кофты забирается, профессионально сначала расстегивает бра, потом руками чуть ноющую грудь накрывает.

— Больше стали, нет?

— Наверное. Это только начало, Тихомиров. Дальше будет только хуже.

— Только лучше, зай.

— Разнесет — не поднимешь…

— Эту задницу не разнесет, Тихомирова, — Ксюша с жалостью отметила, что руки перестают фиксировать грудь, но быстро находят себе новое применение — ложатся на ягодицы, плотнее к себе прижимают. — Мы ей физнагрузку обеспечим.

Он сейчас будто из двух Иванов состоял. Один — это руки, которые не больно то деликатничают и явно стеснения не испытывают, второй — губы, которые аккуратно, нежно так, целомудренно даже касаются кончика носа — раз, второй, третий.

— А говорил, что у нас не может быть секса для здоровья.

— У нас даже для здоровья, Принцесса, все равно по любви…

Чуть колени согнул, подхватил жену под ту самую… любимую… которую однозначно не разнесет, поволок в сторону душевой, с улыбкой следя, как она на ходу стаскивает с себя кофту, с его плеч кожанку скатывает, к губам тянется, сама дверь толкает, помогает сначала себя раздеть, потом ему раздеться…

И вместе под горячие струи с головой, чтобы ненадолго вдвоем оглохнуть, на сей раз не прося у воды ничего…

Все утро Ксюша с Иваном провели наедине. Сначала в душе, потом в спальне, немного говоря, больше занимаясь любовью.

После очередного то ли раунда, то ли тайма, то ли просто раза задремали, только для Ивана дрема обернулась крепким сном, а для Ксюши — резким приступом тошноты, забегом в туалет, после чего заснуть уже не получилось.