— А я уже подустал ждать, если честно, — Иван хмыкнул, откинувшись в кресле, забросив руки за голову. — Знаешь, говорят, ожидание смерти — хуже самой смерти. Так вот… Я официально могу заявить — хуже. И ожидание воскрешения после смерти — тоже хуже самой смерти.

Он говорил довольно легко, улыбаясь даже.

Макс же хмыкнул, но только для виду. Его-то это будоражило. Он и сам жил, будто на часовой бомбе. Не знал только, за кого больше боится — Тихомировых или за себя. Жена вон уже с еле заметным животиком ходит… Жить хочется…

— Мы очень аккуратны, Иван Николаевич. Нас теперь нахрапом не возьмешь…

— Да и не пытаются, как ты помнишь. Пока не пытаются…

Он уже почти два месяца был снова жив, а даже намеков на попытки расправы не происходило. Складывалось впечатление, что кто-то передумал… Или отложил…

— А как у вас дела с Ксенией Игоревной? — Максиму не положено было лезть в эту степь с вопросами, он прекрасно это понимал, но волновался ведь…

— Настаивает на разводе, разговаривать не хочет. Но может это и к лучшему пока…

— В смысле? — Максим опешил, глянул на начальника с сомнением.

— Меньше рисков нам оказаться вместе в одном месте. Меньше рисков ей из-за меня пострадать.

— Ваш стакан наполовину полон? — Макс кивнул, даже пошутить попытался, да только…

— Мой стакан наполовину разбит, к сожалению. — Ивану было не до шуток. Совсем не до шуток.

Прошел месяц…

Настоящее…

— Не радуйся, Тихомиров… Это ничего не меняет…

Из здания суда Ксюша с Иваном выходили вместе. Их адвокаты шли сзади, о чем-то переговариваясь, улыбаясь… И Ксюшу это раздражало. И то, что люди, которые «бомбили» друг друга в процессе, выйдя из заседания сразу стали роднее всех родных. И то, что Иван получил, что хотел. Не в полном объеме, конечно, но… Их не развели — определили срок для примирения. Два месяца…

— Почему же, Принцесса? Это многое меняет. Ты еще как минимум два месяца будешь ненавидеть меня, как мужа. А уж потом, как бывшего.

Ксюша фыркнула, окинув Тихомирова злым взглядом.

— Ты слишком высокого мнения о себе.

— С самого начала, Ксень. Я с самого начала «слишком высокого о себе мнения», но тебе ведь это нравилось…

Он сказал правду, разозлив Ксюшу еще сильней.

Да, он совсем не изменился с тех пор, как потащил ее впервые в кафе рядом с университетом. Самоуверенный и дерзкий. Хамоватый и прямолинейный. Любимый…

— Зачем ты меня мучаешь, Вань? — Ксюша остановилась, когда они спустились с крыльца. Им предстояло попрощаться с адвокатами, разойтись каждый по своей машине, порознь поехать в офис, там отработать день, игнорируя друг друга, пережить ночь, игнорируя друг друга, потом снова день… И снова ночь… И опять день…

— Потому что ты упрямишься.

— Я не перестану упрямиться. Я все решила. Это больно, даже скрывать не буду. Но у нас не будет, как раньше. Я уже даже привыкла… Почти…

Иван хмыкнул. Не знай Ксюша его так хорошо, подумала бы, что насмехается, но дело в том, что улыбкой он часто реагирует на самые болезненные удары. Как этот, к примеру.

— Врешь, Тихомирова. Подушку слезами обливаешь до сих пор ведь…

Ответный удар не заставил себя долго ждать — снова под дых правдой.

— Обливаю. Почти так же обливаю, как обливала крест на пустой могиле. Больше не хочу, спасибо. Лучше подушку…

Полоснула по лицу Бродяги взглядом, развернулась на каблуках, пошла к машине. Кивнула Максу, который стоял рядом с автомобилем Тихомирова, села, пока водитель не вырулил с парковки — сверлила Ваню взглядом — злым, отчаянным, раздраженным.

«Ну что там?».

Получила две смс-ки одинакового содержания практически секунда в секунду. От Нины и Кристины.

Вздохнула тяжело…

«Определили срок на примирение — два месяца» — написала, отправила.

Знала, что реакция будет разной. Мать начнет злиться, только усугубляя и без того нервное состояние Ксюши, Кристина пошутит скорее всего. Так и получилось:

Н: «Отец предлагает поговорить с ним… Сколько можно душу из тебя тянуть?».

К: «Я всегда к твоим услугам. Можем напиться…».

Ксюша хмыкнула, но ни на одно из сообщений не ответила.

Напиться может и хотелось, но… Это для слабаков ведь, забываться в алкогольном дурмане. Она же себя слабачкой никогда не считала. Должна была держаться.

— Может музыку, Ксения Игоревна? — водитель спросил, она кивнула. Дальше ехала, глядя в окно и пытаясь сосредоточиться на словах песни, выбросив из головы мысли о еще два месяца как муже…

— Ксюш… Зайдешь в переговорку? — после того разговора с Киром их отношения почти нормализовались. Они будто вспомнили, что могут любить друг друга, как друзья, не причиняя боли — умышленно или нечаянно.

Кирилл еще пару раз приезжал к ней с тортом, иногда они выходили вместе на обед, могли созвониться, засидеться друг у друга в кабинетах… Ваню это бесило. Для обоих было очевидно, но… Они делали вид, что не замечают этого.

После приезда из суда Ксюша долго собиралась, прежде чем смогла сконцентрироваться на работе, а когда в кабинет зашел Кирилл, была так увлечена, что даже не сразу это поняла.

— В переговорку зайдешь, спрашиваю?

— Зачем? У нас встреча какая-то? — бросила взгляд на часы, потом судорожно на календарь…

— Нет. Я просто… У меня идея одна возникла, хочу вам с Ванькой показать.

Ксюша скривилась. Так очевидно, что Кир даже улыбку сдержать не смог.

— Я так понимаю, вы не развелись…

Женщина мотнула головой, вздохнула…

— Нет. У нас есть два месяца «на помириться».

— И какие планы?

— Не убить его…

Тихомирова улыбнулась, Прудкой тоже.

— Идем, Ксень… Я быстро введу вас в курс дела, а если Ванька начнет выпендриваться — вдвоем его…

Кир к столу подошел, схватил ее за запястье, потянул…

Пришлось подчиниться.

Встать, одной рукой подправить прическу, блузку, юбку…

— Не хмыкай, Прудкой. Я все вижу…

Отреагировать на поведение друга… А потом репетировать «холодное» выражение лица, идя в ту самую переговорную.

Тихомиров был уже на месте… Кивнул Киру, прошелся по Ксюше взглядом пару раз.

Каждый раз делал это так, будто дай Ксюша знак — хотя бы один, маленький, может для кого-то и вовсе незаметный, он незамедлительно воспользовался бы предложением. Где бы они не находились. Насколько неуместно или неудобно это ни было бы…

И Ксюша его понимала…

Понимала верного, голодного, злого, но… Пусть и сама изнывала по нему не только душой, но еще и телом, слабину давать не планировала. Знала — одно тянется за другим. Сегодня секс, завтра прощение.

— Садись, Ксень…

Ваня устроился с одной стороны большого стола, за которым подчас собирались на планерки, иногда проводили встречи, временами устраивали банкеты, Ксюша — с другой.

Хотелось максимально дистанцироваться, так всегда было легче.

Кирилл же остался стоять, взял в руки маркер, перевернул плакатный лист на установленной здесь доске, начал рисовать…

— Тихомировы… — Прудкой повернулся к друзьям, увидел, как у Вани губы дрогнули, но он сдержался — не улыбнулся, Ксюша же бровь вздернула, как бы предупреждая… — И Веремеевы… Как-то так случилось, что в последнее время мы все немного погрязли в вашем личном и подзабили на наше общее… Я о компании сейчас. Но меня тут озарила идея, и я хотел бы поделиться ею с вами.

Тихомировы-Веремеевы пропустили мимо ушей укол друга насчет «их личного», которое, кажется, поглотило всех, кому не посчастливилось проходить мимо, потом же…

Кирилл минут пятнадцать распинался, рисуя, объясняя, отвечая на вопросы, иногда повторяя даже на пальцах свою идею, оказавшуюся… Авантюрной, скорее в стиле резкого Бродяги, чем продуманного Прудкого, но… Понравилась она обоим.