Я так и видела заголовки в завтрашних газетах: «Сын главы страховой компании найден мертвым в кухне подчиненной!», «Сумасшедшая отравительница котов пронзает начальника ножом для грейпфрутов!», «„Он принес ей цветы“, – заявляет дочь, 21 год, давшая обет безбрачия».

Я взяла нож из мойки, проверила пальцем лезвие, посмотрела на свет и положила обратно. Недостаточно острый.

– С вами… все в порядке? – спросил Саймон.

– Да-да. Я просто пробую ножи.

– Послушайте, – он начал еще раз, полный решимости продолжать беседу, – все дело в том, что никто в конторе не понимал, что вы…

Спятили?

Такой прекрасный работник, настоящая находка для компании?

Так красивы?

Человек?

– …в стрессовом состоянии.

– А я и не была. То есть… до недавнего времени, – быстро поправилась я. Потом взглянула на Саймона с усиливающимся отвращением: – До того разговора в вашем кабинете, когда вы стали запугивать меня серьезными предупреждениями. Ну, теми, которые вы хотели занести в мое личное дело.

Он побледнел. Нет, правда! Побелел так, словно его сейчас вырвет, потом покраснел, потом закашлялся и кашлял так долго, что я уж решила – он никогда не перестанет. Избавит меня от возни с ножом.

– Хотите стакан воды? – спросила я наконец, просто из вежливости, чтобы как-то скоротать время до его последнего вздоха.

Он кивнул, выпучив глаза и высунув язык самым непривлекательным образом. В домах престарелых часто попадаются и более здоровые люди.

– Считайте его… – прохрипел он, вцепившись в стакан с водой. – Считайте его…

– Сделанным? – предположила я, потому что он мне надоел.

Какого черта он ко мне пристал? Я собиралась посмотреть новую серию «Суеты и четверых детей» в девять часов.

– Считайте его недействительным! – проговорил он наконец, ослабив воротничок и проглотив последний глоток воды. – Серьезное предупреждение. Убрано из вашего личного дела. С сегодняшнего дня.

Я смотрела на своего начальника, и мне больше не было скучно. Наоборот, даже очень интересно. Пожалуй, ради такого случая стоит пропустить передачу.

– Почему? – просто спросила я.

Может, все-таки?.. Может, он все-таки влюблен в меня? Не понимал этого, пока не услышал, что я заболела? О, надеюсь, что это так. Мне доставит такое огромное удовольствие отказать ему, этому мерзкому, двуличному, самодовольному, несносному, отвратительному хлыщу. Я не стану спать с ним, даже если он будет последним мужчиной на земле. Я дам обет безбрачия вместе с Викторией.

– Потому что мы хотим, чтобы вы вернулись на работу, здоровая и без стресса, – неубедительно ответил он.

М-да, никакого секса. Жаль. Это было почти так же приятно, как фантазии с ножом.

– Почему? – настаивала я.

– Потому что вы… хороший работник… конечно же! – Саймон поерзал на стуле.

Вся эта ситуация, каждая ее секунда была ему ненавистна. Зачем он тогда явился? Что заставило его прийти?.. Или… кто?

– Кто заставил вас прийти сюда? – поинтересовалась я, уже зная ответ. – И не пытайтесь утверждать, что вы сами приняли такое решение из вежливости или из сострадания, потому что в таком случае у меня не останется иного выбора, кроме как заколоть вас.

Саймон снова выпучил глаза, и мне показалось, что сейчас он опять начнет кашлять.

– Итак?

– Папа, – признал он наконец, разглядывая свои ботинки. – Папа был очень озабочен, услышав о вашем стрессе…

– Да-а, – улыбнулась я. – Да уж, конечно! Держу пари, он сейчас просто в ярости; держу пари, что уже сейчас он бросил свое поле для гольфа в Португалии, или бордель во Франции, или где там еще он притворялся, что занимается делами, захватил шестнадцать перемен нижнего белья и летит сюда, потому что до жути боится, что я подам на компанию в суд!

Саймон продолжал изучать свои ботинки.

– Так?

– Может быть, – шепотом признался он.

– Ну так вот, можете передать от меня кое-что своему старику, – сказала я, снова скрестив руки и бросая на него самый злобный взгляд из всех, на которые я была способна.

Ой, как чудесно! Я могу привыкнуть к этому ощущения преимущества на моей стороне. Почти невыносимое наслаждение. Ничего удивительного, что люди так стремятся к власти. Я смотрела, как он ежится, и думала, как я себя чувствовала бы, если бы бросила его на пол и занесла ногу над его яйцами.

– Скажите ему, что, может быть, я не стану подавать на компанию в суд, а может быть, и стану. Это зависит…

– Зависит от чего? – испуганно спросил Саймон. Он явно изо всех сил старался как следует запомнить мои слова, чтобы потом в точности передать их папе.

– От того, как ко мне будут относиться, когда я вернусь к работе, разумеется, – ответила я едко.

– Так каковы ваши требования? – пролепетал он.

– Требования? Требования?! – возмутилась я. – Да за кого вы меня принимаете? За шантажистку?

Действительно. Моя репутация и так пострадала из-за всех этих обвинений в попытках отравления.

– Конечно нет, – тут же отреагировал Саймон.

Сейчас он согласится с чем угодно. Я могу попросить его поцеловать мою ногу, и не успею даже глазом моргнуть, а он уже упадет на пол и начнет слюнявить мой носок.

– Я только говорю, – продолжала я, и мне пришлось как следует обдумывать свои слова, чтобы сказать все, что я думаю, и именно так, как нужно, – другой возможности у меня уже не будет, – что я не желаю оставаться надоедливой старухой. Я не желаю, чтобы меня терзали из-за каждых пяти минут опоздания, несмотря на то что я часами работаю по вечерам, чтобы возместить пропущенное время. Я хочу, чтобы вы с пониманием относились к тому, что иногда мне требуется уделить немного времени моей машине, моему коту, моей матери и всем прочим вещам, которые никак не зависят от меня. И если я отрабатываю пропущенные часы вечерами или во время обеденных перерывов, почему бы вам не закрыть на это глаза? И почему должен быть один закон для Николя и другой для меня? Я хочу, чтобы ко мне относились так же, как к ней. Кроме, разумеется, секса, потому что от этого меня может стошнить.

Вот это было немного дерзко. При обычных обстоятельствах я бы никогда не зашла так далеко, но мы же были у меня на кухне. И рядом с ножами.

– Я понимаю, – тихо пробормотал мой начальник.

Больше говорить было нечего, так что я и трудиться не стала. Надо уметь вовремя закончить разговор. Саймон торопливо удалился. Все еще глядя себе под ноги и непрестанно обещая, что отныне все изменится, все станет иначе, весь рабочий коллектив будет жить в мире и дружбе и ангелы на небесах засмеются от радости. Я закрыла за ним дверь, недоумевая, не переносилась ли я временно в параллельный мир. Все произошедшее казалось мне совершенно невероятным. Так что мне оставалось только сесть на диван с бокалом вина и коробкой печенья и посмотреть конец «Суеты и четверых детей».

На следующий день я начала бегать трусцой. То есть, если говорить честно, я надела тренировочные штаны, вышла из дому, добежала до конца дорожки, остановилась, чтобы перевести дух, завернула за угол, и тут начался дождик, поэтому половину пути домой я преодолела бегом. А другую половину – шагом. Добравшись до дому, я выпила чашку чая и съела два тоста с маслом и джемом, чтобы прийти в себя. Но все равно начало положено, не правда ли?

На следующий день я добежала до автобусной остановки, потому что собиралась ехать на автобусе в «Теско», но это оказалась плохая идея, потому что я слишком запыхалась, чтобы везти тележку по магазину. Тем не менее к концу недели меня смело можно было приглашать в сборную Англии. Я могла пробежать всю дорогу до угла и обратно и не умереть. Мой дневник (не считая пятна и оторванной второй страницы) выглядел очень внушительно. Я до такой степени урезала потребление шоколада, что съедала за раз только одно шоколадное печенье, и начала делать упражнения по релаксации под «Бойзон», поскольку их диск все равно играл постоянно, при этом не напоминая мне о деторождении.